О, Путник!

Я вышел на воздух, где царствовали цикады. Море тяжело колыхалось в тягучем и загадочном солёном мраке. Лёгкий ветер чувственно струился по моим плечам, а потом покидал их и легко ласкал гладкие листья податливых и на всё готовых пальм. Невыносимый аромат неведомых, экзотических и таинственных цветов кружил голову. Он был до такой степени терпким, манящим и притягательным, что я с трудом справился со внезапным желанием упасть, погрузиться в густые заросли, которые находились всего в десятке шагов от бунгало, и замереть и заснуть в них навеки!

Где ты, моя ненаглядная ЭННА? Твой Император скучает по тебе. О, как я хочу прикоснуться к твоим волосам, которые рождают ветер! О, как я жажду заглянуть в твои серые глаза! Я мечтаю поцеловать твою маленькую упругую и округлую попку. Я, едва расставшись с тобой, уже скучаю по тебе. Боже, ну что за очередное умопомрачение! Бред, бред, бред! Я не понимаю, что со мною происходит! Я веду себя, как последний из сумасшедших, который случайно выжил в обречённой и сжигаемой адским пламенем Галактике и одержим, как тысяча одержимых, и желает в последний раз почувствовать невероятный экстаз! Что за наваждение, что за напасть!?

ГРАФИНЯ! Где ты сейчас!? О, моя прекрасная лебёдушка с грудью и бёдрами, рождающими невыносимое желание!

О, моя далёкая, недоступная и холодная, как сто льдин Гренландии, ИСЭ! Недосягаемая и вечно желанная любовь моя!

О, моя МАРКИЗА! Твои коленки, ушки и чёлка сводят меня с ума!

О, ЭННА! Твои глаза пронзили мою душу, твой голос вызвал во мне трепет!

Как я хочу вас всех сейчас и одновременно, мои милые прелестницы! Чёрт возьми, надо что-то делать, что-то предпринимать! Нельзя так жить! Никак нельзя! Я схожу с ума! Пора остановиться в этом безумном беге, пора подумать о будущем, о дальнейшей судьбе! Что же, всё-таки, такое судьба? Сакраментальный вопрос, задаваемый миллионы раз. Кто знает, может быть, её определяет кто-то на небесах, а возможно, мы творим её всё же сами!?

А может быть и нет вовсе никакой судьбы, а существует всего-навсего никем не определяемая и не предопределяемая вакханалия мыслей, чувств, эмоций и простых будничных дел!? В конце концов, хаос лежит в основе развития Вселенной. А может быть, и нет… Чёрт его знает! Эх, судьба, судьба! Чем ты являешься!? Кем-то заданной программой или просто-напросто всего лишь результатом неожиданных действий и поступков? Вечный вопрос, на который не существует ответа.

Боже! Ну хватит мусолить одну и ту же тему до бесконечности! Надоело. Явно пора мне отвлечься и развлечься. Да, поскорее бы грянула война. Она всё расставит на свои места. Белое — белое, чёрное — чёрное, серое — серое… Враг — друг… Только в борьбе найду я успокоение.

Я вдохнул полной грудью густой и тягучий воздух, насыщенный миллионном волнующих, ароматных и пряных запахов. Я надолго задержал дыхание, наслаждаясь ими, как хорошим вином, а потом сделал решительный выдох, открыл дверь в бунгало и зашёл в него, как в предбанник ада.

К моему огромному удивлению внутри я увидел несколько иную картину, чем та, которая предстала перед моим взором некоторое время назад. По огромному экрану на одной из стен зала по синему-синему небу неторопливо и спокойно плыли облака. Звучала лёгкая, мелодичная классическая музыка. Моцарт… Дым от марихуаны развеялся и пахло чем-то весенним и свежим. Ну, что же, однако, неплохая вентиляция в этом бунгало! Барная стойка была полностью освобождена от бутылок. На ней возвышался какой-то агрегат, который источал приятный аромат кофе. Пустые бутылки, ранее усеивающие весь пол, куда-то каким-то магическим образом исчезли. Участники оргии, в этот раз одетые, выстроились вдоль левой стены в ряд. Лики мужчин и женщин были бледны, печальны и полны раскаяния. В глаза мне никто не смотрел.

— Барон, вы где? — спросил я.

— Ваше Величество, я здесь, — глухо отозвался Советник, выходя из-за барной стойки.

— Нехило вы, однако, отдыхаете, — усмехнулся я, подходя к КОМАНДОРУ.

— Да, Сир. Ибо, однако, вот так…

— Ничего, ничего, перед жестокой и беспощадной войной герои должны расслабляться, чтобы потом, в самый ответственный момент, мгновенно собраться, — я покровительственно похлопал Начальника Секретной Службы по плечу.

Он покачнулся, но героически выстоял, не упал. Лицо у КОМАНДОРА имело такое выражение, что я вдруг ощутил у себя во рту присутствие очень кислого лимона и мне немедленно захотелось заесть его сахаром.

— Дружище, а вы знаете, мне ваша вечеринка даже очень понравилась, — громко, легко, беззаботно и весело произнёс я. — Пир во время чумы — вечная тема. Как там звучит концовка у Пушкина, у Александра Сергеевича нашего, Барон? Ну-ка, проявите эрудицию. Это моё самое любимое стихотворение. Вы же, Альтаиряне, как я слышал, любите литературу и поэзию, рождённую на Земле. Что, слабо!?

КОМАНДОР насупился, сосредоточился, а потом вдруг просветлел ликом, осушил бокал какой-то оранжевой жидкости, вышел на середину зала и продекламировал на одном дыхании и на чистом русском языке:

Когда могучая Зима, Как бодрый вождь, ведёт сама На нас косматые дружины Своих морозов и снегов, — Навстречу ей трещат камины, И весел зимний жар пиров. Царица грозная, Чума Теперь идёт на нас сама И льстится жатвою богатой; И к нам в окошко день и ночь Стучит могильною лопатой… Что делать нам и чем помочь?! Как от проказницы Зимы Запрёмся также от Чумы! Зажжём огни, нальём бокалы, Утопим весело умы И, заварив пиры да балы, Восславим царствие Чумы!

Я подошёл к КОМАНДОРУ, с умилением обнял его, осушил свой бокал с какой-то зелёной жидкостью, слегка поморщился и бодро продолжил:

Есть упоение в бою, И бездны мрачной на краю, И в разъярённом океане, Средь грозных волн и бурной тьмы, И в аравийском урагане, И в дуновении чумы! Всё, всё, что гибелью грозит, Для сердца смертного таит Неизъяснимы наслажденья — Бессмертья, может быть, залог! И счастлив тот, кто средь волненья Их обретать и ведать мог!

Неожиданно к нам подошла Дама с бокалом, наполненным чем-то жёлтым. Это была та самая женщина, которая так мне понравилась. О, как! Она весело продекламировала:

И так, — хвала тебе, Чума. Нам не страшна могилы тьма, Нас не смутит твоё призванье! Бокалы пеним дружно мы И девы-розы пьём дыханье, — Быть может… полное Чумы!

— Браво, Граф! Браво, БАРОНЕССА! — весело воскликнул я и поцеловал даме слегка пухлую, но идеальную по форме руку. — Браво, не ожидал!

Все, находившиеся в зале, разразились бурными аплодисментами.

— Я Барон, Ваше Величество, — сухо произнёс КОМАНДОР.

— Да какая разница! — возмутился я. — Вы же прекрасно понимаете, что всё это жалкие условности перед ликом вечности и бесконечности!

— Условности-то, конечно, условности, но Барон и Граф, это понятия, так сказать, располагающиеся в несколько разных плоскостях, Сир.

— Ну, вы, однако, зануда, Граф, — возмутился я. — Указ о даровании вам нового титула будет подписан завтра. Но учтите, — это аванс за грядущие подвиги во имя нашего Государства! А вообще, вы мне нравитесь. Я не забыл о том, что вы первым из Альтаирян приняли Имперское подданство.