О секретаре и его начальнике

– Ну, хватит, хватит, что ты… я люблю тебя, не надо… не надо, милый, любимый, зайчик…

Максим постепенно затихает. Только шмыгает носом иногда. Толик чувствует, что сам готов заплакать.

– Все? – шепчет он в темноте кабинета. Они не включили свет…

Максим кивает. Пауза, натянувшаяся в этот момент, меняет атмосферу между ними. Толик чувствует возбуждение. Максим тянется за поцелуем. Они укладываются на диван, вновь исследуя руками и губами тела друг друга. Толик нежен, очень нежен, он сегодня не трахает Максима, он его любит.

– Вот так, - шепчет он на ухо Максиму, проталкивая пальцы в узкий, жаркий проход, и прикусывает аккуратную мочку его уха.

Максим стонет, подставляя все ухо под укусы и поцелуи, а задницу свою насаживает на пальцы глубже. Он стонет еще громче, когда эти пальцы сменяет крепкий член, с громким шлепком ударяющийся о ягодицы Максима.

Они занимаются любовью пылко, шепчут признания, сжимают руками друг друга, не хотят отпускать…

Потом лежат, прижавшись друг к другу на узком диване. Толик смотрит в потолок и говорит сытым, удовлетворенным тоном:

– Все, мне это надоело. Завтра переезжаю к тебе… Буду тебя перевоспитывать.

– Ну-ну, - отвечает Максим, улыбается в волосатую грудь Толика и прикусывает его сосок. – Попробуй…

Часть восьмая.

История пятнадцатая. Смена ролей

Первые недели совместной жизни Толик не дергался, не качал права и старался во всем угодить любовнику. Хм… сожителю. Нет… любимому. Да, это слово подходило, потому что от другого у него мурашки по телу бегали… но обо всем по порядку.

В общем, вещи он перевез, разложил в шкафу Максима под его насмешливым взглядом, а потом… а потом началась та самая совместная жизнь. Они притирались друг к другу. Готовил Толик (Максим не умел и заказывал еду в ресторанах. Кто сказал, что геи хорошо готовят?). Стиркой занимался тоже Толик (потому что Максим не знал, с какой стороны подходить к своей дорогущей шикарной стиральной машинке). И цветы поливал Толик. И продукты покупал Толик. И если что-то ломалось, то ремонтировал тоже Толик.

А еще было вот такое. Обычно уборкой в квартире занималась тетя Гала – по договоренности с Максимом по выходным дням. Однажды она не смогла приехать и Толик заявил:

– Ничего. Мы и сами справимся с уборкой, правда же?

Максим посмотрел на него удивленно при слове «уборка». Спустя пару минут протирания горизонтальных поверхностей влажной тряпкой, он вдруг согнулся пополам и заскулил.

– Что с тобой? – подскочил к нему испуганный Толик.

– В боку что-то колет… там, где порез был…

Толик забеспокоился еще больше – в боку у Максима остался шрам от ножа его бывшего. При виде щенячьего взгляда он совсем раскис и отправил Максима отдыхать – в спальню. Максим, конечно, воспользовался этим и с удовольствием валялся на постели, пока Толик мыл, чистил, драил и натирал. А потом с довольным выражением на лице вышел к ужину.

Тут-то Толик и осознал, что случилась смена ролей. Пусть в постели он сверху, в их совместной жизни Толик – жена.

Открытие ввергло его в уныние.

Зато на работе все наладилось. Теперь, когда Толик мог Максима Дмитриевича контролировать, он будил его рано и привозил на работу сам. Теперь он еще и личным шофером заделался.

Правда, толку от этого было мало, потому что Максим Дмитриевич, едва войдя в кабинет, укладывался дальше спать – на диване или прямо в кресле за рабочим столом, неважно. Толик только головой качал.

Зато помогло наладить рабочий процесс другое. Теперь Толик не позволял Максиму Дмитриевичу шастать по отделам. Как только тот высовывал нос из кабинета, Толик заталкивал его обратно и устраивал сеанс эротического расслабляющего массажа на диване под пристальным вниманием рыбок. Затем наведывался в отделы сам и под его строгим бдительным оком дизайнеры занимались дизайном, менеджеры – работой с клиентами, бухгалтеры – финансами, охранники – охраной, а уборщицы – уборкой. Красота!

Иногда Толик думал: и как это с таким руководством холдинг еще не разорился? Не иначе как ангелы-хранители у Максима без дела не сидят.

В общем, все налаживалось. Не устраивало Толика только одно – совместный быт, который начал его заедать, едва он освоился на новом месте.

– Макс, - начал он как-то вечером, когда они сели ужинать.

За окном уже была середина апреля.

– Ммм? – промычал Максим, с удовольствием поедая вкуснейший жирный борщ.

– Давай разделим обязанности по дому?

Максим поднял на него обиженный взгляд. Ну, вот зачем он так смотрит? У Толика сразу сердце колоть начинает. Засранец! Знает же и пользуется.

– Толик, - начинает Макс привычное нытье. – У меня сил нет… я так устаю на работе!

Толик чуть со стула не упал. Это он-то устает?

– Я тоже устаю! И мне надоело вечно готовить-убирать-стирать!

– Так не готовь, не стирай и не убирай! Кто тебя просит?

– И давай с голоду подохнем?

– Я же жил как-то раньше без тебя и твоих ужинов!

Толику стало обидно до слез, и он вышел на балкон холить и лелеять свою обиду. Простоял там несколько минут, замерз. Хотел вернуться, но гордость не позволяла. Когда на балкон вылез Максим, он отвернулся, но стало легче.

– Толик? Извини…

– Да ничего. Может, ты и прав… может, я зря к тебе переехал? Поторопился.

Максим обнял его со спины, согревая, и положил подбородок на плечо. Чмокнул в щеку.

– Не зря. Ты так здорово готовишь… Просто я… я не жил ни с кем до сих пор.

– Правда? Я тоже.

– Но с тобой я хочу. Давай только спешить не будем? Я готов заниматься стиркой, если ты меня научишь.

Толик хмыкнул. Конечно, самое легкое выбрал. Подумаешь, закинул вещи, нажал кнопку и пошел… хитрый какой.

Но он кивнул. Было так приятно обниматься, глядя на огни города. Стемнело.

– Пойдем ужинать? – шепнул Максим.

Толик кивнул. Доедали в молчании, бросая друг на друга быстрые взгляды. Перепалка взбудоражила обоих, насторожила, напрягла тела. Хотелось выплеснуть эмоции…