Няня по контракту

— Пойдём, погуляем, — потянул меня за руку со вздохом Медведь. И я очнулась. Оказывается, уже и Ромка встал, и позавтракали все. А я… задумалась. Нельзя. А то помню я. Только расслабился — и привет. Что-нибудь взорвётся, сломается, нарисуется или приключится.

— Да-да, гулять, — пробормотала я и отправила мальчишек переодеться.

— Гулять! — хлопнула в ладоши баб Тоня и вздохнула страдальчески Селена.

И мы отправились. В тот самый парк. Дети любили там гулять. Откуда-то нарисовалась Кристина.

— Захотела с нами! — всплеснула руками бабуля. — А я сказала, где мы!

Ну, да. Кажется, у неё телефон звонил, а я не сосредоточилась. Что-то я рассеянная. Надо собраться.

— Не держи зла, — сказала «разлучница», — он не специально. Это я…

— Уже знаю, — буркнула, не собираясь пока с Кристиной миндальничать. — А ты не работаешь?

— А я в отпуске! — показала она великолепные зубы, старательно улыбаясь — Давай уже как-то ладить, что ли? Я ж не враг, а всего лишь сестра!

По тому, как она решительно губы поджала, я поняла, что слово «тётка» Кристина пока что принимать не намерена.

— Ладно, — вздохнула я, понимая, что путь исправления никогда не бывает лёгким. Просто надо дать ей шанс, а там жизнь покажет, готова ли она принять свой настоящий статус или так и уготована ей роль вечного самообмана.

Всё шло своим чередом. Дети резвились. Кристина болтала с бабулей. Селена вязала. Я бдела.

И тут, как всегда, на сцену выпрыгнул нежданный персонаж.

Лесневский шёл с огромным букетом наперевес и с таким решительным выражением на лице, будто собирался брать штурмом Бастилию.

А я уже думала, что избавилась от него навсегда.

55.

Анна

— Анна! — по Лесневскому явно плакали театральные подмостки. Правда, актёришко из него так себе — слишком пафосный и ненастоящий, но зато фактура — выше всяческих похвал. Колоритная.

— Что за фрукт? — сквозь зубы поинтересовалась Кристина.

— Скорее, крендель, — вздохнула я, наблюдая, как спешит Лесневский к нам.

— Ну нет. На хлебобулочного урода он не похож. Скорее на бога, — оценивающе разглядывала Игоря Димкина тётка.

— Хочешь, сосватаю? Будешь богиней. Есть только несколько недостатков.

— Каких? — деловито поинтересовалась Кристина, но ответить я не успела: Лесневский достиг цели, то есть приблизился к нашей лавочке, где мы заседали женсоветом, пока мальчишки играли с другими детьми.

— Прости меня! — проорал он трагически, но искренне. — Я виноват!

Я вдруг побоялась, что он на колени бухнется при всём честном народе. Игорь мог. Что-что, а каяться он умел. Как и косячить, впрочем. Вся его искренность терялась на фоне тотальной слежки, а уж про пощёчину я вообще молчу. Но разыгрывать из себя оскорблённую невинность не стала. Может, потому что мне от Лесневского не нужны были ни извинения, ни раскаяние, ни красивые жесты.

— Я не держу на тебя зла, — проговорила осторожно. Глаза у Лесневского радостно блеснули. Зря. — Есть лишь одно «но». Я хочу, чтобы ты понял: нас больше ничего не связывает. Мы расстались. И назад возвращаться я не собираюсь.

Рука с букетом поползла вниз. На лице сменилась целая гамма чувств: злость, отчаяние, вина. Как всегда, застрял он на упрямстве. Этот мужчина умел упрямиться до последнего.

— Что тебе не хватало, Анна? — выдвинул он вперёд подбородок. — У тебя было всё. Я тебе работать разрешил, ждал, пока ты созреешь родить ребёнка, баловал всячески.

Ну, да. Мой великий благодетель. И вроде бы ничего плохого не сказал, но эта выстраданная им правда слишком напоминала ситуацию, когда нашкодившего щенка злая хозяйская рука целенаправленно тычет в лужу.

— И вместо всего этого ты предпочла уехать в другой город и устроиться прислугой в чужой дом. Возиться с чужими детьми, вместо того, чтобы рожать своих. Что ты приобрела вместо того, что потеряла?

— Он всегда такой страстный? — бормочет Кристина и с едким прищуром вглядывается в Лесневского.

— О, да. Иногда его прёт, — киваю я. Лесневский захлёбывается словами и умолкает на миг.

— Это вы обо мне сейчас? — холодно интересуется он. Лицо становится жёстким, взгляд недобрым. Мы его задели.

— А с чего, позвольте спросить, вы припёрлись сюда и вытираете ноги об мою почти сестру? — наезжает на него Кристина. — И кто сказал вам, что Аня — прислуга? Что за буйные фантазии? Она — член семьи. Нашей. А вы кто?

— А я её жених! — рычит Игорёк. — И пришёл с добрыми намерениями, — бычит он шею, отчего всем становится понятно, какой он добрый.

И тут случается то, чего никто не ждал.

— Аня — наша! — налетает на Лесневского Мишка. Кидается на него яростно и даже захват пытается сделать. Но куда восьмилетнему ребёнку против почти двухметрового шкафа? Хотя Игорёк и покачнулся, все видели! — Чё припёрся? — бодается Мишка, а рядом Ромка в ногах у Лесневского путается.

Я в страхе кидаюсь вперёд. Он же большой! Не хватало ещё, чтобы детей покалечил! Но пока я мчусь, Ромка успевает укусить моего экс-жениха за ногу. К чести Лесневского, он устоял. Дёрнулся, но не посмел детей трогать. Всё же он нормальный, Игорь. Просто немного альфа-самец с замашками господина.

И вид у него был жалкий, растерянный. Не ожидал. Да и кто бы мог подумать… Мои защитники. Мои бедовые мальчишки…

— Тронешь детей — убью! — грожу я Игорьку и оттаскиваю от него Ивановых. Но Игорь и не пытается с места тронуться. Стоит столбом, с букетом этим дурацким.

— Анька! — слышу я рёв разъярённого мамонта. Но для меня сейчас эти звуки — самые лучшие. Димка. Откуда он тут взялся? Прям вовремя. В самый разгар нешуточных разборок. Несётся через парк, как спринтер.

— Ты, сынок, не злись, — хлопает по руке Игорька баб Тоня. — Пошто тебе наша Аня? Много других девушек вокруг. А наша давно наша, понимаешь? Не твоя. Так что успокойся давай. Цветочки вон красивые, прям замечательные цветочки, — воркует она, хищно поглядывая на букет.

Лесневский, как во сне, протягивает баб Тоне свой шикарный веник. Морщится. Видать, Ромка его сильно покусал.