Няня для сурового папы

Хотя, периодически я всё-таки видимо выпадала из реальности и дремала. В эти краткие мгновения в голове царила какая-то каша из событий предыдущих дней. Ночная трасса… рога мелькавшие в свете фар сквозь плотные лесные заросли… руки Миши, когда он вытаскивал меня из машины. А потом эти же руки, ощупывающие мою ногу…

Нет, это просто невозможно!

Тяжело выдохнув, открываю глаза, тянусь к тумбочке за мобильным телефоном и морщусь, фокусируя взгляд на ярком экране.

Восемь утра! Зашибись… Дома на выходных я обычно встаю в десять и то, потому что Кирилл начинает ворчать, что они без меня завтракать не сядут. Поэтому приходится подниматься и кое-как будить себя уже на ходу.

А сейчас, смотря в потолок, я понимаю, что мало того, что больше не усну, так у меня ещё и откуда-то вдруг бодрости целый вагон взялся, потому что лежать дальше в кровати совсем не хочется.

Видимо общество Бурого на меня плохо влияет. Чёртов ЗОЖник заразный… Интересно а он уже встал? Если нет, клянусь, поднимусь к нему в спальню и растрясу в отместку за свою бессонную ночь.

Тяжело выдохнув, поднимаюсь с постели и подойдя к чемодану, переодеваюсь в спортивные штаны и майку.

Специально не надеваю платье или юбку, чтобы ничем не «сверкать». До сих пор щёки полыхают, как вспоминаю вчерашние слова этого гада…

Зачем-то на цыпочках выйдя из спальни, пробираюсь в ванную комнату и наспех умываюсь. Невыносимо тянет сунуть голову под кран и вымыть хотя бы волосы, но делать это в ледяной воде я всё-таки не решаюсь. Не хватало ещё для полного счастья свалиться здесь с температурой. Перед глазами тут же маячит Бурый. Точнее его недовольная бородатая морда в тот момент, когда он будет картинно удивляться, что такой ходячий косяк как я ещё и пневмонию не заработал.

Ну уж нет. Лучше я как вчера заплету волосы в косички и перетерпелю, чем дам этому хамоватому гаду ещё один повод по мне проехаться.

За его подколы над моим вчерашним внешним видом до сих пор обидно настолько, что хочется все волосы ему из бороды повыдергивать. Не понимаю зачем я вообще вчера так расфуфырилась. Дура. Я это платье вообще специально для Макса брала. Думала, пусть хотя бы по вечерам в коттедже на меня красивую посмотрит, раз на улице особо не нарядишься…

Со злостью хлопнув ладонью по крану выхожу из ванной комнаты и бесшумно бреду по коридору. Странно… в доме стоит полнейшая тишина. Ладно девочки, они наверняка в такую рань ещё спят. Но вот то, что Бурого не слышно, действительно удивляет.

Ёжась спросонья, вхожу в тёмную кухню и начинаю хаотично перебирать в голове возможные варианты завтрака, который устроил бы Бородача и при этом понравился девочкам. Каша однозначно не вариант, за яичницу мне косы повыдёргивают. Может, сырники?

Иду к холодильнику, чтобы проверить, есть ли творог, как вдруг цепляюсь взглядом за движение за окнами.

Оказывается, Бурый всё же не спит, а чистит снег на улице. Да ещё и как обычно в своём духе — на нём лишь спортивные штаны и футболка.

Машинально бросаю взгляд на термометр за окном, остановившийся на отметке… минус пятнадцать! Ужас! Я бы уже околела, а он ещё и пот со лба вытирать умудряется.

Пока я наблюдаю за тем, как Бородач орудует лопатой, моё бессознательное услужливо пытается внедрить в мысли информацию о том, что так-то я проверить наличие творога шла, а вместо этого продолжаю стоять у окна и таращиться на Бурого, ловко орудующего лопатой.

И при любых моих попытках оторвать свой взгляд от Миши и сдвинуться с места, он словно специально делает что-то, что останавливает меня. Вот сейчас, например, он воткнул лопату в снег, задрал футболку вверх и вытирает ею лицо. Его полуобнажённый торс сверкает, и даже отсюда, с довольно большого расстояния, я могу разглядеть каждый кубик мышц.

Неожиданно Бурый опускает футболку и резко устремляет прищуренный взгляд в окно, где как раз стою я.

Машинально отскакиваю и прижимаюсь спиной к стене. Чёрт! Он меня видел? Заметил, как я пялилась?! Да нет! Не может быть! Наверняка солнце отсвечивало от стёкол, и он бы не смог меня разглядеть!

Осторожно двигаюсь обратно к окну и выглядываю. От того, что Мишино лицо оказывается неожиданно близко, буквально впритык к стеклу, я громко взвизгиваю и тут же зажимаю рот ладонью, а второй рукой бью по окну.

— Совсем что ли?! Зачем так пугать?!

Надеюсь, я девочек не разбудила…

И без того широкая ухмылка на лице Бурого становится ещё шире.

— Разобьёшь окно, — Миша стучит костяшками пальцев по стеклу, — отрабатывать тоже сама будешь, Марья Алексевна.

Затем, присвистывая, он разворачивается и снова идёт к лопате.

Зараза бородатая.

Потерев пальцами переносицу, я, наконец, дохожу до холодильника, откуда достаю творог и яйца. Слава богу, все продукты на сырники имеются. Может, и варенье удастся где-нибудь отыскать. Немного не повредит, второе утро подряд смотреть, как бедные дети мучаются Мишиной кашей моей выдержки не хватит.

Девочки спускаются вниз когда я уже почти доделала завтрак. Первой в кухне появляется Тася. Топая по полу босыми ногами, она подходит ко мне и потирает кулаком заспанные глаза. Во второй руке у малышки что-то зажато, но я пока не вижу, что именно.

— А где папа?

— Он снег чистит. Вы с Василисой умылись?

— Меня Вася зовут, — тут же хмуро поправляет старшая дочь Бородача, зайдя на кухню следом за сестрой.

— Так вы умылись? — снова спрашиваю, снимая со сковороды очередной сырник. Вроде неплохо получается. И на вкус ничего — я попробовала один. Хотя я обычно ещё ваниль добавляю, но такой роскоши у Бородача на полках явно не имеется.

— Ещё нет, — качает головой Тася. — Мы

почувствовали, что вкусно пахнет, и спустились. А что ты делаешь?

— Готовлю для вас сырники.

— Сылники? Каши не будет? — Тасины губы расплываются в счастливой улыбке.

— Нет. Сегодня будут сырники.

— А папа лазлешит?

— Ну… вроде как его пунктику по поводу здорового питания это не противоречит, — хмыкаю я и ставлю первую партию на стол. — Они из творога, значит полезные.

— Ула! Наконец-то не плидётся есть эту дулацкую кашу!

Эмоции Таси все напоказ, а вот Василиса так свою радость не демонстрирует. Но я вижу, что ей тоже хочется поесть чего-нибудь другого. Она смотрит на тарелку с плохо скрываемым интересом и, сев за стол, сжимает руки в кулаки, как будто одёргивает себя, чтобы не потянуться за кусочком.

— А мулавьи едят сылники? — звучит совершенно неожиданный Тасин вопрос, за которым следует короткое движение рукой — Тася ставит на стол стеклянную колбу, закрытую чем-то похожим на вату.

— Муравьи? — я выгибаю бровь.