Оберон - 24 Часть третья.

– Кать, мы же договаривались.

– Но я ещё не успела снять квартиру, а он уезжает! Мне его заказали.

– Здорово! – присвистнул я, - и кто его вычислил?

– Есть специалисты, - туманно ответила Катя, - ну, Тоша, надо!

– Ладно, куда вас девать! Только тихо! И это… ему, вроде, нельзя пить? – Катя звонко рассмеялась:

– Ну, ты Тошка, даёшь! Ладно, иди, пей чай. Если остыл, не стесняйся, заходи на кухню.

– Взяли бы, да устроились в зале, а то неудобно через вас ходить.

– Ладно, не ворчи.

Когда я зашёл в свою комнату, Дима уже выпил чай и ждал меня.

– Пойду домой, – сказал он.

– Может, останешься? – с надеждой спросил я.

– Не, пойду.

А я подумал, что он нехорошо подумал о моей сестре.

– Дим, ты не подумай…

– А я не думаю! Я ничего не думаю, Антон! Ты очень хороший брат и друг! – глядя прямо мне в глаза, сказал Димка, - До завтра.

Я проводил друга, зашёл на кухню, набрать горячего чаю. Катя с Олегом Петровичем сидели за столом, у Кати было налито в стакан красное вино, у мужчины – коньяк.

– Какой у тебя красивый сын, Катерина! Весь в тебя! Сколько ему? Десять?

– Уже двенадцать, - грустно сказала Катя, ласково глядя на меня. Я немного обалдел, но быстро принял правила игры. Кате ведь семнадцать, по закону она несовершеннолетняя, а так, имея такого сына, сойдёт за взрослую.

– Тошка, что-нибудь будешь? – показала Катя на стол.

– Бутерброд с колбасой и сыром сделай, мам, я с чаем поем.

– Хорошо, сынок, я принесу тебе в комнату. Конфет? – я кивнул.

Попив чаю, я лёг спать.

Ночью мне приснилась Катя. Она кормила Сашеньку, иногда бросая на меня задумчивые взгляды. Лицо у неё было несколько помятое, спросонья, что ли. Она сидела на кровати, скомканное одеяло валялось с краю. На короткий миг мне показалось, что одеяло пошевелилось. Я хотел посмотреть в ту сторону, но проснулся.

Сделав потягушечки, нехотя встал, заправил кровать, и пошёл по утренним делам. В окна, правда, уже заглядывало солнце.

Катя хлопотала на кухне.

– С добрым утром, мам, - поздоровался я.

– С добрым утром, сын, - отозвалась Катя.

Когда я вышел из ванной и сел за стол, Катя предложила мне бутерброды с чаем. Сама была невесёлая, задумчивая.

– О чём грустишь? – спросил я.

– Да так, ни о чём, - не глядя на меня, сказала Катя, помешивая кофе в чашке. Это Олег Петрович оставил Кате банку хорошего растворимого кофе.

– Ты знаешь, Олег Петрович звал меня замуж, предлагал усыновить тебя.

– Ты же говорила, он женат? – удивился я.

– У них нет детей, жена у него тоже спортсменка, получила травму, и вот… Хороший человек Олег Петрович.

– А как любовник? – серьёзно спросил я. Катя посмотрела на меня с подозрением, но я смотрел в её глаза без усмешки.

– Тоже хорош, - созналась Катя.
– Я дала ему в оба места, и в хранилище, и... Тебя теперь всё равно не дождусь.

– Катя! А если забеременеешь? – спросил я удивлённо.

– Сдам эмбрион в Родовую камеру. Пусть хоть один нормальный ребёнок от него родится. А что ты так спокоен? Не ревнуешь? Это же твоё? – я пожал плечами.

– Знаешь, Тоник, с тех пор, как ты мне отказал, я всё больше и больше хочу тебя! Ты как?

Я прислушался к своим ощущениям.

– Ты знаешь, Катя, никак. Совершенно никаких эмоций. А представлять не хочу, потому что тошнит.

– Что же с тобой сделали, Тоничек?

– Это вы с Катей сделали, Катя. Во мне нет тестостерона, и не будет ещё лет двадцать! Вот что вы со мной сделали. И не говори, что только та Катя плохая. Она – это ты.

– Я не спорю, Тоник, но честно тебе скажу, что, будь я на её месте, никогда не отправила бы тебя никуда, схватила бы и держала, если бы ты куда собрался. Даже девочек бы тебе сама приводила, чтобы тебе не было скучно.

– Это ты теперь говоришь, когда поняла.

– Да, Тоничек, я потеряла тебя. Иди, поцелуй свою маму, - я подошёл, она стала целовать меня, от неё несло лёгким запахом перегара.

– Пусти, Катя! – вырывался я. Катя смеялась, легко меня удерживая.

– Кать, пожалуйста, не пей вино! От тебя плохо пахнет! – не выдержал я, и Катя отпустила меня.

– Стала ещё противней? – спросила она.

– Хочешь, я напьюсь, а назавтра буду тебя целовать?

– Я тебе напьюсь, мелкий! Иди, гуляй со своей Машей!

– Денег дай.

– Я тебе вчера давала.

– Надо опять продукты закупать, - ответил я.

– Ладно, возьми в сумочке, сколько надо, - я покопался и нашёл деньги. Забрал половину, распихал по карманам. Карманы оттопырились. Пришлось половину спрятать у себя под подушкой.

Найдя в шкафу серые трикотажные шортики и такую же серую маечку с лисёнком на пузе, переоделся в них, не забыв сунуть в карманы деньги, и пошёл гулять.

– Мам, я гулять!

– Хватит уже! – недовольно проворчала Катя, выходя. Увидев меня, замерла:

– Ты надо мной решил поиздеваться?

– Почему? – выпучил я глаза.

– Специально так оделся?

– Как? – испугался я, оглядывая себя со всех сторон, не торчит ли где хвост.

– В такой одежде мы бегали в детстве. Ты мне так мстишь?

– Катя, на серой одежде не видно пыли. Ты же знаешь, дети вечно возятся в пыли или в грязи. Да и лисёнка у нас не было… - Катя обняла меня крепко, поцеловала в макушку:

– Ладно, извини… сынок. Давай, так будем играть? Хотя бы дома? – я кивнул, обулся и выбежал из квартиры. Вот ещё! – возмущался я, сбегая вниз по лестнице, - нашла, что вспомнить! Извини, Катя, но я живу уже третью жизнь, теперь всё заново! Вот разберусь со старыми долгами!.. Вспомнив сон, стиснул зубы: ну, Катя! Пожалеешь! Задумавшись, налетел на женщину, чуть не сбив её с ног. Но сумку она всё же уронила.

– Куда несёшься, оглашенный! – я притормозил, поднял сумку, подал женщине.

– Лифт, разве, не работает? – спросил я.

– Сам не знаешь?

– Я всегда вниз сбегаю, без лифта.

– А, это ты сын той девушки, что въехала недавно? – узнала он меня.

– Почему сын? – удивился я, - Она что, так плохо выглядит?

– Тогда кто ты ей? Младший брат? Почему без родителей? Если сестре приспичило, хоть бы ребёнка с собой не брала, бесстыдница!

– А что? – распахнул я глаза.