О кораблях и людях, о далеких странах
Шрифт:
Все думают об Эрвине. А Эрвин лежит в лазарете со сломанной рукой и ключицей.
– Лучше всего больше не думать об этом. Помочь Эрвину все равно мы не можем.
А Руди тем временем думает: "Будь Эде здесь, он не позволил бы над собой так измываться. Он бы просто не подчинился". Да, Эде! И, хотя Эде учился в гимназии, он приглашал Руди несколько раз к себе домой, и Руди даже вместе с ним обедал.
– Прикажи он мне: "На ванты, живо!" - я бы не подчинился. Плевать я на него хотел!
– говорит Латте, юнга из группы боцмана Медузы.
–
Тихо кругом. Слышно, как кто-то глубоко вздыхает.
Вдруг Руди громко произносит:
– Разве это был настоящий приказ?
Все поворачиваются к нему. Под ним, на койке Эрвина, сидят Гейнц и Зепп. А Куделек, как и некоторые другие ребята, вытащил из-под койки ящик для чистки ботинок и сел на него. Собрались все. Но одного нет среди них - Эрвина. Между Гейнцем и Зеппом осталось свободное местечко. Никто не сидит здесь. Все понимают: это место Эрвина.
– А я скажу, - говорит Зепп, разглядывая пол, - издевательство это, и все. Он к Эрвину уже давно придирается.
– Но приказ есть приказ!
– вставляет Гейнц.
– Вот ему и пришлось подчиниться.
– Ерунда это, - протестует Куделек.
– А прикажут тебе: "Прыгай за борт!" Ты что, прыгнешь, что ли?
– Да этого Медуза и не приказывал, - возражает Гейнц.
– Сосунок ты, вот и все!
– заключает Латте.
Соскочив с койки, Руди повторяет:
– Нет, это не был настоящий приказ!
Латте тоже встает:
– А ты бы ему тоже подчинился!
– Тогда - да, а теперь - ни за что бы!
– отвечает Руди.
– Теперь уже поздно! Чего после драки-то задаваться. Только и знаешь, повторять за мной, как попка!
– Да перестаньте вы ругаться-то!
– вставляет Куделек.
Руди подходит к Латте.
– А я и не задаюсь совсем! Вот увидишь! Ничего не буду делать, что Медуза прикажет. Такому, как Медуза, я вообще не подчиняюсь!
– Руди даже побледнел. Руки его дрожат, и он прячет их в карманы брюк.
– Болтать-то ты умеешь!
– заявляет Латте.
– А вот сделать против него ты ничего не сделаешь! Только пикнешь - тебя сразу домой отправят!
– Сделаю! Вот увидишь, сделаю! Я не только болтаю! Руди даже топает ногой.
– Ты что думаешь, я боюсь?
– Я, что ли, боюсь?
– Латте смотрит на Руди сверху вниз. Ему шестнадцать лет, и он на голову выше большинства ребят. Узкий его лоб покраснел. Повернувшись к остальным, он заявляет: - Я не из трусливых!
– А ты, Руди, чего надулся как индюк?
– кричит Франц из своего угла.
– Будешь паинькой, или тебя опять к мамаше отправят!
– А тебя - к твоей Улле!
– отвечает разозлившись Руди, сразу почувствовав в себе прилив сил. Латте стоит рядом с ним.
– Двоих-то они еще могут домой отправить, а вот если мы все...
Куделек подталкивает своего друга в бок и говорит:
– Вот здорово бы, Руди! А вдруг ты в самом деле...
Руди словно в каком-то опьянении. Он чувствует себя настоящим вожаком.
– Ясно - всех домой, не отправят, - соглашается Латте.
– Вот нас уже и трое!
–
– И кто со страху не одурел...
– Четверо еще лучше!
– присоединяется к нему Зепп.
В спальне становится шумно, ребята галдят все громче.
– Да не орите вы так, - кричит Куделек, - мы же с вами не в школе!
Все повскакали со своих мест, толпятся группами возле коек, а в середине - четверо смельчаков. Не зная, что делать дальше, они озадаченно смотрят друг на друга.
– Если бы Эрвин был здесь...
– выкрикивает Руди.
И сразу же в спальне водворяется тишина. Имя это звучит теперь как-то по-особенному: если бы Эрвин был здесь, он бы ничего не испугался.
– Я тоже не трус!
– говорит Сосунок.
– Но осталось-то нам всего несколько недель. Что ж мы теперь на рожон полезем?
– Вот, вот!
– поддерживает чей-то голос.
– Мы себе все можем испортить.
– Разукрасят они нам наши выпускные свидетельства! чсоглашается кто-то.
– И много вас таких наберется здесь?
– грозно спрашивает Латте.
– Через три недели на корабль придет новый набор. Они Медузу не знают. А если мы сейчас обо всем доложим и все вместе откажемся от службы...
– горячится Руди.
– Нам самим-то надо как-нибудь кончить курс, - защищается ктото из маловерных.
– Может, Медуза следующему набору и не будет уже преподавать...
– А ты что думаешь, он сам отсюда уйдет? Нет. Надо нам к капитану пойти! И потом еще, так как мы все члены гитлерюгенд, надо руководству пожаловаться.
– Ну, на них ты не надейся! Меня они чуть не исключили. Хоть я и был прав.
– А что Глотка скажет?
– спрашивает Сосунок.
– Да он струсит перед капитаном!
– Куделек презрительно машет рукой.
– На него рассчитывать нечего.
– К Иогансену нам надо пойти. Он тонувшего во время грозы спас. На него положиться можно.
– У Руди даже глаза сверкают, с таким восторгом он говорит о длинном боцмане.
Но вокруг все молчат, опустив головы.
– Да что это вы? Или забыли, как Медуза с Эрвином расправился?
В спальне так тихо, что слышен гудок буксира в порту.
Маленький Куделек, громко вздохнув, делает шаг вперед и кричит:
– Что ж вы, долговязые черти, молчите все? Кто трусит, тот пусть уходит сразу. Да, пусть сразу и уходит!
– И он возбужденно размахивает руками.
– Да мы вовсе и не боимся. А что он с Эрвином сделал, это... И я с вами, только если все пойдут, - говорит долговязый парень в первом ряду.
На прежде мрачных лицах появляются улыбки.
– Чего там! Если и другие пойдут...
– Если и остальные...
Никто не уходит из спальни. Снова начинается общий галдеж. Участвовать-то все согласны, а вот первым быть никто не хочет. А когда речь заходит о том, кому пойти к боцману Иогансену и к капитану, то и Латте отказывается.
– Бросьте вы! Я несколько дней назад прямо на капитана налетел, знаешь, как он на меня глянул? Да и говорить ты лучше можешь!
Руди в упор смотрит на Латте. Тот криво улыбается.