Нью-Йоркские Чайки - Повести

соседями. Мойше даже у воды не снимает свою ермолку, еще и одет в

спортивные, до колен, рейтузы и футболку. Мама объяснила, что Бог так

велит иудеям. Строгий, однако, Мойшин Бог, еще строже Бога в церкви.

Если уж речь о Богах, то и Бог в церкви тоже не отличается

мягкостью. Иначе, почему Арсюша по воскресеньям должен там томиться

все утро под заунывное пение совершенно непонятных слов: «отчинаш,

всинебесих, всится имя твое...»? Да еще и под частые мамины одергивания

39

и замечания: «Ты что, не можешь постоять спокойно пять минут?!» Пять

минут! Как понять, что такое пять минут?! Это когда наступит вечер, и тебя

погонят спать? Э-эх, просто беда с этими Богами. Арсюша искренне

сочувствует Мойше, если из-за Бога тот должен ходить по пляжу одетый.

Еще Мойше – «несчастный», это тоже сказано о Мойше мамой в

разговоре с отцом. Правда, почему такие совершенно разные – Томас и

Мойше – одинаково «несчастные», непонятно.

Мойше – пугливый, робкий. С обрыва прыгать не умеет, стоит внизу и

смотрит, как Томас с Арсением и другими ребятами отважно прыгают и

перекатываются по песку. Бегает Мойше медленно и слабо, хоть и

старается, но никогда и близко не угонится за остальными. Нырять он вовсе

не умеет, заходит в воду по колени и растерянно озирается по сторонам,

будто ждет чего-то, то ли аплодисментов, то ли насмешек. Чего уж говорить

о ловле крабов, где нужна сноровка и смелость?

…Ты идешь по прозрачной воде, едва-едва замутненной песком.

Склизкие лентообразные водоросли цепляются за ноги. Сонмы глаз

застывших чаек и альбатросов напряженно следят за этими двуногими

существами, часто восклицающими: «Крэб! Крэб!».

Вот по дну, взрывая песок всеми шестью лапками, бежит серый краб.

Он появляется неожиданно, из расселины камня, где долго прятался в

темной прохладе. Краб бежит к водорослям, в бахроме которых обильная

пожива планктона. «Крэб! Крэб!» – кричит Томас, вонзает руку в воду и

выдергивает краба. Тот отчаянно шевелит в воздухе клешнями. Стайка

перепуганных мальков шарахается в сторону, блеснув чешуей.

«Крэб! Крэб!» – Арсюша наклоняется низко к самой воде,

вглядывается – что-то темное как будто шевелится у камня, то ли тень, то ли

гнилая палка.

Напряженно глядят неподвижные чайки на этих двуногих существ,

которые порою взбираются на камни, влезают в щели между валунами.

40

Иногда существа подбираются так близко, что некоторые чайки, издав

возмущенный крик, срываются с места и перелетают на другие камни.

«Крэб! Крэб!» – это Мойше, он тоже цапнул одного маленького

крабика и выбежал с ним на сушу. Набрал в половинку большой ракушки

воды и выпустил крабика туда.

У Мойше нет переносного пластикового аквариума на веревочке, как

у Томаса, Арсения и других ребят. Мама обещает купить. У него нет ни

летающих змей в окраске Спайдерменов, ни надувных акул. Но Мойше

сейчас безумно счастлив – он сам поймал замечательного краба, с такими

подвижными клещами и длинными усами, смотри, как шустро бегает по

дну ракушки.

Мойше, конечно, его выпустит обратно в океан, ведь там, под

камнями, его ждут мама, папа, сестра Пэм и любимая собака Джилл. Разве

можно человеку, если он даже и краб, жить в чужом месте, с чужими

людьми?..

В Денвере они несколько раз всей семьей ездили в Скалистые горы на

отдых в кемпинг, купались в горной речушке. Крабов там не было. Мойше

поправляет на голове ермолку, приколотую к волосам. Надо сказать,

ермолка чертовски ему надоела, но дядя Джеффри и мама запрещают ее

снимать под страхом Божьего наказания. Живя в Денвере, он ходил без

шапки и в холода, и никому, даже Богу, не было до этого дела.

Мокрая одежда Мойше, с прилипшим к ней песком, стала тяжелой. С

кончиков пейсов капает вода. «Крэб! Крэб!» – доносятся до Мойше крики.

Он собрался, было, выпустить краба, но вдруг словно очнулся – что же

тогда он покажет ребятам? Они ведь тогда будут опять его дразнить, мол,

такой дурачок и трус, не мог поймать ни одного краба!

...И вот, в финальной сцене, – настоящая оргия. Ноги и руки

краболовов расцарапаны и в красных пятнах – от случайных ударов о

камни, от неудачных сползаний с валунов, от колючих водорослей. Губы –

41

уже даже не синие. В глазах – только перебегающие по дну тени. В ушах –

«Крэб! Крэб!» В пластиковых аквариумах, вползая друг на дружку,

разъяренно пытаются выбраться на волю и избежать жестокой участи

пойманные крабы.

Но от судеб спасенья нет! Сорвавшись с валунов, чайки устремляются

к берегу. Те одиночки, что носились в океане над водой в поисках рыбы,

меняют курс и несутся к своим собратьям на берегу. Пожива! Крэб! Сейчас

эти странные двуногие существа будут швырять крабов в воздух. Сейчас

понадобятся моментальная реакция, сила крыльев для отталкивания

противника, удар клюва, прыжок и всепожирающая любовь к этому

изумительно белому, нежному мяску, спрятанному под панцирем.

И вот, крутясь, в воздух полетели первые. Захрустели панцири, забили

по ним черные твердые клювы. «Кр-рэб! Кр-рэб!» – пищат ненасытные

чайки, готовые заклевать любого, кто попытается помешать их трапезе. На

песке, как на поле сражения, валяются оторванные клешни и расколотые

панцири. Кр-рэб! Кр-рэб!..

Глава 6

Тихо в зале Оперативного центра охраны гостиницы «Мандарин».

Изредка бикают стоящие на подзарядке батарей рации. Монотонный гул