О том, что видел: Воспоминания. Письма

Неужели вы все действительно собираетесь сидеть все лето в ташкентской духоте и глотать среднеазиатскую пыль? Не понимаю.

Как Лида? Отчего она мне не пишет? Вот рад был бы получить от нее хоть открытку. Где Цезарь Вольпе? Жив ли он [770] ?

Что ты пишешь? Сюда ничего не доходит. Не прислать ли тебе мое «Ленинградское небо» для какого-нибудь ташкентского издательства или журнала?

Целую вас всех и обнимаю.

Твой Коля.

770

Ц. С. Вольпе погиб осенью 1941 г. под Ленинградом.

7 мая 1942.

Если поедешь в Москву, вызови туда Маринку и моих детей. После войны я хочу жить в Москве, назад не вернусь ни за что, да и некуда — квартира погибла. Вот Маринка и подыскала бы нам исподволь помещение. Кроме того, в Краснокамске ей слишком тошно.

Если можешь что-нибудь сделать для меня — сделай.

179. Н. К. Чуковский — К. И. Чуковскому

Начало июня 1942 г. [771] Новая Ладога

771

Датируется по фразе: «Я вот уже больше месяца, как в Новой Ладоге».

Милый, милый папа!

Получил от тебя, наконец, большое письмо, написанное, видимо, в апреле. И как обрадовался! Постоянно думаю о тебе, о маме, о Лиде, и вы даже представить себе не можете, до какой степени я чувствую себя частью вас, вашим представителем. Мы все-таки замечательная и совсем особенная семья, и здесь это особенно остро чувствуешь.

Какой странной, неправдоподобной и обольстительной кажется мне ваша ташкентская жизнь. Как хотелось бы мне прочесть твою новую сказку. Не поленись переписать, пришли ее мне. Меня она очень интересует, как родной голос. Я, зная тебя, так много по ней отгадаю.

Ты пишешь, что большинство твоих писем ко мне не доходят. И знаешь отчего? Оттого, что ты обычно прибегаешь к оказиям. Нет ничего хуже оказий. Мною давно испытано и проверено, что почта гораздо вернее.

Я вот уже больше месяца, как в Новой Ладоге, но, кажется, на днях вернусь туда, где прожил вторую половину зимы. Но адрес там у меня будет другой — КБФ, военно-морская почтовая станция 1101, почтовый ящик 704.Пиши либо по этому адресу, либо, как сейчас: Новая Ладога Ленинградской, до востребования. В данный момент, к сожалению, ничего точнее сообщить не могу, так как сам не знаю, где буду завтра.

Очень меня волнует вопрос — отчего вы остались на лето в Ташкенте? Я никак этого не могу понять. Отчего Маршак в Москве, а ты в Ташкенте? Отчего вы ютитесь в двух комнатах, когда у вас есть отдельная отличная квартира и отличный отдельный дом? Величайшая моя мечта сейчас — чтобы вы вернулись. Это единственный шанс повидать вас — Москва для меня досягаема. Это единственная моя надежда хоть как-нибудь устроить мою несчастную семью.

Я смертельно истосковался по детям и по Марине. Им там очень плохо. Посылать их в Ташкент я не хочу — куда их еще в ваши две комнатушки в такую адскую жару. Это для меня значит уж наверняка их не увидеть. Это значит — лишиться радости аккуратно получать их письма. А между тем Татке необходимо учиться, Марине — хоть сколько-нибудь отдохнуть и пожить человеческой жизнью. Кроме того, у нас ведь нет жилья, никакого. Об этом необходимо подумать сейчас, Марина могла бы что-нибудь сыскать в Москве, потом будет труднее. А как она сама, бедняжка, мечтает о Москве, она пишет мне об этом в каждом письме, она предлагает даже поехать туда раньше вас, чтобы подготовить ваш переезд.

Я очень благодарен тебе за твои хлопоты обо мне, но из Ташкента хлопотать бесполезно. К тому времени, как ты начал хлопотать, нога моя, действительно очень болевшая зимой, к счастью, совершенно прошла. Если бы ты был в Москве, я бы сам указал тебе, что нужно сделать, а ведь для меня это вопрос жизни.

Есть у меня и много других соображений, почему мне не хочется посылать в Ташкент Марину и почему мне хочется, чтобы и вы оттуда уехали. В Москве сейчас сытно, много работы и совершенно безопасно. По всем этим показателям там лучше, чем в Ташкенте.

Отчего мне не пишет Лида?

Отчего ты так редко пишешь Марине и не отвечаешь на ее письма?

Книжку свою о летчиках я закончил. Если удастся устроить лишний экземпляр, я непременно вышлю ее тебе.

Обнимаю тебя. Как соскучился я по милой маме, которую не видел уже больше года. Целую вас и люблю.

Ваш преданный Коля.

180. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому

10 июня 1942 г. Ташкент [772]

772

Дата и место — по почт. шт.

Милый Коля. У меня есть возможность послать Марине письмо с оказией — посланные по почте не доходят. Я предлагаю ей прислать мне Тату — здесь очень хорошие высшие учебные заведения. И будь покоен: непременно буду хлопотать о твоем водворении в Москве. Марину и семью твою, конечно, возьму с собою. Скосырев телеграфировал мне, что он хочет печатать твоих «Летчиков». Получил ли ты его телеграмму. О тебе буду разговаривать по прямому проводу с высшим начальством. Здесь чудесно: тополя, розы, сплошной сад. Мама крепко тебя целует. Она работает через силу — похудела, состарилась.

Я написал сказку — большую — в стихах.

Твой отец.

К кому обратиться с хлопотами о тебе?

181. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому

Около 17 июня 1942 г. [773] Ташкент

Милый Коля. Я надеюсь скоро быть в Москве и, конечно, перетащу твою семью к себе, хотя в Переделкине сейчас жить нельзя за отсутствием у меня машины, которую украл мой шофер.

Сотый раз пишу тебе, чтобы ты прислал мне «Летчиков». Я здесь издам. Здесь материал о Ленинграде на вес золота.

773

Датируется по почт, шт.: «17.6.42. Москва». Письмо было послано с оказией и опущено в почтовый ящик в Москве.

Здесь чудесно — прохладно — цветут розы, много интересной работы. Еду в Москву, гл. обр., из-за тебя и буду счастлив увидеться с тобой, скажем, в середине июля.

Твой отец.

Мама целует.

182. Н. К. Чуковский — К. И. Чуковскому

17 июня 1942 г. Ленинградская область

Милый папа!

Судьба занесла меня в глухую дальнюю деревушку, и я до 10-го июля не буду в Новой Ладоге, где теперь мое постоянное местожительство. Это значит, что до 10-го июля я не получу ни одного письма ни от тебя, ни от Марины.

А между тем к моему приезду в Ладогу мне очень хотелось бы узнать, как проникнуть в твою квартиру или в Переделкино. Дело в том, что в конце июля или в начале августа я, возможно, буду в Москве (вот достижение!). И мне очень хотелось бы остановиться в вашей квартире. Кроме того, я вывез из моей погибшей квартиры кило пятнадцать всяких бумажек и книг, которыми дорожу. (Письма писателей, например.) При моей бродячей жизни эти пятнадцать кило очень мне мешают, деть их здесь мне некуда, и я хотел бы сложить их у вас на квартире.