О том, что было, о том, что не было и о том, что могло быть
Шрифт:
Но она смотрела не на них. Она смотрела только на рюкзак. Уловив ее взгляд, длинный расстегнул ремни рюкзака и, покопавшись, извлек буханку. Затем нашарил в кармане нож и одним ловким движением отдели осьмушку. После чего протянул хлеб девочке.
– Еще чего… – начал было короткий, но длинный так посмотрел на него, что он умолк.
Схватив хлеб, девочка метнулась в проем и было слышно, как она торопливо пробирается по мусору.
Когда ее шаги стихли, короткий пожал плечами:
– Зря это. Нас только двое и нет оружия. А она может
– Брось. Никого здесь. А сели и есть, так одно старичье. Сидят по подвалам как кроты и нос бояться высунуть. Был бы поселок чей-то, мы бы тут не сидели.
– Нет, надо глянуть. Мало ли…
– Мало ли, мало ли… Разведкой ты был, разведкой и остался. Да иди, иди. Я уже не лейтенант.
Короткий тенью выскользнул в проем. Вернулся он довольно быстро, причем возвращаясь нарочно шумел как можно громче. Так что длинный, вскочивший на шорох, успокоился и снова сел.
– Убедился?
– Так точно. Поселок – одни трубы. Даже дымом не пахнет. Странно, станция – и никого.
– На мосту националы сидят, вот здесь и нет никого. У кого мост, у того и дорога. Ладно, зажигай. Есть охота.
Короткий зажег огонь. Из рюкзака были извлечены хлеб, фляжка, банка консервов, немедленно поставленная греться. Костер очертил свой световой круг, отбросил темноту за стены, сделал ее там абсолютно черной. В его колеблющемся свете девочка появилась вновь. На это раз за ее руки держалось двое существ поменьше. Им бушлаты доходили вообще до пяток.
Дети остановились у границы света и молча смотрели как длинный и короткий таскают из банки тушенку.
Через несколько минут короткий отбросил ложку:
– Черт, не могу я так есть. Кусок в горле застревает.
Длинный усмехнулся:
– Ну вот, и люди пришли. Страшно, да? Сейчас в плен возьмут.
Короткий вдруг махнул рукой:
– И-э-э-э-х!
Затем решительно отхватил от буханки половину, вывалил на хлеб остатки мяса и протянул все это детям:
– Лопайте!
Удивительно, но дети не набросились на еду. Девочка взяла хлеб и осторожно разделила его на три части – две побольше, одну поменьше. Больше части она отдала малышам, и только после этого все трое принялись очень медленно жевать.
Короткий отвернулся к окну:
– Я все понимаю, Саша. Кризис, война.. Но когда дети едят как старики…
– Сядь. И дергайся. Раньше надо было. Звали ведь на митинги, на выборы. Куда там… По домам водку жрали. Я ничего не знаю, я быдло рабочее…
– А что ваши выборы! Одних воров на других менять? Доменялись!
Длинный хотел что-то возразить, но его рот так и остался полуоткрытым. Дети, доев, внезапно вспорхнули и исчезли в темноте. Впрочем, они тут же вернулись и подошли поближе к огню.
– Похоже, сестра с братьями, – заметил короткий. – Ё-е-е-…лки! Смотри!!!
В протянутых руках малышей были зажаты гранаты.
Дальше все произошло очень быстро. В воздухе мелькнули шинель и ботинки, а затем послышался
хруст песка.Отбежав немного, они остановились.
– Вот тебе и люди.
– Черт, рюкзак остался.
– Да, ладно. Живы и то хорошо.
– Нет, надо вернуться. Без жратвы не дойти.
– Ты чего? Совсем? У них четыре гранаты.
– Хотели бы взорвать – кинули из-за угла или вслед. А так все спокойно.
– Да-а. Что-то тихо. Надо посмотреть.
Встав слева и справа от окна, они одними глазами заглянули внутрь. Дети спокойно сидели у костра, изредка подкладывая туда щепочки. Короткий посмотрел на длинного, но тот уже принял решение. Вскочив в окно, он осторожно взял детские руки в свои. Дети очень охотно отдали гранаты ему. Длинный посмотрел на них и облегченно вздохнул.
– Коля, – негромко позвал он. – Влезай. Это вроде «спасибо» за хлеб. Чека на месте.
– Хорошее спасибо, – проворчал короткий, появляясь в проеме. – Пропала бы жратва с водкой.
– Не переживай. Как говорится, чем богаты…
– Такого… добра кругом навалом… Эт-то еще что такое?
Между тем девочка сняла с себя бушлат, под которым оказались обвислые и заплатанные кофточка с юбочкой, и привычным жестом раскинула его. Затем она начала чрезвычайно сосредоточенно одну за одной расстегивать пуговицы.
– Саша, да что она о нас думает?!
– Не мы, Коля, первые, не мы последние. Чем богаты… Не-е-е-т, сестренка. Такого «спасибо» нам не надо.
Услышав «нет», девочка недоуменно остановилась. Затем, не зная, что делать, затормошила малышей, пытаясь их поднять. Но те, разморенные едой и теплом, уже крепко спали, свернувшись калачиком.
Длинный вздохнул. Потом он встал, осторожно уложил малышей на бушлат и укрыл их шинелью. Они были так малы, что им хватило меньше половины ее. Откинув оставшуюся часть, длинный предложил:
– Ложись, сестренка. Детям давно пора спать.
Девочка очень внимательно посмотрела на него и медленно прилегла на край бушлата.
– Спи, сестренка. Спокойной ночи, – длинный осторожно подвинул девочку к малышам, подоткнул край шинели и погладил «сестренку» по голове.
– Ловко ты с ними, – вздохнул короткий. – А говорил, что не женат.
– Потому и ловко, что неженатый, – усмехнулся длинный, возвращаясь к костру. – Может и твои сейчас где-то так…
– Сегодня какое число?
– Двадцать первое.
– Значит, ровно год как последнее письмо от них получил. Тогда еще почта работала. Писали, что они в Латвии, в лагере для беженцев. Черт его знает, может и сейчас там. Пока очередь дойдет… Знаю я те порядки.. Никому они не нужны…
Они замолчали, глядя на пляшущие языки. Постепенно тишина осенней ночи делала свое дело. Короткий с наслаждением вытянулся, и вскоре с его стороны послышалось ровное дыхание спящего человека. Длинный еще некоторое время сидел, но скоро и его голова начала кивать. Приспособив рюкзак как подушку, он, не торопясь, улегся.