О Жизни, Смерти и Любви
Шрифт:
Состояние прозрачности и удивительной, светлой печали сохранялось у меня внутри еще несколько дней после группы. Но самое удивительное произошло потом. Недели через две Валерия позвонила мне ночью. Она была так взволнована, что не могла говорить. Немного успокоившись, девушка сказала: «Леа, мой папа позвонил!»
Когда у них наконец появилась возможность говорить, отец рассказал ей, что произошло. Проводя дома выходные он прилег отдохнуть. Ему приснился сон, очень реалистичный, словно всё происходило наяву. Состояние сна было очень странным, отец слышал звуки с улицы, чувствовал, как колышется от ветра занавеска. И вдруг, увидел, как
Тогда, много лет назад, их отношения с женой стали совсем невыносимыми. Он искал утешения и близости, и, в конце концов, у него случился роман с женой начальника гарнизона. Мать Валерии выследила его. Она угрожала разоблачением, тем, что уничтожит его как офицера, но самое главное, она расскажет обо всём дочери. Но даже не это было самое страшное. Жена, находясь в своей ненависти и ревности, угрожала превратить жизнь дочери в ад. Ревность ослепила её и сделала одержимой. Она отомстила ему, забрав дочь и взяв с него обещание, что он никогда не будет искать встречи с ними, что он исчезнет из их жизни навсегда, и тогда она не скажет дочери ничего. И отец согласился, уступил ради благополучия и спокойствия своего ребенка. Через несколько лет ему удалось разыскать их, и он тайно поддерживал связь с коллегой и приятельницей бывшей жены. Именно от нее он узнавал новости о том, что дочь уехала в Израиль, что родилась внучка. Как-то Валерия отправила матери поздравительную открытку с Новым годом, где написала о том, что переехала в другую квартиру, оставила адрес и новый домашний телефон. Именно эту открытку мать забыла на своем рабочем столе. Приятельница переписала всю информацию и передала отцу Валерии. Вот уже несколько месяцев он не решался связаться с ней. И тут ему приснился сон…
Я не хочу пытаться объяснять, что именно произошло. Пусть для меня это останется тайной. Но снова и снова я убеждаюсь в том, что доверие к реальности и слова, идущие из самой глубины сердца, способны творить чудеса…
Тапки с ослиными ушами
Мое личное знакомство с Израилем началось с очень смешной истории, которая заставила меня влюбиться без памяти в эту крохотную страну, полную противоречий, шумных беспокойных людей, знойную, морскую, прекрасную…
В первый месяц после приезда я намеревалась пожить у своей подруги, с которой была знакома много лет. В тот период она работала с неким бизнесменом, который часто бывал в Москве, где ему нужна была помощь переводчика и секретаря. Мой приезд и её отъезд странным образом совпали. У нас оставался только вечер на общение и обустройство, а дальше она улетала, оставив на мое попечение свою квартиру и вредного, кусачего черного кота.
Район, где она проживала, в основном был заселен коренными израильтянами, потому повсюду слышался преимущественно иврит. Чтобы побыстрее ввести меня в курс дела, мы отправились ознакомиться с ближайшими «достопримечательностями»: продуктовым магазинчиком, сигаретным ларьком, махоньким кафе и тамбуром с хозяйственными товарами.
В таких районах все жители близко знакомы, потому там практиковался подход – «личная карточка», то есть всё, что человек покупает в течение месяца, записывается в карту покупателя, и раз в месяц, как правило после
зарплаты, люди приносят банковский чек, чтобы расплатиться. Подруга познакомила меня с хозяином магазина, улыбчивым коренастым израильтянином, и сказала ему, что пока она в командировке, я буду пользоваться её картой. Он обещал «не обижать красавицу» и выдавать мне то, что я потребую.
Проболтав до глубокой ночи, мы разошлись спать, и рано утром подруга улетела на неделю, предоставив мне полную свободу для самостоятельной адаптации.
Проснувшись утром, я сразу почувствовала приятный запах моря из окна и пошла варить себе кофе, намереваясь посидеть на балкончике и насладиться видом
огромного дерева, усыпанного фиолетовыми цветами, раскинувшего ветви перед домом.Однако, зайдя на кухню, я ощутила жуткое зловоние, которое распространялось с хозяйственного балкончика. Заглянув туда, я ужаснулась! Посредине стоял латок с песком – кошачий туалет, который, похоже, давненько не выносили. Рядом с ним кот, в качестве протеста, навалил кучу прямо на пол и, сидя рядом с ней, злобно взирал на меня огромными зелеными глазюками.
Эта реальность настолько контрастировала с морскими запахами и великолепием усыпанного цветами дерева, что мне стало невмоготу. Зажав нос пальцами, нашла мешок для мусора и кинулась убирать безобразие, раздраженно поглядывая на самодовольного кота. Накануне я заметила, что мусорные баки стоят прямо на выходе из подъезда и, недолго думая, спустилась к ним прямо в том виде, в котором была, то есть в утреннем домашнем «наряде» – черном китайском халате с красными драконами и мохнатых домашних тапках в форме ослиной морды с большими серыми ушами.
Довольная быстрым решением проблемы, затолкав мешок в контейнер, я вспорхнула по лестнице, предвкушая долгожданный кофейный аромат, но тут обнаружила, что дверь захлопнулась. Подвижная ручка на ней, как выяснилось, была только с внутренней стороны, а снаружи она представляла собой статичную круглую головешку.
От осознания случившегося у меня подкосились ноги, и я медленно села на ступеньки. «Что же теперь делать?» – думала я, – подруга приедет только через неделю, я в стране, на языке которой не знаю ни слова, ключ заперт внутри квартиры, в ней злобный голодный кот, на мне халат и тапки с ослиными ушами…»
Плакать было бесполезно, и мне ничего не оставалось, как только отправиться к единственному человеку, с которым успела познакомиться – хозяину местного продуктового магазинчика.
На улице меня сразу поразило то, что никто из прохожих не придал никакого значения моему странному виду, все улыбались и говорили «бокер тов» («доброе утро»). «Это твое личное дело, что на себя надевать» – выражали их всё понимающие лица.
Как только зашла в магазин, хозяин, взглянув на меня, всплеснул руками и спросил: «Ма кара?» («что случилось?»). Мои попытки объяснить проблему на ломаном английском не увенчались успехом. Но он, подняв указательный палец вверх, жестом попросил подождать и, набрав номер телефона, передал мне трубку. Там послышался женский голос, его обладательница говорила на русском языке. Оказалось, что она – бывшая работница магазина. Я подробно объяснила, что да как, после чего вернула трубку мужчине.
Боже мой! Что тут началось! Наконец-то, поняв проблему, он поднял на ноги половину района! Пришли какие-то люди с большой лестницей, забрались в квартиру, открыли её. Сбежалось множество тетушек с пластиковыми коробками домашней еды, кто-то принес мне одежду, они решили, что «бедняжке нечего надеть», и потому она ходит в халате. Хозяин магазина вручил мне огромный пакет с продуктами и, потрепав за щечку, сказал: «Тухли мотек, ат раза меод» («кушай милая, ты очень худенькая»).
Я почувствовала, что меня окружает какая-то новая, неведомая доселе реальность: сила и напор этих людей, включившихся в события моей жизни, показались настолько неожиданными в тот момент, что даже немного напугали меня.
Когда шум наконец утих, и все разошлись, я обнаружила себя стоящей посреди комнаты, заваленной «дарами» новых соседей-израильтян.
«Вот так страна!» – подумала я. Никогда в жизни до этого не чувствовала себя так странно. С одной стороны – в безопасности и окруженной заботой совершенно чужих людей, а с другой – в атмосфере полной «эмоциональной прозрачности», отсутствия каких бы то ни было личных границ. Легкость, с которой местные люди проникали повсюду, просто ошеломляла.
Некоторое время я пыталась разобраться, нравится мне всё это или нет. Но внутри меня уже что-то стремительно и безвозвратно менялось. В сердце «оттаяло» место, где до сего времени была «вечная мерзлота». И вдруг вспышка! Наступило озарение, в голове отчетливо прозвучало – «Я Дома!». Это было потрясающе и очень сильно!