Оберон - 24 Часть третья.

Вспомнив про Хранительницу, я вдруг почувствовал, как намокли мои глаза. Вспомнил, как мы с маленькой Катей мечтали вырваться со Станции, пожить на планете, где можно ходить без скафандров, купаться голышом в море или реке! Молились Хранительнице.

Я замолчал, смотрел в никуда, из глаз текли слёзы.

– Ты что, Тоша? – спросил меня Дима.

– У вас там что-то случилось?
– спросил кто-то ещё.

– Случилось. Я там подружился с этой девочкой, мы молились Хранительнице очага, чтобы у нас было всё хорошо, чтобы не расставаться никогда-никогда!

– И что? – осторожно спросил кто-то.

– У нас сначала было всё так хорошо! Мы не расставались ни на день! А теперь я её потерял, наверно, навсегда!
– я вытер слёзы тыльной стороной руки, Дима сунул мне свой носовой платок.

– Ты пробовал её искать? – спросил Гришка.

– Она сейчас очень далеко, - сказал я, вытирая лицо, - но, когда кончится Катина командировка, обязательно попробую найти туда дорогу!

– Она похожа на Машу? – спросил Дима. Я отрицательно покачал головой:

– Она похожа на Катю.

– А как её звать?

– Катя.

– Ладно, Тошка, не расстраивайся, найдёшь её, или встретишь другую, как мой папа говорит, ещё лучше, - сказал Вовка.

Я подумал, что Вовкин папа прав. Зачем мне эта предательница? Дочку, Сашеньку жаль, увижу ли я её? Не пойму, зачем Катя её рожала? С кем она сейчас?

Шмыгнув носом, посмотрел на часы. Уже восемь! Где Катя? Позвонить? Пусть лучше сама звонит, а то, действительно, застану в неудобный момент.

– Никому ещё домой не надо? – спросил я, - Может, в прятки поиграем? Темно уже, прятаться легко.

И тут у всех начали звонить мобильники.

– Поздно уже, - вздохнул Димка, - теперь рано темнеет, а то до десяти можно было гулять. Ты что домой не идёшь?

– Жду, когда Катя позвонит. А ты?

– Да ну их. Как спать лягут, пойду. Вон, окно на первом этаже, там кухня, я там сплю. Когда свет погаснет, тогда пойду. Они сейчас там сидят, ужинают.

У меня даже засосало в животе: как же надо не любить сына, чтобы жрать самим, не позвав его на ужин, оставляя ему объедки. Или ничего не оставляя.

Да где Катя?! Не может сказать, что ли? Я задрал голову, посмотрел на свои окна. Тёмные, наверно, никого нет.

– Пойдём ко мне, Дима, скучно мне одному. Может, останешься?

– Да ну… - смутился Димка, - я лучше посижу у тебя, потом, часов в одиннадцать, пойду домой.

– Можно и так, - согласился я. Мы поднялись со скамейки, и пошли ко мне домой. Наших ребят уже не было, на площадке стали появляться большие пацаны.

– Тебя пацаны не обижают? – спросил я.

– Нет, привыкли ко мне, даже угощают чем-нибудь, чипсами, вяленой рыбой.

– Пиво пьют? – понял я, - Пробовал?

– Пробовал, - вздохнул Димка, - не понравилось, горькое.

Я покатал во рту память о пиве с селёдкой. Ничего так. Попросить Катю купить, что ли? Уши надерёт.

Несложно подсчитать, через, сколько лет мне можно будет попробовать пиво, ну и остальные прелести взрослой жизни.

Когда вошли в тёмную квартиру, зазвонил мой телефон.

– Тошка, ты дома? – спросила Катя.

– Да, только что вошёл. Катя, я с Димой.

– Вот и хорошо. Мы сейчас раскладушку принесём, жди.

– Дим, покушаем? Я пока помоюсь, а то опять пропылился и пропотел.

Другу я поставил разогревать остатки борща, сам пошёл мыться. Потом, вспомнив, что, Катя придёт не одна, оделся в шорты и майку.

Когда вышел из ванны, загремели замки, и открылась дверь. Вошла Катя, за ней какой-то мужчина занёс свёртки и раскладушку.

– О! – сказал мужчина, улыбаясь мне, - Твой? – спросил он у Кати.

– Мой, - ответила Катя.

– Большой уже, - сказал мужчина, протягивая мне руку, - Олег Петрович!

– Антон, - ответил я, протягивая свою маленькую ручку. Олег Петрович осторожно пожал утонувшую в его ручище мою лапку, спросил:

– Что же ты такой худенький? Катерина, отдай его в мой клуб, подкачается немного. Ты же говорила, что у тебя один? – я оглянулся и увидел, что Димка вышел из кухни, посмотреть, что мы тут делаем.

– Это друг Тошки, Дима, - представила Димку Катя, - Проходите, Олег Петрович. А ты, Тоша, бери свёртки, там постельное бельё. Дима, возьми раскладушку. Вы поели?

– Дима поел, я не хочу, мы с Димой чаю попьём, в моей комнате, - понял я намёк.

Мы отнесли свёртки в мою комнату, сходили за раскладушкой.

Потом я пошёл на кухню, взял там чай с печеньем, заметив, как Олег Петрович вынимает из пластикового пакета всякие деликатесы, вино и коньяк.

Интересно, подумал я, вроде договаривались, без меня?

– Тошка, мне надо с тобой поговорить, - сказала Катя, - зайди в мою комнату.

Я отнёс чай Димке, сказал, что вернусь скоро, после чего зашёл в Катину спальню. Катя стояла на лоджии.

– Что, Катя?

– Тоник, прости, но Олег Петрович утром уезжает в командировку, он женат, спортсмен, между прочим. Может, правда, пойдёшь в его спортклуб? Там бокс, борьба.

– Что толку? Две-три недели, и нам надо будет уходить. Кстати, куда? Мне нужен ориентир.

– Домой вернёмся, там есть моя Родовая камера.

– Кать…

– Что, Тонечка? – я не обратил внимания на такое обращение к себе:

– Сколько времени прошло на Станции?

– А что? – насторожилась Катя.

– Там же наши дети.

– Не знаю, - равнодушно сказала Катя.

– Что с ними будет? Мы же не вернёмся туда.

– Воспитают в интернате. Там не так уж плохо. Ты не скажешь, сколько у тебя всего детей?

– Не считал, - признался я, - пока с десяток, но настоящая, родная, одна, Сашенька. Надо подумать, можно ли пройти туда?

– Об этом надо спросить хозяев. То есть, это мне они хозяева, для тебя они приёмные родители.

– Круто! – засмеялся я.

– Что-то мы заболтались. Я тебе хотела сказать, что Олег Петрович останется у нас на ночь. Он сказал жене, что подождёт поезд на станции. Не отправлять же его, на ночь глядя. Не волнуйся, когда ты проснёшься, его уже не будет.