Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Рыпця. Решительно нет! Это исключено, милостивая пани.

Помыкевичева. А почему это должно быть исключено, позвольте вас спросить?

Рыпця. Я... я допускаю... я не могу об этом знать, милости­вая пани.

Помыкевичева. Ах, так!..

Пауза.

Должна вам сказать, что ваш товарищ Пыпця производит более положительное впечатление, чем вы...

Рыпця. Пыпця?

Помыкевичева. Да, да. Если бы когда-нибудь мне при­шлось выбирать, я выбрала бы Пыпцю...

Рыпця. Пыпцю?

Помыкевичева. Да, пане. О Пыпце я знаю немного, но знаю одно — это человек прекрасной, широкой души, и язык его не умеет так лгать...

Пауза.

Рыпця. Сразу видно, милостивая государыня, что вы дей­ствительно мало знаете Пыпцю. Ну вот, хотя бы о языке его. Он вам небылицы плетет о своей непорочности, а выйдите в субботу вечером на улицу и увидите, как он пристает к несовершеннолет­ним девочкам, для того... чтобы в воскресенье утром с одеялом под мышкой отправиться в лес на свидание. Тьфу, тьфу!...

Помыкевичева. Пыпця такой дон Жуан? Это импони­рует мне.

Рыпця. Т-тьфу. Импонирует...

Помыкевичева. Господин Рыпця, вы, кажется, имеете смелость издеваться надо мной!..

Рыпця. Боже сохрани, Милостивая пани. У меня и в мыслях не было такого, чтобы издеваться над вами. Мне только стало очень смешно, когда вспомнил, как это Пыпця неудачно через границу лошадей перебрасывал. Упитанных лошадей, в яблоках. И за это, тьфу-тьфу, за это невольно в политические преступники попал. Пыпця мастер голову морочить. Тьфу, тьфу!.. Политиче­ским заключенным и то заморочил.

Помыкевичева. Что вы говорите?

Рыпця. Да это еще...

Помыкевичева. Это действительно необычно, это очень романтично!..

Входит Пыпця в новых туфлях цвета яичницы, в пестром галстуке.

Рыпця. Нет, товарищ, я как раз доказывал милостивой го­сударыне...

Пыпця. Какой это милостивой государыне? Или из-за сво­его оппортунизма вы будете и дальше товарища Милену вели­чать милостивой государыней?

Помыкевичева. Господин Пыпця...

Рыпця. Я же это и доказываю па... товарищу Милене всю вредность и невыдержанность романтизма и одновременно веду с товарищем Миленой предварительные переговоры относительно ее теснейшего сотрудничества с редакцией «Кровавое зарево».

Пыпця. Товарищ Милена будет прежде всего в теснейшем контакте с главным редактором «Кровавого зарева». Вот!

Помыкевичева. Позвольте, господа! Выходит, мы уже накануне рождения журнала?

Пыпця. Конечно, дорогой друг и приятель! Мы уже накану­не рождения сугубо выдержанного литературно-общественного журнала «Кровавое зарево», редактором которого буду я. Вот!

Рыпця. Неужели вы обо мне, товарищ, хотите забыть, как писал гениальный...

Пыпця. Да ведь никак нельзя, дорогой товарищ и приятель! Да неужто вам никогда и шагу не ступить, чтобы...

Входит Дзуня.

Дзуня. Простите, пани! Можно ли вас на минутку, пане Рыпця? ( Выходит.)

Помыкевичева. Не заставляйте нас скучать долго, гос­подин Рыпця!..

Рыпця. Понимаю ваше незавидное положение и, удовле­творивши пана Дзуня, буду стремиться к вам... товарищ Миле­на!.. (Выходит.)

Помыкевичева. Симпатичный молодой человек... Не правда ли, господин Пыпця?..

Пыпця. Не такой уж и молодой. Даже на семь месяцев старше меня. Вот!

Помыкевичева. А все-таки симпатичный...

Пауза.

Пыпця вытаскивает из кармана конфетки и кладет на стол возле кокоса.

Пауза.

Пыпця. Кокосы совсем подешевели. И... и я не знаю во­обще, что в них может быть интересного!..

Помыкевичева. Даже если это от всего сердца, господин Пыпця?..

Пыпця. Вам, дорогая приятельница и товарищ, его мелко­мещанское нежное личико приглянулось? Вы думаете, не было б у меня такого личика, если бы я хоть немного позанимался его негодной работой? Вы встаньте пораньше и пойдите на заставу, вот там увидите, как в одной небольшой хатке запивают не моло­ком, а трудовой кровью! Вот!

Помыкевичева. Рыпця?!

Пыпця. Конечно, не я, а этот самый Рыпця. Стоит себе при дороге, а женщины молоко в город несут. Вот! Он к женщине, молочнице такой: «Зайди, молодица, в хатку мою невеличку! Вот у тебя молока только одна банка, а выйдешь — в город едва доне­сешь, и сам черт не разберет, что оно такое, еще и для меня оста­нется капля на завтрак. Заходи, молодица, чудеса мои увидите, зайди в мою маленькую хатку!» Вот! А с одной молодицей он там такие чудеса творил, что должен был на другую заставу сломя го­лову бежать. Вот! Мало ему было молока да обмана. Вот!..

Помыкевичева. Неужели это правда? А я думала, что это только вы, как говорил мне Рыпця...

Пыпця. Что же он говорил вам такое, товарищ Милена?...

Помыкевичева. Ничего! Лучше замолчать, чтобы не на­рушить вашей доброй приязни...

Пыпця. Да на черта лысого он мне нужен, дорогая прия­тельница и товарищ! Думает, если книжек буржуазных начитал­ся немного, так я не обойдусь без него! А вот и обойдусь! Вот уви­дите, обойдусь! Вот!

Помыкевичева. Да! А он, господин Пыпця, заверял ме­ня, что вы вчера без его помощи не знали бы, что и делать.

Пыпця. Ах-ах-ах! Чудесно... А портьера-то все время слов­но от ветра ходила, так дрожал он перед гневом священника. За­мечательно! Замечательно!

Помыкевичева. Отца Румеги так боялся?

Пыпця. Подумайте! Ну, и декадент! Когда в ответственный момент приходилось зажигать магнезию, он словно щенок ску­лил, чуть не испортил всего дела. Вот! А еще — романтик!..

Помыкевичева. Ну, а все же дело удалось?

Пыпця. Только благодаря мне, товарищ Милена. А Дзуня вроде и не знает об этом, прежде всего с Рыпцем расплачивается. Вот!..

Помыкевичева. Дзуня!..

Пыпця. А работа, дорогая приятельница и товарищ, была так искусна, что ни поп, ни Леся ничего решительно не заметили. Так искусно мне удалось раскрыть истинно буржуазные карты. Вот!

Помыкевичева. Ах так!.. Что же это... это должно быть очень интересная работа. А не имеете ли вы, господин Пыпця, случайно при себе...

Входит Рыпця, за ним Дзуня.

Дзуня. Извините, милостивая государыня! Пане Пыпця, прошу вас!

Пыпця выбегает за Дзунем.