Нулевые. Затишье перед катастрофой

Но как голосует?

Бросив отпуск, товарищ Щербицкий первым занял очередь у избирательного участка за двенадцать часов до голосования. Вот она – предусмотрительность! Товарищ Шелепин бросил свадьбу собственной дочери, чтобы присутствовать на голосовании. Вот она – истинная любовь к народу и Партии! Товарищ Суслов на костылях со сломанной ногой прибежал к участку. Вот он – партийный дух! Но и другие члены парткома не ударили в грязь лицом и сделали свой выбор с чувством долга и ответственности перед народом и Партией. Чтобы любимая страна наша крепла, а народ наш процветал. Верной дорогой коллектив Лагеря идёт к изобилию путем, продиктованным генеральной линией нашей Партии!“

Естественно, что вся эта статья целиком состояла из вранья. Не было не только товарища Ежовского, но и всех остальных товарищей. Но как тогда управлялся Лагерь? Власов часто задавал себе этот вопрос. Лагерь управлялся сам по себе, словно это был одновременно кафкианский Замок и кафкианская пыточная машина.

Следующим заданием для Власова была статья с оправданием тирании Ивана Грозного. Он сидел в тесном кабинете с шатающимся письменным столом и писал на коричневатой бумаге плохого качества текст. Он писал статью с легким сердцем. Ведь, в конце концов, это было давно, а сейчас никто уже об этом не вспоминает. Так опричнина вместо кровавого ужаса, которым она являлась, стала: “попыткой Государя преодолеть пагубные индивидуалистические тенденции в народе и вернуть народ к идеалам соборности и народничества”. Оказывается, Грозный не был ярко выраженным садистом ведь: “большинства его кровавых выходок не существовало, они были придуманы английской разведкой и вписаны в архивы во времена Екатерины Великой, чтобы очернить русскую историю”. Михаил нашел множество английских, польских и всяких других заговоров в деятельности воевод армии Грозного. И вообще: “Государь казнил воевод не, потому что сошел с ума, а потому что у него были на это веские основания”. В сумасшествии Грозного тоже было не всё ясно. Михаил вроде бы нашел там польский след: “Государя намеренно травил галлюциногенными травами польский посол”. В общем, статьи Власова производили на начальство очень хорошее впечатление.

Вскоре Михаила повысили и отправили в некое другое исправительное учреждение. Власову выдали паек, состоящий из двух банок тушенки, воды и чекушки водки. И посадили в товарный вагон длинного поезда. Из одежды на нём был зелёный ватник, штаны с начесом и шапка-ушанка. Посадка была долгой, Михаил открыл банку тушенки и медленно с чувством насыщения поглощал её, запивая водкой, которая разливалась по его телу теплым усыпляющим потоком. В его вагон так никого и не погрузили, но Власов всё равно по привычке спрятал вторую банку в штаны. Поезд тронулся. Лагерь провожал Власова синим небом, черными звёздами и ощущением тоскливого холода. Михаил сел на пол, опершись на стену и постепенно уснул, глядя на мир сквозь распахнутую дверь вагона.

Морально-идеологическое разложение.

Сон был коротким мгновенным мраком. Его разбудил стук колес. Власов смотрел на пустое степное пространство. Небо было свинцово-серым. Он чувствовал, как к нему возвращалась воля. В какой-то момент вуаль пала, и мрачная действительность воссияла перед ним.

– Что же делать? Нет. Я не вернусь туда. Больше никогда. Нужно бежать немедленно, … но куда? Всё же не так плохо. У меня есть теплое место с приличной кормежкой, … и мыться дают. Сейчас может даже в лучшее место еду. Может, мне там даже позволят иметь свой угол. Свою маленькую коморку с кроваткой, тумбочкой, перегородкой душа и туалетом, – думал Власов, пребывая в состоянии приятного ожидания.

Михаил встал и подошел к распахнутой дверце. Тем временем поезд въехал на возвышенность. Власову показалось, что он увидел человека бредущего по степи. Потом он увидел другого.

– Как это они без разрешения могут бродить? Наверное, зеки беглые, – думал Власов.

Потом был ещё один. Он не шел, а просто стоял покачиваясь. Одет он был в какие-то лохмотья. Тут Власов почувствовал, что на него словно уставился чей-то взгляд.

– То, что происходит здесь находиться за рамками твоего понимания, – сказал женский голос.

Он осмотрелся по сторонам. Из темного угла на него смотрели два черных маслянистых глаза с красными точками. Власов оцепенел в ужасе. Из темноты вышла она. Та самая эльфийская девочка. На ней была темная кофточка в обтяжку с капюшоном, юбка до пола и сапоги. Отрытой была лишь полоска молочно-белой кожи на животе. Её длинные черные волосы были заплетены во множество афрокосичек. На шее у неё было что-то вроде амулетов. Белые эльфийские уши торчали из косичек. Она медленно подошла к нему. Власов оцепенел в страхе.

– Что ты такое? – произнёс Власов.

– Разве ты не помнишь? – она подошла к нему и встала рядом с ним.

– Что?

– Вспомни.

– Что вспомнить!

Вместо ответа девочка взяла его за руку. По телу Власова пробежала электрическая волна. Он почувствовал отрезвляющий приток крови к голове. Власов свалился на пол. Он вспомнил.

– Реальность подавляет малейшие мысли о её иллюзорности, – говорила она.

– Ты. Ты. Ты копаешься у меня в голове? Раньше ты еле кумекала по-русски.

– Да.

– Будешь убивать меня как те твои сородичи? – Михаил встал на ноги. – Я думал, ты поможешь мне.

– Кто посадил тебя на поезд?

Власов был ошеломлён.

– Она знала обо мне всё и внушила им отправить меня в газету, – подумал Власов.

– Но зачем? Что тебе нужно от такого как я? – в ужасе спросил Власов.

– Ничего, – тихо сказала она.

– Я хочу знать, кем были те существа и где я нахожусь. Ты можешь мне хоть немного объяснить?

– В давние времена этот мир был прекрасен, и мой народ пребывал в гармонии с ним. Потом в нём постепенно стали появляться твои собраться. Они отравили нашу землю жаждой насилия. Некоторые из нас все же отвергли огонь ненависти, остались чисты и ушли далеко вперёд в своём развитии. Теперь мы взираем на наших запутавшихся братьев с печалью и тоской. И с надеждой, что они когда-нибудь вернуться к свету.

– Что? Но как это возможно.

– Всё что здесь происходит находиться за рамками твоего понимания. Возможно, пройдут тысячелетия, и наши народы встретятся с человечеством Земли.

– Постой. Тут же тоже есть человечество.

– Нет. Эти люди подобны тем, кого ты встретил на берегу. Они тоже отклонились от тишины и посвятили себя жажде чужих страданий.

– Я ничего не понимаю. Ты ангел?

– Что такое ангел?

– Я думал, что ты отведешь меня к Богу.

– Так вот как ты заговорил, – с иронией произнесла она.

– Да, – Власова охватила тоска. – Ты права. Я ни во что не верю.

– Тебе нужно сделать выбор.

– Какой?

– Покинуть поезд. Выпрыгнуть. Я подхвачу тебя. Ты не разобьешься … или ты можешь остаться.

Власов смотрел на бескрайнее пространство степи с редкими бредущими по ней людскими силуэтами. Он понял, что если сделает этот шаг. Если спрыгнет, то уже никогда не вернётся назад. К внезапно открывшейся ему памяти о так по-идиотски прерванной жизни на Земле.

– Зачем? Что там может быть кроме Лагеря и чёрных эльфов?

– Новая жизнь для Михаила Власова полная невероятных приключений и неизведанных ощущений. А ещё я научу тебя летать.

– Ты и это вытащила из моих мозгов. Летать? Это же невозможно.

– Всё возможно если в это поверить и по-настоящему захотеть.

Она улыбнулась, обнажив белые зубы и черные десна. Власов опустился на колени перед ней и заплакал.

– Я не могу. Я хочу вернуться домой в Москву. К своей старой жизни. Ходить на работу. Кушать в ресторанах и проводить время вместе с Аней, – говорил Власов сквозь слёзы.