Няня для сурового папы

— Тебе не скучно одному здесь сидеть? — подбежав к столику, Маша отпивает из чашки немного чая и облизывает губы.

Я как баран залипаю на эти губы, тут же вспомнив, как вчера целовал их в душе. И до сих пор помню Машин вкус. Самое дикое, если бы не муравьи, то я бы сорвался, наверное. Только обстоятельства, при которых это всё происходило, удержали мне вчера в рамках. Иначе, я хрен знает, что делал бы потом.

— Алё? Мария вызывает Михаила? Ты меня слышишь? — Маша щёлкает пальцами у меня перед глазами.

Это позволяет отлипнуть от рассматривания её губ. Ненадолго, правда.

— Ты чего хотела-то, бедовая?

— Я говорю, тебе не скучно тут одному?

— А вы там не надрыгались ещё? Устроили здесь шоу "Танцы".

— Зато весело, — Маша передёргивает плечами. — Уж лучше, чем с тобой без конца про мою пятую точку говорить, чего я, кстати, просила не делать.

— Сейчас ты про неё сама заговорила. А я не могу отказать себе в удовольствии подхватить тему.

Маша громко фыркает.

— Никакой оригинальности.

— Именно. Я до чёртиков постоянен.

— Лучше бы ты был до чёртиков тактичен. Как твой брат, например. Очень милый, кстати.

— Рад, что тебе понравился, Андрей. Наверняка Кирюша будет рад всем твоим новым знакомствам, — я хмыкаю и отпиваю чай.

Позади Маши появляется официантка с подносом и начинает расставлять заказанные блюда на стол.

— Кириллу бы Андрей точно понравился, — произносит задумчиво, кидая взгляд на танцпол.

— Даа? Как думаешь, они вдвоём сумели бы справиться со всеми приключениями, которые ты вечно находишь на свою филейную часть?

Чёрт, что ж так бесит-то?!

— Ты просто… невыносим! — Маша прикусывает нижнюю губу, раздувая ноздри от недовольства. — Ну и сиди тут дальше один и придумывай очередную дибильную шутку про мою филейную часть, если тебе так нравится! А я пошла танцевать дальше!

Резко развернувшись, Маша делает шаг в сторону танцпола, вильнув хвостом, но я подаюсь корпусом вперёд и хватаю её за запястье, пока не успела убежать.

— Стоять! — поднимаюсь с дивана и наклоняюсь к ней, тут же чувствуя сладкий запах её духов, проникающий в мои лёгкие. Хочется прижать Машу ближе к груди и сильнее втянуть в себя этот запах. — Куда это ты собралась? Видела, что еду принесли? А ты ещё руки не мыла.

— Я же сказала, что протёрла их салфетками, — резко отстраняется и поворачивается ко мне, отчего её лицо становится максимально близко к моему. И эти чертовы губы.

Млять. Бурый. Потёк от какой-то малолетки.

— А я сказал, что глисты в жопе заведутся.

— Тогда у тебя тоже, потому что ты руки не мыл, также как и я.

— Значит, пошли вместе проводить профилактику против глистов. И никаких "но", — снова хватаю её за запястье и тяну к небольшому помещению в конце зала.

На ходу бросаю брату, чтобы тот усадил девочек за стол.

— Ты вообще в курсе, что фанатизм — это диагноз? — рыкает Маша, когда я запихиваю её в уборную.

— Ага. Антисанитария тоже тебе парочкой диагнозов может грозить. Так что давай-давай, — включаю воду и из дозатора наливаю немного мыла в ладонь. — Чего стоишь? Мой. Я должен убедиться, что ты помыла.

Маша закатывает глаза и подходит к раковине.

— Я бы и без тебя справилась.

— Ну-ну. Как с муравьями?

— Ну может хватит уже об этом?! — тут же вспыхивает и заводится. — Клянусь, если ты ещё раз напомнишь…

Я резко тяну Машу к раковине и сую её руки под кран, затем начинаю намыливать.

— Пока ты тут нагундишься, вся еда остынет.

— Мы бы уже ели, если бы не твой мой-руки-с-мылом фетишь!

В какой-то момент, когда мою Машин руки под струёй тёплой воды, ловлю её взгляд в отражении в зеркале напротив. Она смотрит пристально, затем прикусывает нижнюю губы и опускает взгляд. На её щеках и шее выступают красные пятна. Мой взгляд невольно фиксирует эти пятна, стекает к её плечам, затем к груди. Я снова вспоминаю вчерашний день и как прижимал Машу к стене в ванной. И её грудь я помню отчётливо — маленькая, упругая, с розовыми сосками.

— Всё, достаточно… Они… уже чистые… — Маша выдергивает руки и отпрыгивает от меня. Напарывается бедром на крючок для полотенец в стене и громко взвизгивает.

— Ай!

От её крика у меня мозги немного на место встают. О чём я, твою мать, думаю, стоя в общественном туалете? О сосках этой девчонки?

Кретин, ты Бурый. Просто кретин! И чем я в таком случае лучше её пристарелого Кирюши, который на старости лет запал на малолетку? Она же, как третий ребёнок — такая же бедовая, как Тася.

Только мысли у меня какого-то чёрта совсем не детские по отношению к ней мелькают…

— Марья Алексевна, опять ваша пятая точка пострадала. И как после этого о ней не говорить? — заполняю тишину очередным бредом, выключаю кран и страхиваю с рук воду.

— Это не смешно! Мне, между прочим, больно! — Маша трёт бедро, недовольно надув губы. — Это ты во всём виноват. Надо было тебе обязательно руки мыть. Синяк теперь будет!

— Зато глистов не будет, — подмигиваю и распахиваю дверь туалета.

Когда возвращаемся к столику, девочки с Андреем уже во всю едят.

— Ну вы долгие, конечно. Мы уже подумали, что вы там утонули.

— В унитазе, — смеётся Тася.

— От Маши и такое можно ожидать, — усмехаюсь, за что тут же ловлю суровый взгляд бедовой.

Не знаю почему меня так торкает её поддевать. Я уже сам себя с ней веду как малолетка в стадии спермотаксикоза. Не хватало только начать за косички её дёргать. Мда… совсем ты Бурый крышей поехал. Надо чинить быстрее её машину и отправлять отсюда к чёртовой бабушке, пока это всё дерьмово не закончилось…

Не знаю какого лешего я так тяну с ремонтом. Вместо того, чтобы заняться тачкой девчонки, всё время на какую-то мелкую хрень отвлекаюсь. Даже в Катиной машине полез ковыряться, хотя и ослу понятно, что максимум что там требуется — это масло заменить.

Мы усаживаемся за стол. На этот раз девочки пересели к Андрею. Так что Маша садится рядом со мной. Сначала тушуется и нервно передергивает плечами, так что приходится чуть надавить ей на плечи.

— Что такое, Марья Алексевна? Боитесь, что с такого ракурса неудобно будет мои конечности пинать?