Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Румега. С отречением... Конечно, нет. Я даже... очень рад...

Помыкевичева. Вы должны, я полагаю, быть даже благодарны тому, кто перекладывает на свои плечи огромную тяжесть ответственного и полного опасностей труда на благо народа.

Румега. О, да! Я даже очень благодарен... Я весьма...

Помыкевичева. После всего, что вы сделали для национальной идеи, народ не может от вас требовать ничего большего.

Румега. Вот то-то, в отношении этого имею некоторое сомнение, позволю себе спросить вас, пани, какое дело у вас ко мне.

Помыкевичева. Благо нации и честь человека обя­зали меня поговорить с вами.

Румега (встает). Не могли бы вы отложить своей обя­занности? Вы же видите, что делается с моим здоровьем, пани. До свидания...

Помыкевичева. Садитесь, отец.

Румега (садится). Вы же видите сами...

Помыкевичева. Да, я вижу ваши обиды и хотела бы вам помочь, отец.

Румега. Что вы говорите?

Помыкевичева. Нет, что вы на это скажете? (Дает ему заявление Леси.)

Поп читает, лицо его проясняется, он встает и радостно хлопает себя по бедрам.

Румега. Я скажу, что вы даже очень добры, милостивая пани, и что... как будто и в самом деле издохла во мне огромная муха! (Прячет бумагу.)

Помыкевичева. Вот так чудо стало действительно­стью, отец?

Румега. Я чувствую себя чудесно, пани!..

Помыкевичева. Я могу вам только позавидовать, отец.

Румега. Я чувствую себя чудесно!

Помыкевичева. Ценою крови моего сердца, отец...

Румега. Разумеется, разумеется! Чудесно!..

Помыкевичева. Вы слышите? Ценою крови моего серд­ца, отец...

Румега. Ах, простите! О чем вы, пани?..

Помыкевичева. Вы оценили мой поступок?

Румега. Да, дитя, ваш поступок вполне христианский.

Помыкевичева. Если бы кто-нибудь так жестоко растоптал ваши самые святые чувства, вы поступили бы на моем месте не иначе?

Румега. Да, я поступил бы на вашем месте не иначе.

Помыкевичева. За любовь мою безграничную, за пламя души моей, вот чем заплатил! Предательством подлей­шим из подлых!.. (Бросает на стол спрятанное письмо к Дзуне.) Прочтите, отец, и сами посудите, как я должна презирать его и ту неизвестную Розалию...

Румега. Розалию... (Читает письмо и радостно хлопает в ладоши.) Браво! Браво, Розалия! Браво, Розалия! Браво!

Помыкевичева. Что с вами, отец?..

Румега. Браво, Розалия, браво!

Выбегает из канцелярии Дзуня.

Дзуня. Вы, отче!..

Румега. Браво, Роза...(Поворачивается в сторону Дзуни.) Пане Дзуня, я буду иметь сына!..(Обнимает и целует Дзуню.)

Дзуня (Помыкевичевой). Вы что-нибудь понимаете, пани?..

Помыкевичева. Потому только, что все поняла, ухо­жу с сердцем полным стыда и презрения! (Выходит в столовую.)

Румега. Мальчик дорогой! Я буду иметь сына. Вполне достоверно заявляю вам: у меня будет сын! Браво, Дзуня, бра­во, Розалия!

Дзуня. Вы больны, отче...

Румега. Нет, я уже совсем здоров! Благодаря тебе, тебе, золотой мальчик! Ха-ха-ха-ха! А я молился, я не терял надежды! Спи, мальчик, говорил, спи, мальчик золотой! И выспал малец мне и Розалии радость. Мой ты сокол, радость ты моя!

Дзуня (упирается). Вы меня тревожите, отец!..

Румега. Сейчас успокою дорогого мальчика! (Дает ему письмо.) А что... А что... Неужели не радуетесь со мной, мальчик?

Дзуня подавлен. Пауза.

А что...

Дзуня. Смею предположить, что ваша радость немного преждевременна.

Румега. Ха-ха-ха! Какой рассеянный мальчишка! А, мо­жет быть, как раз у меня основание иное полагать...

Дзуня(показывает снимок). Вы это видели?

Румега. А как же! Конечно, видел. А вот этого, я уве­рен, вы не видели.

Дает Дзуне издалека прочесть заявление Леси.

Нет, вы не подходите ближе! Не подходите, золотой мальчик!..

Дзуня тяжело садится. Неужели вы духом упали? Как вам не стыдно, молодой чело­век? В мои годы я не такие неудачи переживал и господь бог как-то помог мне. Не горюйте и вы, пане Дзуня! При ваших способностях вы в самый короткий срок попадете в депутаты. Ну, не падайте духом, молодой человек...

Входит Помыкевич.

Помыкевич. Ч-ч-чудесно! Как это ч-ч-чудесно, что вы зашли к нам, отче.

Румега. Я тоже так думаю. Это действительно чудесно, меценат. Хе-хе-хе!

Помыкевич (садится.) Захожу я от фотографа, вы понимаете меня, отче...

Румега. Теперь уже немного меньше... Ну, рассказывайте дальше, меценат!

Помыкевич. И только подумайте, кого встретил: отца Митрата Бурмилу, он сейчас празднует тридцатилетие своей пасторской деятельности.

Румега. Знаю, он третий секретарь у митрополита.

Помыкевич. Именно потому я вам и рассказываю о нем. Так вот он и говорит мне, что в ближайшем будущем митро­полит основывает банк. Настоящий банк, отч-ч-че, банк для блага католическо-украинского народа. Уже и название при­думали. «Банк наисладчайшего сердца Приснодевы во Льво­ве». Пять миллионов основного капитала, всеч-ч-ч-честней- ший!..

Румега. Я слышал об этом. Так вы что же!.. Подумали...

Помыкевич. Не я, а они обо мне подумали, отче. Дирек­тор им нужен, человек солидный, с чистым прошлым и заслужен­ным именем, трудолюбивый и набожный.

Румега. А вы уверены, что они именно о вас подумали?

Помыкевич. Не иначе! Так и сказал мне отец Митрат: «Мы о вас думаем, меценат. Подумаем как следует, присмот­римся ближе к христианским добродетелям вашим и пригла­сим тогда». Неужели у вас есть какие-нибудь сомнения в от­ношении моих добродетелей христианских, отче...

Румега. Что касается ваших добродетелей, то у меня нет никаких сомнений, и только благодаря вам самим, меценат...

Помыкевич. Имею надежду, что вы поделитесь с кем следует вашими соображениями, отче.

Румега. Да, неужели я могу в такой радостный для меня день в чем-нибудь отказать вам.

Пауза.

Помыкевич. Вы меня заинтересовали, отч-ч-че.

Румега. Хе-хе-хе! Заинтересовал!.. А вы что думаете об этом, пане Дзуня?..

Дзуня. Ничего.