Ну привет, заучка...

Завезя меня в квартиру и выдав ключи, Татьяна Викторовна ушла. Куда, не сказала, наряжаться — тоже не наряжалась… Но что-то такое чувствовалось в ее поведении. Нервозность и ожидание.

Я не стала даже гадать, полностью выбрасывая из головы эти странности, так же, как и вчерашнюю ситуацию. Не мое это дело.

Вечер прошел хорошо. Я наслаждалась одиночеством и спокойствием. Как же все-таки хорошо пожить в отдельной квартире! Когда никто перед глазами не мелькает, никаких вопросов, посторонних шумов…

Смс прилетела неожиданно.

Номер незнакомый, открыла.

"Заучка, думаешь, убежала?"

Чееерт… Руки затряслись, отбросила телефон подальше от себя, пошла на кухню за чаем, чтоб успокоить нервы.

Узнал мой номер. Ничего удивительного, это несложно сделать. Тем более, с его деньгами.

Телефон пиликал, указывая на то, что смс приходят и приходят. Не буду читать! Пошел он!

И симку выну! Или отключу! А если бабушка позвонит? Или Татьяна Викторовна?

Я выпила чай, покосилась на телефон, уже минуты три молчащий. Все, что ли? Сдулся Алиев?

Подошла, взяла, решив, не читая, удалять смс, и тут он завибрировал, возвещая о входящем. С того же номера.

Я стояла, смотрела на экран. А затем нажала на ответить.

— Не читаешь смс, да, заучка? — голос Алиева был хриплым, словно он много выкурил сигарет, или кричал долго. На заднем фоне шумы, крики и музыка. В клубе, наверно, напился и звонит теперь, достает.

— Чего молчишь? Я же слышу, как ты дышишь в трубку, — судя по звуку, он затянулся и выдохнул дым, — слышь, заучка, хочешь приехать? А? Тут весело? Потанцуешь. Ты должна хорошо танцевать, я видел на физре, как ты двигаешься… Ты здесь точно всех куриц мокрых порвешь… Я вот думаю, заучка, а какого хера ты так одеваешься? Как бабка? Давай, я тебе шмотья нормального прикуплю… Вы же, телки, любите по моллам шариться… Серьезно, хочешь? Вообще без проблем, все, что захочешь, будет… Приезжай, а? Мне чего-то пиздец прям тяжко…

Я молчала, слушала его пьяный бред, и думала о том, почему не нажимаю на отключение. Почему вообще держу трубку у уха. И почему голос его, хриплый и больной, меня тревожит. Внутри что-то дергает. Странно так… И страшно… А потом голос его стал еще ниже, еще царапучей:

— Зауууучкаааа… А давай я приеду? Хочешь? А? Все по-другому будет… Так, как ты захочешь… Тебе понравится, заучкаааа… Я сначала сниму с тебя эти дешевые тряпки… Зубами, бля, стяну… А потом… Потом за волосы тебя возьму, косу твою толстую на кулак намотаю, и потяну, чтоб горло открыть… Пиздец, ты пахнешь, я вчера чуть в джинсы не кончил…

И тут я не выдержала, отключилась. И, не медля ни секунды, стала с остервенением удалять все смс, что он мне наприсылал. Не читая. И отклоняя входящие. А потом вообще внесла его в черный список. И, подумав, выключила все же телефон. Бабушка так поздно не позвонит, а от Татьяны Викторовны я и не ждала звонков, подозревая, что не до меня ей.

Включила телевизор, чтоб отвлечься, и уснула под бесконечную сагу о вампирах и оборотнях. И сны мне снились дурацкие, дикая помесь того, что увидела в кино, и голоса Алиева, хриплого и больного, рассказывающего в подробностях, что он со мною собирается делать.

Во сне мне это нравилось.

7

На следующее утро, проснувшись, я застала Татьяну Викторовну на кухне за чашкой кофе. И была она такая… Уставшая, затисканная, зацелованная вся, что я даже взгляд отводила деликатно и ни о чем не спрашивала, потому что не мое это дело, вот честно, не мое… Она тоже не особо стремилась разговаривать, и тем большей неожиданностью было появление ее жениха, который, как я знала, до этого дня был на семинаре в другом городе.

Я смотрела, с какой искренней радостью и готовностью Татьяна Викторовна собирается к нему, и испытывала ужасный дискомфорт.

Вот бывает так, что тебя вроде совершенно не касается, а ощущения почему-то ужасные.

Она его обманывала, я точно знала, но сейчас радостно бежит на встречу к нему. И ни сожаления, ни чувства стыда… Это было сродни… Нет, не могу даже представить… Как если бы ты кого-то боготворил, восхищался, а потом узнал, что этот человек сделал что-то очень плохое, то, что не должен делать хороший человек… Но по отношению к тебе он никогда не поступал бесчестно, наоборот, помогал, выручал…

Короче говоря, я ужасно запуталась и даже забыла о своих горестях на время.

Татьяна Викторовна, сначал наобнимавшись радостно с женихом, затем всю дорогу весело с ним болтала, подшучивала, и обстановка была настолько ненапряжная, что я просто поражалась ее выдержке и игре.

И сама грузилась и переживала. За нее. За историка, очень приятного и красивого мужчину. За их отношения поруганные.

И за себя, дурочку, болеющую за тех, кто, очевидно, в этом не нуждался. А я болела. Потому что никак в моей голове не складывался паззл. Не рождалось понимание, как одновременно человек может быть настолько добрый, смелый, открытый, способный моментально прийти на выручку постороннему. И в то же время так вот, без видимых угрызений совести изменяющий своему, казалось бы, любимому. Никак не получалось воедино сложить эти две половинки. Так и ехала, наблюдая с заднего сиденья за беседой людей, которых никогда не заподозришь в нечестном отношении друг к другу.

А потом мы приехали в университет, и я застыла от ужаса, потому что от крыльца в нашу сторону двинулись две высокие крепкие фигуры… Те самые парни, с которыми ушла в подъезд Татьяна Викторовна. И лица у них были… Пугающие. И движения, и сами позы настолько давящими, что я поняла, что прямо сейчас тут будет… Ужас, что будет! Парни подошли, историк обнял свою невесту, вопросительно и спокойно глядя на двоих пугающих парней, лица их синхронно напряглись… Татьяна Викторовна, судя по всему, ошарашенная происходящим, никак не могла даже сказать что-то, чтоб остановить это, еще не начавшееся, но уже назревающее безумие…

И, по-хорошему, теперь бы надо мне уходить. Но я не могла бросить Татьяну Викторовну, хотя она, своим неосторожным поведением это все, может, и заслужила. Только не сейчас. Только не в такой ситуации.

— Татьяна Викторовна, а первая пара ваша у нас будет? — я спросила первое, что пришло в голову, только бы лишь разрядить обстановку, сместить градус.

И, судя по тому, как парни одновременно посмотрели на меня, а потом опять на свою учительницу, уже с легким осознанием ситуации, мне это удалось.

Такого благодарного взгляда, каким наградила меня Татьяна Викторовна, я еще ни у кого не видела. Она что-то ответила, отправляя меня на кафедру, а сама осталась разбираться со своими мужчинами. И я видела, что она пришла в себя, благодаря секундной передышке, что я ей подарила, и теперь вполне готова. Ну, а уж в том, что она разберется, я не сомневалась.

Поэтому спокойно пошла в здание, не оглядываясь больше.

И, унимая запоздалую дрожь волнения от чуть было не случившейся ситуации, проморгала появление Алиева возле меня. И не успела среагировать, когда он как-то очень легко, изящно и незаметно, толкнул меня к окну с широким подоконником в рекреации.