Нуль

Может, все дело было в том, что голова Сергея после инсульта работала еще не как следует, но факт остается фактом: он теперь полностью уверился, что агентом серых, карандашных сил в его доме была его собственная жена.

Конечно, первое дело – вызволение Костика. Но когда это произойдет, наступит пора найти ответы на несколько черных вопросов: 1) зачем ей это все понадобилось? 2) кто втянул Катю в преступную деятельность? 3) какова мера подлости женской души? 4) что будет потом, когда ее боссы удовлетворятся и сполна вознаградят за все содеянное? Может, она собирается бросить дом и детей и рвануть с каким-нибудь «крестным отцом» на Багамы? Или перебраться в Европу и открыть там, допустим, русский ресторан (уж в чем в чем, а в кухне Катя знала толк)? Или она все-таки не хочет бросать мужа, но жаждет полностью подчинить его себе, принудить к отказу от смертоносного рабочего режима и каторжной деятельности, не приносящей нормальных денег, переселиться на виллу в Подмосковье и жить рэкетом?

Бедная, бедная Сергеева голова, как много там стало тесниться чепухи!.. Видимо, какие-то связи все же еще не восстановились, какие-то мыслительные пути и эмоциональные каналы все еще не пропускали в прежнем объеме потоки информации и чувств. Иначе Сергей заметил бы, что Катя не просто сражена похищением сына, а раздавлена, что дрожь, которая била ее всю ночь и все утро, не просто нервическое потрясение, а яростная борьба организма за дальнейшее существование, потому что сознание цеплялось за надежду и страстно верило, что все обойдется, тело же, надломленное страшным фактом, отказывалось жить. У Кати немела левая сторона груди, под левую лопатку вонзались иглы, начались сильнейшие боли в животе, там, внутри, что-то надорвалось, и в моче появилась кровь. Попросту говоря, Катя думала, что умирает, но держалась из последних сил, зная, что без нее пропадут все – и Сергей, и Коля, и Костик, который, конечно же, вернется домой, должен вернуться, пусть искалеченный, но вернется, и тогда она будет нужна ему больше, чем когда бы то ни было.

А Сергей после этой жуткой ночи почему-то даже не смотрел в ее сторону и с утра уехал собирать деньги.

Неприкосновенный запас издательства «Сван» в данный исторический период составлял всего две тысячи долларов. Сергей рассказал о похищении Костика «внутреннему кругу», и, разумеется, все согласились, что эти деньги необходимо использовать, а уж потом как-нибудь Сергей их возместит. Коллеги насобирали из личных резервов еще три тысячи долларов, обзвон близких и дальних приятелей принес пять тысяч. Оставалось найти последние пять.

Почему-то так получилось, что мне Сергей позвонил не сразу после ночного телефонного разговора с похитителем, а лишь во второй половине следующего дня, вторника, когда две трети суммы были уже собраны и он вернулся домой. Я, конечно, стал орать на него, что о таких делах друзьям сообщают в первую очередь, что я мог бы примчаться к нему еще ночью и что, конечно же, мы поедем выручать Костика вместе. А потом добавил:

– Это тот редчайший случай, Сережа, когда мне, человеку очень небогатому, вполне по силам ссудить тебя деньгами. Помнишь, я рассказывал тебе, что моя теща продает земельный участок под Питером? Так вот, как раз недавно она его благополучно толкнула и теперь просто сидит на куче денег. У нас с ней, как ты знаешь, не самые лучшие отношения, но ради такого дела она мне пять тысяч баксов выдаст. Если я сегодня ночью отчалю в Питер, а завтра утром сяду на дневной поезд, то к вечеру буду в Москве с деньгами. При условии, конечно, что по дороге меня не ограбят.

Сергей стал долго и сумбурно рассыпаться в благодарностях, но я прервал его:

– Хватит бубнить! Вот Костик домой вернется, тогда и скажешь свое «спасибо». Но если ты еще два часа будешь рассуждать о признательности, я не успею купить билет, и все сорвется.

– Дорогу оплачиваю я! – выкрикнул Сергей.

– Да оплачивай, кто тебе мешает, – согласился я, – только потом. А сейчас я мчусь в железнодорожную кассу.

По чести говоря, я был чрезвычайно рад помочь Сергею. Костика я очень любил, и весть о его похищении подействовала на меня как отрава. Меня мутило от мысли, что кто-то смог выдернуть мальчика из привычной жизни, как из грядки, и потребовать немалый выкуп от отца, только что перенесшего тяжелую болезнь. Мутило меня еще и от вчерашнего. Пьяный кураж растаял, и было стыдно за украденные кассеты.

Словом, билет я купил, потом вернулся домой, чтобы собраться, затем вел с женой и тещей по телефону долгие переговоры, которые, конечно же, увенчались успехом, и в одиннадцать часов вечера уже был на Ленинградском вокзале.

О том, как Сергей провел этот же вечер, я узнал значительно позже.

Это было, конечно, запоздалое решение, но лучше поздно, чем… чем грузины. (Каламбур, который принципиально невозможно перевести с русского на какой-нибудь другой язык, в том числе и грузинский.) Решение заключалось в том, что Сергей вознамерился разыскать спортклуб, в котором занимался его сын.

Как я уже говорил, этот клуб Костик нашел сам, очень хвалил его, пропадал там четыре дня в неделю, а иногда удирал на тренировки в субботу или воскресенье, но чрезвычайно ревностно оберегал сие заведение от контактов с родителями. Поскольку в семье детям была предоставлена полная свобода и они вольны были заниматься чем угодно, лишь бы это не мешало учебе и не переходило за границы морали, то Сергей с Катей, в общем-то, никогда и не настаивали на знакомстве с тренерами или присутствии на тренировках.

Костик соблюдал режим, приходил домой всегда вовремя – то есть не к определенному часу, а тогда, когда сам же и обещал прийти, – так что жаловаться было не на что. Если уж говорить о физическом развитии, то прогресс был виден невооруженным глазом: у Костика налились мускулы, раздалась грудная клетка, появилась точная координация и бережливость движений. В сущности, можно было только радоваться…

Сергей с Катей даже не знали, где располагался этот спортклуб, было лишь известно, что до него недалеко, но надо ехать двумя троллейбусами, поэтому Костику исправно выдавались деньги на транспорт. Клуб, по словам Костика, назывался «Факел». Правда, как-то раз Сергей случайно услышал телефонный разговор Костика с одним приятелем, и там прозвучало название «Факел-пять». Сергей подивился: неужели хороших, звучных названий так мало, что приходится столь нещадно эксплуатировать затертое «факел»? Ему пришло в голову, что, если бы любители пламенных слов лучше знали этимологию, они были бы осторожнее в выборе названий: «факел» – это от латинского «факула», что означает «лучинушка», собственно «факел» на латыни будет «факс».

Итак, Сергей решил отыскать этот спортклуб и наведаться туда. В новейшей телефонной книге Москвы никакой «Факел-5» среди спортклубов не числился. Справочная телефонной сети тоже не знала его номера. Недолго думая, Сергей позвонил сначала в Комитет по спорту, а затем в Национальный фонд спорта. И в той, и в другой организации долго переспрашивали, сообщали номера телефонов, по которым следует позвонить – мол, там-то наверняка дадут точную информацию, – но в итоге никакого «Факела-5» не нашлось. Это было очень странно.

Сергей поразмыслил и набрал известный ему номер управления по борьбе с организованной преступностью, где работал Максим Борисов. Нет, Сергей вовсе не хотел вовлекать органы в поиски сына – жизнь Костика была превыше всего, а какой была бы реакция похитителей на розыскные действия милиции, лучше даже не предполагать. Просто Максим работал на Петровке, им там доступны все телефонные номера, и пусть «Факел-5» не числится ни в одном телефонном справочнике, для оперативника найти его адрес – дело трех минут.

Было пять часов вечера. Борисов оказался на работе.

– Привет, Сергей! – обрадовался Максим.
– Ты уже дома? – Он знал про инсульт. – Как тыква – работает? Ну хорошо. Береги ее. Что ко мне привело? Опять рэкетиры наехали?

– Нет, упаси господь, – ответил Сергей, – все спокойно. Я к тебе по мелочи. Есть такой спортивный клуб, «Факел-пять», не могу найти нигде ни адреса, ни телефонного номера. Для вас же, рыцарей камуфляжки и а-кэ-эма, вся телефонная сеть – открытая книга. Помоги с телефончиком, а?