О секретаре и его начальнике

– Бери ручку и начинай!

– Нет! – Максим сдаваться не собирался, сквозь смех все еще качая права. – Не буду!

Толик, распаленный погоней и провокационной позой Максима (еще были очень свежи воспоминания об их недавнем «мирном договоре» в этом самом месте), не на шутку завелся. И посчитал отличной идеей поучить любовника уму-разуму.

Он со знанием дела вынул из верхнего ящичка крем для рук. Одной рукой оперся в спину Максима, а второй принялся снимать с него штаны.

– Ой, ты что делаешь? – Максим повернул голову, чтобы лучше видеть, что сзади творится.

– Принимаю меры, - деловито ответил Толик, разглядывая обнажившуюся маленькую крепкую задницу.

Максим призывно повел попой туда-сюда. Наверное, надеялся таким образом отвлечь его. Только у Толика были свои планы.

Видя, что начальство не сопротивляется, а очень даже поддерживает начинание, Толик аккуратно раздвинул ягодицы, полюбовался на тугой вход. Достал свой член, смазал кремом и въехал в тесную задницу по самые яйца. Максим сдавленно застонал. Толик немного переждал, а потом начал медленные, тягучие движения внутри, одновременно схватившись за член любовника, надрачивая до тех пор, пока не удовлетворился его твердостью. И отпустил.

– Ещеоооо! – выстонал Максим, недовольный заминкой.

Толик замер.

– Хочешь еще? – томно шепнул он на ухо Максиму.

– Дааа, - выдохнул тот сладострастно, ерзая на крепком стояке.

– Бумаги сначала подпиши, потом будет тебе еще, - строго сказал Толик, поднимаясь и замирая.

Такой финт дался ему нелегко. Пришлось хорошенько ущипнуть себя за ногу, чтобы сохранить остатки выдержки, потому что не двигаться в узкой, жаркой, охуительной заднице было практически невозможно.

Тут начался страстный, но недолгий перфоманс. Сначала Максим Толика уговаривал. Потом умолял. Потом угрожал увольнением. Потом даже заплакать пытался. Но Толик молчал и был непоколебим. Он сжал зубы, сосредоточившись на двери в кабинет.

Пришлось Максиму браться за ручку и в спешном порядке дрожащей рукой ставить подписи. Длилось это минут десять. В кабинете было тихо; слышно только, как поскрипывает ручка и шуршат перекладываемые с места на место бумаги. Над дверью тикали часы. Рыбки в аквариуме тихонько плавали, время от времени с недоумением глядя на странную картину: генеральный директор с членом своего секретаря в жопе подписывает документы. Нонсенс. Наконец, выдохнув сквозь зубы и закончив, он еле простонал, развалившись на столе:

– Все! Давай!

Но Толик не двигался и молчал.

– Тооль! Ты что там, умер? – Максим обернулся и увидел направленный на него ужасно виноватый взгляд.

И тут же почувствовал, как влажно, слишком влажно у него внутри.

– Ты… ты что это? Ты кончил уже? А как же я?

На этом месте он, действительно, едва не расплакался от разочарования. Толик тут же бросился его утешать, наклонившись, обхватив поперек живота, одной рукой спускаясь ниже и забирая в плен истомившийся член Максима.

– Прости… сейчас все исправлю!

И исправил.

Утром следующего дня, пока Максим Дмитриевич отсыпался после ночных подвигов (Толик остался у него с ночевкой), секретарь успел расставить печати на всех договорах и отправить их клиентам. Вздохнул спокойно. Напряг только звонок от одного из заказчиков, который, собственно, хотел поговорить с директором о чем-то своем, но вскользь упомянул:

– Что-то у нас на договоре подписи какие-то кривые… неровные. Максим Дмитриевич, случайно, не заболел?

Толик покраснел до корней волос, промямлил что-то в ответ и бросил трубку.

История десятая. День всех влюбленных

К Валентинову дню готовились со всей возможной серьезностью. Все-таки коллектив больше женский, романтически настроенный, верящий в чистую, большую любовь до гроба.

Именно поэтому в каждом отделе рекламно-производственного холдинга «Валентин» (да ёб же ж твою мать) были развешаны специальные ящички для валентинок. Ящички были розового цвета, с ленточками и бантиками, сделанные местными мастерицами из отдела дизайна собственноручно.

Но дело ящичками не ограничилось. Были еще плакаты, все на заданную тематику, в отделах звучали старые песни о главном, девушки принарядились по случаю предстоящего праздника. Даже заказчики, и те с ума посходили – всем подавай что-нибудь романтичное, красивое, милое и про настоящую любовь.

– Здесь главное – знать вкусы любимого человека, - со знанием дела вещала Антонина за обедом накануне праздничного дня. – Иначе с подарком можно промахнуться…

Толик терпел. Он старался мысленно отвлечься и думать о чем-то постороннем, но сидящий напротив Иван все время хихикал. Толику вдруг резко захотелось, чтобы толерантность к геям в его стране никогда не наступила. Вот бы они с Максимом прятались ото всех, как шпионы, никто бы о них не знал… и Антонина не давала бы советы, и Иван не хихикал, как идиот. И девушки из соседних отделов не смотрели бы на него, как на плюшевого мишку, которого срочно надо затискать. Какой он, в жопу, плюшевый мишка? Он брутальный мужик. У него косая сажень плечах… почти. И бицепсы. И на голове короткий ежик. И ноги волосатые, да!

Только это совсем не мешало остальным втирать ему про любовь.

Даже Максим Дмитриевич (хотя почему даже? В первую очередь) сидел в кабинете с блаженным видом, медитируя над какой-то очередной бумажкой.

– Привет, - радостно воскликнул он при виде своего секретаря.

Толик хмыкнул. Наверняка сейчас сделает из его прихода повод не работать.

– Как хорошо, что ты пришел!

– Давай подписывай быстрее, - не повелся Толик.

Рука Максима замерла над листочком.

– Тоооль…

– Мне провести с тобой еще одну воспитательную беседу? – строго спросил Толик, подходя ближе.

– Нет-нет! – Максим тут же сдался и зачиркал ручкой.

Толик одобрительно кивнул, бумаги забрал и уже хотел выйти, но голос начальника его остановил.

– Толь, задержись, пожалуйста.

Толик задержался, присел в кресло напротив и вопросительно уставился на Максима. Тот откашлялся. Переложил с одного места на другое какой-то листок бумаги. Покраснел. Поднял на него глаза. Снова опустил.

– Что ты хочешь сказать? – не выдержал Толик.

– Ээээ… ну… я, в общем… хотел спросить, - Максим поднял жалобный взгляд на Толика и замолчал.

Прошло несколько секунд. Толик не понял.

– О чем спросить-то?

Максим вздрогнул.

– Эээ…

– Да говори уже.

– Что ты завтра делаешь?

Толик снова не понял.

– А что завтра? Завтра четверг. Работаю, как всегда.

– Ну… завтра же Валентинов день, - Максим порозовел до кончиков ушей.

– Ну да. И что?