"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг

аспирантом Первого медицинского института. Известный немецкий архитектор Эрнст Май просил приема у

Сталина, чтобы советские градостроители не допускали ошибки, совершенные при развитии «буржуазных

городов»94. Члены творческой группы Эрнста Мая осуществили грандиозные проекты, многие из которых

вошли в историю мировой архитектуры.

В СССР на работу приехали выпускники архитектурно-дизайнерской школы «Баухаус» Исаак Бутков,

Герхард Мозер, Филипп Тольцинер, Лео Вассерман, Михаил Коварский. Все они позже были

репрессированы. В архивно-следственных делах, которые хранятся в ГАРФе, упоминаются такие

учреждения прикладной и фундаментальной науки, где работали выходцы из Германии, как Институт

теоретической физики, Всесоюзный институт эксперимен

92 Ласк Б. Штиль и шторм. М, 1985. С. 273.

93 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 73. Д. 210.

94 РГАСПИ. Ф. 558. On. 11. Д. 775. Л. 69-70.

48

тальной медицины (ВИЭМ), научно-производственный трест «Ор-гаметалл», Институт юстиции

Наркомюста, Центральный институт технико-экономической информации, научно-исследовательские

институты эпидемиологии, почвоведения защиты растений, ветеринарии и многие другие.

К сожалению, на основе просмотренных АСД невозможно установить тот реальный вклад, который внесли

ученые из Германии, ставшие жертвами политических репрессий, в развитие отечественной науки. Согласно

обвинительным заключениям все они либо выведывали секреты у своих российских коллег, либо вводили

последних в заблуждение, а то и готовили крупномасштабные диверсии (которые, как нетрудно догадаться, были предотвращены в последний момент). Однако упоминание публикаций в ведущих мировых журналах,

приложенные статьи, фотографии архитектурных макетов и даже чертежи позволяют сделать вывод о том,

что потеря этих людей была серьезным ударом не только для отечественной, но и для мировой науки.

Это признание не должно вести к идеализации любого из немецких ученых, оказавшихся в СССР — такая

версия была бы всего лишь вариантом теории «культуртрегерства». Наряду с идеалистическими

устремлениями в их действиях присутствовали и личные амбиции, и корыстные мотивы. Врач Адольф Босс,

прибывший весной 1934 г. в Москву, выражал не только восторги, но и недовольство своими со-

отечественниками: «Тут имеются специалисты, мнящие о себе, что они приехали, так сказать, как носители

прогресса, для того, чтобы колонизировать, и нагло подчеркивающие свои привилегии. Вероятно, есть и

такие товарищи, которые сразу же осмеливаются давать даже политические советы и требовать для себя

соответствующей карьеры»95. Приведенная цитата из частного письма является лишним подтверждением

того, как важно историку при исследовании социальных движений и групп не потерять из виду конкретных

судеб, чтобы избежать опасности «не увидеть за лесом отдельных деревьев».

О трагической судьбе инженера Эдуарда Шейбе, отсидевшего 6 лет в германской тюрьме за промышленный

шпионаж в пользу СССР и расстрелянного в Бутово, уже шла речь выше. Эрна Виндт прибыла в СССР уже

после того, как вместе с мужем два года отрабо

Письмо жене от 24 апреля 1934 г. Выдержки из переписки были направлены родными Босса в качестве оправдательного

материала в органы НКВД и сохранились в его следственном деле.

49

тала радисткой в Японии. Затем она еще год провела в Португалии, на сей раз с фиктивным мужем, также на

секретной радиостанции Разведывательного управления Красной Армии. Приехав в Москву, она ждала

нового назначения на нелегальную работу за границей, но дождалась только собственного ареста.

Интересы советской разведки, Коминтерна и органов госбезопасности были так тесно переплетены, что

выяснение истины невозможно без обращения к архивам этих организаций. Приведем только один пример: в

следственном деле Павла Виндзберга сохранилось его письмо начальнику Иностранного отдела ГУГБ НКВД

А. X. Артузо-ву, в котором тот ручался за Натана Лурье, одного из своих соратников по нелегальной работе в

Берлине. Несколько позже этот человек, член КПГ и профессор медицины, станет одним из обвиняемых на

первом показательном процессе. Его поведение дало повод Троцкому считать его «подсадной уткой»,

которая обеспечивала нужный ход судебного заседания. Возникает предположение о том, что Натан Лурье в

ходе процесса совершал очередной «подвиг разведчика», хотя и заплатил за него смертным приговором.

Подтвердить или опровергнуть эту гипотезу смогут только архивные материалы, и по сей день остающиеся

недоступными для историка.

5. Еврейская ветвь эмиграции

На основе АСД можно достаточно точно установить гражданство обвиняемых, поскольку наличие личных

заявлений и официальных документов позволяет устроить их «перекрестный допрос». Гораздо труднее

обстоит дело с национальностью — если она не была утверждена соответствующей графой советского

паспорта, то могла стать основой как сознательных фальсификаций, так и неосознанных мистификаций. В

условиях первичной паспортизации в СССР рубежа 20-30-х гг. многие записывали свою национальность так, как хотели, исходя из самых разных критериев — языка, этнической принадлежности родителей, места

рождения и проживания.

Поэтому автор отказался от попыток выделения в базе данных соответствующей строки. И все же особо

следует сказать о евреях, прибывавших из Германии в СССР. Вопрос об их национальности вставал как раз в