o 7cd5ecbb508da27d

от этого места.

– Если вы так хотите, я больше не буду приходить сюда, - пробормотал он.
– Даю слово.

Мэрилин взглянула на него.

– Вам не кажется, что ваши посещения могилы Дэвида не совсем нормальны, учитывая, что

вы совершили? Учитывая, что мой муж здесь, а не со мной? Что он не видел, как выросли его

дети?

– Согласен с вами, - сказал Доусон.

– Конечно, это ненормально, - сказала Мэрилин.
– Ваша совесть до сих пор не дает вам покоя.

Ведь поэтому вы все эти годы присылали нам деньги?

Доусон хотел солгать, но не смог.

– Когда БЫ об этом узнали?
– спросил он.

– Тогда же, когда получила первый чек, - ответила Мэрилин.
– Всего пару недель до этого вы

останавливались возле моего дома, помните? Понять, что к чему, не составило труда.
– Она

помедлила в нерешительности.
– Вы хотели попросить прощения лично? Когда пришли к

моему крыльцу в тот день?

– Да.

– В тот день я не пустила вас на порог. II наговорила вам... всякого, многое из которого, наверное, не следовало говорить.

– Вы имели на то полное право.

Губы Мэрилин сложились в некое подобие улыбки.

– Вам было двадцать два. На крыльце я увидела взрослого мужчину. Но чем старше я

становлюсь, тем больше укрепляюсь во мнении, что люди не взрослеют по крайней мере лет

до тридцати. Мой сын старше, чем были вы в то время, но я до сих пор считаю его ребенком.

– Так у всех.

– Возможно, - чуть заметно пожав плечами, сказала Мэрилин и придвинулась к Доусону

поближе.
– Деньги, которые вы присылали, нам очень помогли, - проговорила она.
– Они нас

поддерживали на протяжении многих лет, но теперь мы больше не нуждаемся. Так что не

присылайте их больше.

– Я просто хотел...

– Я знаю, чего вы хотели, - перебила Мэрилин.
– Но даже все деньги мира не смогут вернуть

мне мужа, а моим детям отца, не смогут заглушить чувство утраты, поселившееся в моем

сердце после смерти Дэвида. II они не дадут детям отца, которого они не знали.

– Понимаю.

– II потом, никакими деньгами прощение не купишь. Доусон сник.

– Я, пожалуй, пойду, - сказал он и повернулся, чтобы уйти.

– Да, - кивнула Мэрилин, - идите. Но напоследок хочу сказать вам еще кое-что. Доусон

обернулся, Мэрилин поймала глазами его взгляд.

– Я понимаю: то, что произошло тогда, было несчастным случаем. Это было ясно с самого

начала. Так же, как было ясно, что вы бы сделали все, чтобы изменить прошлое. Ваши

последующие действия не оставляют сомнений на сей счет. Кроме того, я сожалею, что так

вела с вами, когда вы пришли ко мне. Я была зла, напугана, одинока, я выместила на вас свое

отчаяние, но должна сказать, что никогда не видела в ваших поступках злого умысла.

Просто так устроено, что в жизни порой случаются страшные вещи.
– Ее слова повисли в

воздухе, и, когда она продолжила, ее голос смягчился.
– Теперь у меня все в порядке, и дети

тоже. Мы выжили. У нас все хорошо.

Доусон повернулся, чтобы уйти, но Мэрилин дождалась, когда он снова повернется к ней

лицом.

– Я пришла сюда сказать, что вам больше не нужно мое прощение, - медленно проговорила

она.
– Хотя я знаю: все, что вы делали, - не для того, чтобы его получить. Вам не столько

нужно мое прощение или прощение моей семьи, сколько вы хотите усмирить собственную

совесть, которая вас терзает столько времени. Дело в вас. Будь вы моим сыном, я бы

посоветовала вам утихомирить ее. Скажите ей, что вы прощены, Доусон. Прошу вас, сделайте

это ради меня.

Она пристально посмотрела на него, желая убедиться, что он правильно понял ее, потом

развернулась и пошла прочь. Доусон застыл на месте и глядел ей вслед, пока она удалялась, обходя могильные памятники, и наконец не исчезла совсем.

18

Аманда ехала на автопилоте, не замечая еле ползущую рядом вереницу машин. Семьи в

миниеэнах и джипах, некоторые из них с лодками, после проведенного на пляже уик-энда

заполонили шоссе.

Аманда не представляла себе, как, вернувшись домой, станет жить, словно и не было этих

нескольких дней. Она понимала, что никому не сможет о них рассказать, и все же, как ни

странно, не чувствовала себя виноватой. И даже она жалела, что не повела себя иначе. Если б

знать с самого начала, чем закончится уик-энд, осталась бы в первый вечер с Доусоном

подольше и не отстранилась бы, когда он захотел ее поцеловать. II увиделась бы с ним в

пятницу вечером, пусть для этого ей и пришлось бы наврать с три короба матери. Она все бы

отдала за то, чтобы провести в его объятиях всю субботу. Уступи она собственным чувствам

раньше, субботний вечер мог бы закончиться иначе: возможно, преграды, возводимые

брачными клятвами, были бы преодолены. II она почти преодолела их. Танцуя с ним в

гостиной, она только и думала о том, как бы ему отдаться. Когда они целовались, она точно

знала, что произойдет сейчас. Она хотела быть с ним, как тогда, однажды.

Она была уверена, что сумеет, что, как только они окажутся в спальне, она сможет

притвориться - хотя бы на одну ночь, - что ее жизни в Дареме не существует. Даже когда он

раздел и отнес ее в постель, она думала, что сможет забыть о своей семье. Но как она ни

хотела стать в ту ночь другой, свободной от обязанностей и обещаний женщиной, как она ни

хотела Доусона, она знала, что, перейдя черту, не сможет вернуться назад. Несмотря на его

нетерпеливые прикосновения и близость его тела, она не могла полностью отдаться своим

чувствам.

Понимая ее состояние. Доусон не рассердился, только прижал ее к себе крепче. Он гладил ее

волосы, целовал ее є щеку, шептал, что это никак не может изменить его чувств к ней.

Так они лежали, пока небо не посветлело и в теле не обосновалась усталость. Перед

рассветом она наконец уснула в его объятиях. А когда утром проснулась, ее первым порывом