О кораблях и людях, о далеких странах
Шрифт:
– Нет, не пойдет это дело. Не хочу я больше шкурой рисковать.
– Добавлю десять сигар. Жемчужина Явы.
Повар чуть не плачет:
– Что я буду делать, если меня прогонят? Ведь это и в личное дело запишут...
Медуза смеется:
– Да, Одье, стоит только начать, потом не отвертишься. Чего ты мне только не перетаскал в каюту!..
– Да молчи ты!..
– Ну ладно, Одье!
– снова заговаривает Медуза.
– Знал я, что могу на тебя положиться. Только вот... нельзя мне слишком часто приходить к тебе в камбуз. Еще заподозрят. Нужно
– Да, там, правда, лучше, - тихо соглашается повар.
– Ну, когда мне туда заглянуть?
– Вечерком, да не раньше девяти. Я за несколько раз все и перетащу.
Слышно, как повар, тяжко вздохнув, поднимается со стула, затем подходит к двери и открывает ее. Гейнц даже вздрагивает - так ярко вдруг освещается каюта.
– Дай-ка мне еще сигарету, - говорит повар и снова подходит к боцману.
– Пожалуйста, сигареты мне для тебя никогда не жаль.
Гейнц еще слышит, как чиркают спичкой. Наконец повар уходит. Медуза насвистывает себе под нос. Но вот и он покидает каюту.
3
Душно в спальне, и ребята в обеденный перерыв сидят на палубе или в трюме. Там - ниже уровня воды - немного прохладней. Небольшими группками в три-четыре человека они устраиваются на старых канатах между рассохшимися бочками и ящиками. На ящиках виднеются полустертые надписи.
Порой тут ведутся очень важные разговоры.
– Надо бы эту свинью отравить!
– тихо предлагает Эрвин.
– Зашить в парусину, привязать кусок железа - и за борт!
– говорит Куделек.
– Собаке - собачья смерть!
– Брось ты ерунду городить! Мы же этого все равно не сделаем. Давайте лучше сообразим, что мы можем сделать.
Тихо. Ребята сидят, тесно прижавшись друг к другу, и думают. В темноте зубы Эрвина поблескивают, на лоб легли две глубокие морщины.
– Пусть Гейнц ему в койку кнопок набросает!
– снова предлагает Куделек.
Эрвин не согласен.
– О Сосунке вообще нечего говорить. Это человек конченый!
– Не так уж он плох! И брюхо у него скулит так же, как твое. Ты ведь тоже стащил кусок мяса, - говорит Руди.
– Это совсем другое. Да я бы ни за что один не стал есть. А у Сосунка всегда собственное брюхо на первом месте. Вечно он подлизывается к Медузе. Нечего о нем говорить...
– А я не думаю, что он такой, - вставляет Руди.
– Иной раз мне кажется...
– Чепуха! Это конченый человек!
Куделек спускает ноги с ящика. Он караулит.
– Тише вы! Франц из гальюна идет. Позвать его?
Эрвин, подумав, отвечает:
– Зови, если хочешь. Может, он нам чего подскажет.
От Франца несет табаком и карболкой. Он устраивается на ящике между Эрвином и Руди.
– Ну как, поедете со мной на берег?
– спрашивает Франц.
– Я скажу Улле, чтобы подружек привела.
– У нас дела поважней, - заявляет Руди.
– Нам вот подумать надо.
– Может, ты со мной пойдешь, Эрвин?
– Да заткнись, тебе говорят! Надо обсудить, что с Медузой делать. И такое надо придумать,
чтобы ему крепко запомнилось.– Дайте-ка я подумаю!
– говорит Франц.
Уже совсем темно. Над дверцами уборных горит тусклая лампочка. С жилой палубы на трап падает желтый свет.
Наверху поют.
– Скоро отбой!
– говорит Руди.
– Еще не придумали?
– А почему Сосунку нельзя участвовать? Кнопки в койке это хорошо!
– повторяет Куделек свое предложение.
– Детские игрушки, - отмахивается Франц.
– А ты придумай получше!
Скрипит трап. Ребята прислушиваются. Кто-то насвистывает мелодию матросской песенки "Уходят в море корабли" - это тайный знак. Куделек не отвечает на свист.
На трапе слабо обрисовывается чья-то фигура. Снова ктото свистит.
– Да это Гейнц!
– шепчет Куделек.
– Никогда он не может мелодию запомнить.
– Тихо!
– приказывает Эрвпн.- Толстомордик - предатель.
У ребят сразу делаются серьезные лица. На трапе снова свистят.
– Да отвечай же!
– шепчет Руди.
– Тихо!
– грозит ему Эрвин.
– Тогда я сам свистну!
– упрямствует Руди.
– И откуда ты знаешь, что ему здесь надо?
Трап скрипит. Тень становится больше.
– Свистни!
– соглашается наконец Эрвин.
– Но я с ним разговаривать не буду.
– Ребята, погоди!
– шепчет Гейнц. Голос его звучит необычно.
– Я тут принес кое-чего.
Только теперь ребята замечают у Гейнца под мышкой портфель. От любопытства они делают такие резкие движения, что сталкиваются головами.
– Да так мы ничего не увидим.
– Убери башку!
– Выкладывай!
– говорит Руди.
Гейнц открывает портфель.
– Во, гляди! Банка сардин!
– вскрикивает Руди.
– Тише ты, дурак!
– Сгущенное молоко!
– шепчет Куделек, - И какао!
– Копченая колбаса! Не меньше полкило!
– определяет Эрвин.
Франц хватает бутылку.
– Водка!
– Откуда у тебя это?
– спрашивает Эрвин.
Гейнц рассказывает.
– А нас одной капустой кормят! Вот гады!
– слышно, как Эрвин скрежещет зубами.
– Надо бы об этом капитану сказать!
– замечает Руди.
Куделек хохочет:
– Хотел бы я взглянуть на рожу Медузы, когда он полезет в ящик для спасательных поясов.
– Да уж!
– Франц все время думает о бутылке с водкой. Пошли все вместе на берег сегодня вечером! Вот и прихватим это богатство. Закатим пир горой!
– Чтобы твои девчонки все слопали?
– возмущается Гейнц.
– Если мы решим докладывать, нам нельзя ни к чему прикасаться. А мы должны доложить, не то они и дальше будут нас обкрадывать. Капитан должен обо всем знать!
– решительно заявляет Руди.
– А вдруг он спросит, кто нашел портфель?
– задает вопрос Гейнц испугавшись.
– Я скажу, мне надо было в гальюн, я и пошел туда поискать бумажку.
– Тебе туда и ходить нельзя! Мостик не для нашего брата, - вставляет Куделек.