Няня для сурового папы

— А я хочу, голубого! Голубой папа-мишка!

Я аж слюной давлюсь.

Когда этот ребёнок подрастёт, обязательно задаст жару.

Пока бисквиты пекутся, проверяю, как идут дела у девочек.

А что, очень даже неплохо получается! Правда, медведь наполовину бурый, наполовину голубой…

На всю кухню начинает вкусно пахнуть. Осталось только вырезать нужную форму и…

— Нет, Стёпа! Что ты делаешь?! — раздаётся оглушительный Васин визг и грохот.

Я резко поворачиваюсь и вижу, как один из псов тянет ватман со стола, ухватив его зубами. Рывок — и все краски и вода падают на плакат.

— Стёпа! — кричит Тася, пытаясь схватить собаку, которая мигом срывает ватман и тащит его на пол, начинает яростно крутить головой, очевидно, намереваясь разорвать плакать в клочья.

— Фу! Стёпа! Нельзя! — рявкаю на собаку и делаю несколько шагов в сторону стола, но пёс тут же подрывается и несётся вместе с плакатом через кухню.

Краски и вода с грохотом падают со стола на ковёр. Я с ужасом смотрю, как по белому покрытию растекается синее пятно. И рядом коричневое.

Кошмар. Просто ужас…

— Стоять!

— Нет, наш плакат! Маша, он полвёт наш плакат!

Мы втроём с девочками несёмся за собакой, его мохнатый друг весело лает, пока мы как ненормальные гоняем пса по всей кухне.

У лестницы я буквально падаю на ватман, чтобы не дать псу сбежать.

Вся краска мигом оказывается у меня на руках и лице. Девочки пытаются отогнать Стёпу, который тоже успел измазаться в краске. А Сеня тем временем забавляется на изляпанном краской ковре.

Просто блеск.

В итоге я, девочки и оба пса полностью в сине-коричневой краске, а также ковер, стол, и линолеум.

Замечательно!

Я тяжело вздыхаю, глядя на испорченный рисунок девочек.

— Ну, не получите вы больше от меня вкусняшек, мохнатые хулиганы.

— Маша, что делать… Плакат исполтили, — начинает плакать Тася.

Девочки садятся рядом со мной, шмыгая носами.

Они так старались. Смотрю на настенные часы. Новый мы точно не успеем нарисовать.

Так часы…

О, чёрт! Моя начинка!

Вскакиваю и бегу на кухню, где в духовке томится мясная начинка.

— Девочки, несите пока плакат обратно на стол, сейчас исправим!

В панике открываю духовку, в страхе, что и начинка испортилась. Но нет. Фух, слава богу! Хоть что-то идёт по плану.

Псов, которые понурив носы, подходят ко мне, я полотенцем выгоняю с кухни в коридор.

— Так вам и надо!

Их теперь мыть, конечно, придётся. Да всем придется в порядок себя приводить…

Кое-как нам удаётся высушить плакат и частично исправить его, налепив детские ладони с помощью красок.

Пирог я успеваю доделать буквально впритык к возвращению Миши. Соответственно, ни привести себя в порядок, ни привести в порядок дом, девочек и собак не удаётся. Я стираю краску со стола и ставлю пирог по центру, когда снаружи раздаётся шум подъезжающей машины.

— Девочки, берем плакат! Быстро!

Мы встаём рядом со столом.

В зеркале на стене ловлю своё отражение — чёрт возьми! Да у меня всё лицо синее!

Пытаюсь слюнями стереть краску, но это бесполезно. Капец!

Входная дверь открывается и на пороге появляется Бурый.

— С днём рождения! — хором орём мы с девочками.

Только Миша оказывается не один. Вслед за ним заходит… женщина…

* * *

Не поняла… а это кто такая?

Мой взгляд автоматически приковывается к высокой фигуристой блондинке. На ней белая укороченная шубка и сапожки на высоком каблуке, и на фоне этой незнакомки я тут же чувствую себя ещё более стрёмно с синими пятнами краски на щеках. Продолжаю хмуро её разглядывать, помогая девочкам держать поздравительный плакат. Машинально внутренне вся напрягаюсь, перебирая в мыслях варианты, кто это может быть и с какой стати она приехала с Мишей к нам домой?

То есть, к ним. К ним домой, я имела в виду…

Блондинка в свою очередь тоже смотрит в нашу сторону. Неожиданно позади неё сильнее распахивается дверь, после чего на пороге вырастает крупная фигура Андрея. Он чуть наклоняется и со спины приобнимает девушку за талию.

Кажется от облегчения я чуть плакат не выронила.

Так значит, эта женщина с ним!

А, кстати, это не та ли блондинка-начальница, о которой Миша с Андреем в прошлый раз говорили? — Ох ты ж ё моё! — присвистывает вдруг Андрей, переключив моё внимание на себя, и его взгляд проходится по новому сине-бурому дизайну дома.

Миша тоже оценивает измазанных краской собак, затем фиксирует синий ковёр и, наконец, смотрит на нас с девочками.

— С днём рождения, папочка! — ещё раз кричат Тася с Васей и с довольными улыбками бегут к нему.

— Папа, мы тебе плакат налисовали. И Маша пилог испекла!

— Здорово, спасибо, — Бурый обнимает дочерей, выгнув бровь, потому что у них руки и лицо частично измазаны краской. — Я смотрю вы прям старались. Что называется, по полной выложились, — рукой вытирает пятно краски с лица Таси.

— Это собаки виноваты! Они нам чуть плакат не исполтили. Но Маша помогла всё исплавить! Вот! — они гордо растягивают плакат и показывают отцу и всем гостям.

— Андлей! Видишь, какой мы папе плакат налисовали! — счастливая Тася улыбается во весь рот и показывает на рисунок.

— Очень крутой. Но почему медведь… наполовину голубой?

— Это голубой папа-медведь, — важно поясняет Тася.

— Я хотела бурого! Но Тася решила, что папа должен быть голубым! — ворчит Вася.

Андрей громко ржёт.

— Он потом определиться, какой он, голубой или бурый.

— Я думаю, с этим я уже давно определился, — хмыкает Миша, проходя на кухню.

— А ты кто? — Тася указывает пальцем на блондинку, разглядывая её с детским любопытством в глазах. — И потему тебя обнимает наш дядя?

Я вижу как Миша подавляет смешок, приложив кулак ко рту.

— Нель, ты проходи, не стесняйся, — приглашает Андрей девушку, помогает ей снять верхнюю одежду, после чего все они оказываются на кухне. — Знакомьтесь, это Нелли. Моя… подруга.