О верных друзьях и вере. Живые портреты классиков

«Самая первоначальная обстановка жизни Крылова может нам несколько объяснить его самого, – считал князь Пётр Вяземский. – Он родился, вырос и возмужал в нужде и бедности; следовательно, в зависимости от других. Такая школа не всем удаётся. На многих оставляет она, по крайней мере надолго, оттиск если не робости, то большой сдержанности. В таком положении весь человек не может выказаться и высказаться; невольно многое прячет он в себе сознательно и бессознательно».

Не отсюда ли опыт Крылова на всю жизнь: «У сильного всегда бессильный виноват»?

«С разбором выбирай друзей…»

В шестнадцать лет Крылов пишет ещё одну пьесу – «Клеопатра». Он увлечён театром – и подружился с актёром и театральным деятелем Дмитревским, который на тридцать лет был его старше. Тот в течение нескольких часов разбирал с Иваном его пьесу. И дал молодому человеку бесценный урок.

Вероятно, с тех пор Иван Андреевич усвоил ещё одну важную вещь: он доброжелательно относился к талантам других людей, поддерживал их. Чем больше рядом интересных личностей, тем богаче жизнь.

Крылов служил. Получал небольшие деньги, но был доволен. Писал пьесы, стихи. Приобрёл типографию и издавал журналы. «Лучшие наши живописцы… выслушивали суждения его о своих работах с доверенностию и уважением. Как музыкант он в молодые лета славился в столице игрою своею на скрипке и обыкновенно участвовал в дружеских квартетах виртуозов. Неизменная страсть к театру дополняла его практическое образование», – писал Лобанов.

В двадцать один год Иван Андреевич похоронил мать – и это было для него тяжелейшим ударом. На руках Крылова остался брат Лев, который звал Ивана Андреевича «тятенькой». Это о многом говорит.

К двадцати четырём годам две пьесы Ивана Андреевича были поставлены на сцене. И вдруг Крылов… исчезает на несколько лет. Что было с ним? Неизвестно. Только в возрасте двадцати восьми лет Иван Андреевич «случайно» встретился с князем Голицыным и уехал к нему в имение – учить детей и исполнять должность секретаря.

Голицына назначают генерал-губернатором в Ригу. Иван Андреевич отправляется с ним, но вскоре выходит в отставку и опять исчезает. Известно, что за игру в карты ему тогда запретили появляться в обеих столицах.

1806 год. Крылову тридцать семь лет. В Москве он показывает поэту И. И. Дмитриеву два своих перевода басен Лафонтена.

– Это истинно ваш род! – воскликнул Дмитриев. – Наконец вы нашли его.

Совет этот совпал с тем, что чувствовал сам Иван Андреевич. С этого момента начались его успехи. В 1807 году в театрах играли три его новые комедии, в печати появились первые басни.

1809 год – вышел сборник басен, их пока двадцать три.

1811 год – Крылов был избран в академики Российской Академии. Он редко посещал заседания, скучал на них. Как-то академики решили почаще собираться. Все согласились, Крылов тоже, но добавил:

– Разумеется, за исключением почтовых дней.

Никто не сообразил, что почта отправлялась каждый день – даже в воскресенье. Все дни были почтовыми.

1812 год – открылась Императорская публичная библиотека. В ней собрали многих литераторов того времени, в том числе Крылова и его друга Гнедича, переводчика «Илиады» Гомера. Среди сотрудников библиотеки оказался тот издатель, которому Крылов принёс свою первую оперу. Трогательной была их встреча. Издатель сохранил детскую рукопись Крылова и вернул её автору.

«Крылов всё приобретал случайно. Быстро покончил с трагедиями – и начал писать комедии. Знал французский, после двадцати лет выучил итальянский, а на шестом десятке – за два года – греческий языки», – изумлялся биограф Лобанов.

«Когда таланты судишь ты…»

Вторая половина его жизни удивительно спокойна и бедна на события. В отличие от первой. Крылов жил в квартире при библиотеке, ходил на службу, ездил в Английский клуб и к друзьям, изредка сочинял, много читал старых романов – чтобы убить время. И очень любил покушать. Эта его страсть была всем известна. Но Иван Андреевич, словно предупреждая знакомых, писал:

Когда таланты судишь ты,Считать их слабости трудов не трать напрасно;Но, чувствуя, что в них и сильно, и прекрасно,Умей различны их постигнуть высоты.

Князь Вяземский вспоминал: «Пушкин читал своего „Годунова“, ещё не многим известного… В числе слушателей был и Крылов. По окончании чтения я стоял тогда возле Крылова, Пушкин подходит к нему и, добродушно смеясь, говорит:

– Признайтесь, Иван Андреевич, что моя трагедия вам не нравится и, на глаза ваши, не хороша.

– Почему же не хороша? – отвечает он. – А вот что я вам расскажу. Проповедник в проповеди своей восхвалял Божий мир и говорил, что всё так создано, что лучше созданным быть не может. После проповеди подходит к нему горбатый, с двумя округлёнными горбами, спереди и сзади. „Не грешно ли вам, – пеняет он ему, – насмехаться надо мною и в присутствии моем уверять, что в Божьем создании всё хорошо и всё прекрасно? Посмотрите на меня“. – „Так что же, – возражает проповедник, – для горбатого и ты очень хорош“.

Пушкин расхохотался и обнял Крылова».

Но не в любой компании оставался баснописец. Однажды обед начался с осуждения некоторых лиц. И Крылов исчез.

– Мне стошнилось, – объяснял он потом.

Стошнилось ему, когда он читал стихи Гюго: «Если бы я Богом был, я отдал бы миры…» Иван Андреевич написал на полях:

Мой друг, когда бы был ты Бог,То глупости такой сказать бы ты не мог.

«А без любви какое уж веселье?»

В 1838 году праздновали пятидесятилетие творческой деятельности Крылова. Князь Одоевский говорил речь:

– Ваши стихи во всех концах нашей величественной Родины лепечет младенец, повторяет муж, воспоминает старец; их произносит простолюдин как уроки положительной мудрости, их изучает литератор как образцы остроумной поэзии, изящества и истины.

Князь не знал, что крыловские басни читают ещё и монахи в монастырях. Их любил преподобный Амвросий Оптинский, другие оптинские святые. Уже в XX веке архиепископ Иоанн (Шаховской) советовал родителям выбирать детям для заучивания басни Крылова. Писал, что истина у баснописца полуоткрыта: «Он скорее подобен мудрецу, загадывавшему царям загадки, чтобы их научить и вразумить».