Няня для сурового папы

Довольно улыбаюсь и указываю Маше на скамью.

— Ложись. Узнаешь, что такое настоящий кайф.

Девчонка ложится на скамью, упрямо вздёрнув подбородок. Я обжигаю веник о камни и макаю в воду, после чего начинаю без фанатизма хлестать Машу по спине, рукам и ногам.

— Ну, как? Не померла там? — усмехаюсь.

— Не дождётесь.

Спустя пять минут я опускаю веник в таз с водой.

— Теперь твоя очередь.

— В смысле, моя?

Я удовлетворённо хмыкаю, глядя на Машино покрасневшее от жара и разморённое лицо.

— Меня кто-то должен попарить тоже. Я обычно сам, но раз уж сегодня здесь есть ты.

— Но я не умею!

— Что, Кирилл научить забыл?

Маша опять скалит зубы и протягивает руку вперёд.

Кладу веник на камни, после чего передаю Маше.

— Приступай.

Девчонка прикусывает губу, забирает веник у меня из рук, затем её глаза как-то недобро сверкают, но я не придаю этому значения, пока не ложусь на скамью.

— Хорошо. Как скажете, — протягивает Маша и начинает изо всех сил лупить меня по плечам.

Эта мелкая мне мстит что ли?

— Не перестарайся, Маш.

— Всё ещё только начинается, — комментирует она довольно. — Вы нормально не парились просто. Вот Кирилл ещё сильнее любит.

Ах вот как? Этот её сраный Кирилл ещё и любитель пожёстче?

— Вошла во вкус? — приподнимаюсь на скамье и поворачиваюсь к этой мелкой заразе.

Маша удовлетворённо кивает, поправив шапку на голове.

— Именно. Так что никакая я не тепличная. Вот так вот.

— Это мы ещё до конца не выяснили. Осталось ещё одно испытание для окончательной проверки.

— И какое же? — Маша вскидывает бровь, а я открываю дверь парной, чтобы проверить девочек. Они спокойно веселятся в душе, брызгая друг на друга водой.

— Ныряние в снег, — улыбаюсь во все тридцать два.

— Чегооо? Ну уж нет! Вот на это я точно не согласна!

— Какая баня зимой без снега, Марья Алексевна? Это традиция, в конце концов. Парная, снежные ванны, парная. Или твой, Кирилл так не умеет?

— Мой Кирилл умеет всё!

Ммм, какой умелый…

— А ты? Готова показать мастер-класс, тепличная?

— Перестаньте меня так называть.

— Прыгнешь в снег — перестану.

Маша складывает руки на груди и недовольно на меня смотрит.

Я ухмылаюсь.

— На раз-два быстро выходим и обтираемся снегом.

Шире распахиваю дверь и делаю шаг вперёд.

— Итак… Раз, два… Труханёшь или нет, тепличная… теплииичная… фиалка…

Ржу, когда Маша, рыкнув, выходит следом за мной.

Через минуту мы оказываемся на улице, где я тут же прыгаю в самый пушистый сугроб.

— Кошмар! Холодно же! — мнётся девчонка, обхватив себя руками.

— Ничего подобного. Всё, как надо, — тянусь к ней, хватаю за запястье и роняю в сугроб, затем начинаю обтирать девушку снегом.

Маша громко визжит и лупит меня ладонями по плечам.

Затем, пока она не успела замёрзнуть, я хватаю её на руки и несу обратно в парную. Девочки хохочут, глядя на то, как мы возвращаемся с улицы.

— А теперь надо снова погреться, — лью воду на камни, затем шагаю к тазу с тёплой водой, зачерпываю чуть-чуть в ковш и лью на Машу. — Как ощущения?

Она вздрагивает.

— Чудессные. Прр…росто крру…тые…

— Вот это, Марья Алексевна, называется настоящая баня. Мало тебя Кирилл к ней приучает. Сядь, посиди на скамье и погрейся ещё.

Маша кивает, делает шаг в сторону, но в какой-то момент спотыкается и заваливается назад, пока задом не напарывается на котёл.

— Маш! — пытаюсь схватить её, но не успеваю.

Она взвизгивает и резко отпрыгивает вперёд прямо ко мне в руки.

— Аяааааяааай!

Ну вот, с задницей в котле я сегодня практически угадал. Как в воду глядел.

Прижимаю кричащую девчонку к себе, чувствуя, как она колотит меня кулаками по плечам.

— Больноооо!

— Тихо ты. Дай посмотрю!

— Нет, мне больно!

— Как так-то, Маш? Ты просто косяк ходячий… На ровном месте споткнулась, — качаю головой, затем тянусь к кранчику с холодной водой, набираю немного в ковш и начинаю лить на Машину задницу, удерживая девчонку одной рукой за поясницу.

— Не дёргайся! Надо остудить ожог.

— Божечки… Как же больно… — хнычет Маша.

— Сейчас намажем противоожоговой мазью. Пару дней и заживёт, — присаживаюсь на корточки и чуть оттягиваю ткань купальника, чтобы оценить характер повреждения. — Не так уж сильно. Чуть покраснело.

— А болит так, словно там кожу расплавило!

— Бедовая ты, Маша…

Дверь парной открывается и внутрь заглядывает Вася.

— Пап, что у вас тут происходит?

— У нас тут беда… В общем, второй заход в парную на сегодня отменяется… *** Примерно через полчаса, уложив девочек в постель, я подхожу к двери Машиной комнаты со специальной мазью в руках. Стучу и слышу в ответ тихое «Войдите!»

Маша лежит на постели, задницей кверху. На ней лёгкая сорочка, одеяло отброшено в сторону. Девчонка недовольно дует губы и бросает на меня хмурый взгляд.

Я тяжело вздыхаю.

— Войти можно? Я принёс волшебное лекарство от горящих задниц, — показываю мазь в руке.

Девчонка сильнее отклячивает нижнюю губу, но всё же кивает.

— Как у тебя так получается, а, Марья Алексевна?

— Не издевайтесь!

— Я не издеваюсь, — усмехаюсь, глядя, как девушка поджимает подушку под грудь. — Ты просто на самом деле косяк на двух ногах. Это же надо было умудриться споткнуться на ровном деревянном полу в бане и задом прямо в котёл угодить. — Вот если бы я не пошла в баню, то ничего бы не случилось. Так что, это вообще вы во всём виноваты! И все эти ваши провокации!

— Ну ладно. Я так я. Тебе баня совсем не понравилась?

— Элемент с котлом однозначно был лишним.

Я ржу.

— Не гунди, бедовая. Давай намажу тебе твою новую рану. Знаешь, а это может войти в привычку, — улыбаюсь, стараясь приободрить девчонку.

— Не надо ничего мазать! Я сама! — качает она головой и неожиданно сильно краснеет.

— Да ладно тебе, что я задниц голых не видел? — сажусь на постель рядом с Машей. Она чуть отодвигается.

— Мою не видели!

— Твою как раз видел, — выгибаю бровь, на что получаю ещё один недовольный взгляд.