Оберон - 24. Часть вторая.
Шрифт:
– Смотри! – пихнула меня в бок Катя. Я обернулся и увидел Дубыню!
– Этот мне досадил больше того придурка! – зло прошипела моя любимая, - Давай поймаем, да повеселимся с ним?!
Я согласился. Нельзя же оставлять неотмщённой свою супругу! Я вспомнил, в каком виде Катя вернулась от этих негодяев, и сразу у меня прекратились рефлексии относительно Катиной жестокости. Ведь, не вырвись она из их лап, не оставили бы её в живых!
Между тем Дубыня увидел нас. Выпучил глаза, узнав Катю, да ещё с Ладой рядом!
Несмотря на свой немалый рост и вес, он мгновенно
Мы с Катей тут же взлетели на других лошадок, что стояли рядом, перерезав упряжь, за которую они были привязаны к коновязи, и, не слушая криков, кинулись в погоню. Мы не сомневались, что догоним беглеца: ведь мы намного легче, но надеждам нашим не суждено было сбыться: въехав в лес, Дубыня потерялся. Не было его нигде. Мы покружили немного, пытаясь разобрать следы, но следы терялись, как будто лошадь взлетела. Мы прекратили поиски, тем более что нас стали звать Лада с Ратибором, оказывается, они тоже кинулись по нашим следам, оседлав чужих лошадей.
Выехав из леса, мы увидели, что к нам приближаются разгневанные владельцы лошадей.
Нас сдали городской страже, не решившись что-то против нас предпринимать.
Стража отвела нас к батюшке – князю…
– Зачем вам лошади чужие понадобились? – недоумевал Любомир, - Свои же есть?!
– Я думаю, - мрачно сказал Добрыня, - надо их выдрать. Всех четверых.
У меня даже зад зачесался, настолько красноречив был взгляд «моего» батюшки. Даже сквозь скафандр.
– Это был тать! – твёрдо сказала Катя, и мы все горячо её поддержали.
– С чего это вы взяли? – удивился князь.
– Если не тать, зачем ему бежать?
– Да от вас и я бы убежал! – рассердился князь.
– Нет, это был тать! – отстаивала нашу идею Лада. Мы все зашумели.
– О, Даждьбог! – воздел руки князь, - За что мне это?! Вот куда делся Милослав Залесский? А ведь его видели с вами! Вот только с кем, я уже путаться стал! Скорее бы вас отправить!
Лада с Ратибором с надеждой вскинули головы, князь поморщился.
– Дозволь, государь, посажу их в темницу? На хлеб и воду!
– Кого?
– не понял Князь.
– А всех!
– Да я бы с удовольствием, супруга съест с потрохами. А если одних мальчишек, эти две фурии темницу разнесут по брёвнышку… нет, пусть гуляют, только приставь к ним соглядатаев.
– Так приставлял, государь!
– И что? – воевода пожал могучими плечами.
– Ясно! Ну что, идите, обедайте, да отдыхайте.
Обедать нас пригласили к детскому праздничному столу, без хмельных напитков. Вот дела! Нас, женатых, принимают за детей!
Наверно, всё было написано на моей физиономии, потому что, Катя фыркнула и рассмеялась:
– Что, Саша, хочется с взрослыми? Слушать их хвастливые пьяные речи?
– Откуда ты знаешь? – удивился я.
– Хватило мне… сам знаешь где.
– Да там ты сама набралась до неприличия! – воскликнул я, - А я предупреждал!
– Тоник, вот поэтому мне этот стол милее, чем все взрослые.
Я помолчал, посмотрев на источающие любопытство мордашки наших друзей. Нет, надо быть осторожнее, им здесь
скучно, а как узнают о наших приключениях, могут и взаправду сбежать!А потом их родители найдут нас, и… - я вздохнул: если скажут подставлять известное место, ничего не поможет. Между прочим, я уже здорово вжился в роль подростка, тем более в этом мире не забалуешь, к порядку может призвать любой старший, если он не подлого сословия, конечно.
Попробуй, докажи, что ты старше их на двадцать лет! А если будешь умничать, тебе быстро укажут место! Покажите мне Мир, где любят умников!
Стол, хоть и назывался детским, изобиловал яствами, только вместо пива и мёда стояли кувшины с шипучим квасом и слегка сладким медовым напитком, крепостью, как квас. Были различные морсы, соки. Только картошки не было, её замещала пареная репа. А так, супы, заедки, рыба и запечённое мясо в маринаде. На десерт были фрукты в меду, и орехи, также вываренные в меду.
Из горячих напитков были сбитень, и напиток, очень похожий на чай. Расспросив друзей, я узнал, что это настой иван-чая. Не хуже настоящего, между прочим! Да с орешками в меду!
Катя бросала на меня странные взгляды, на которые я не реагировал. Интересно, что опять задумала моя неугомонная подружка?
После обеда мы опять пошли в город, теперь я видел, что за нами приглядывают, но не стал придавать этому значения. Жаль, Дубыня ушёл, теперь надо ходить и оглядываться, возможно всякое.
Когда нагулялись, Катя предложила сходить к Любомиру, всем.
Ребята обрадовались, на нас и так все оглядывались, удивляясь схожести, даже спросили, не выдержав:
– Вы что, близнецы?
– Да!! – хором ответили мы.
– Все четверо?!
– Конечно!
Так веселясь, пришли мы к дому купца Любомира Ипатьевича, это нам поведали наши двойники.
Нас узнал Третьяк, отчего-то здорово развеселившийся при нашем появлении.
– Как наши лошади? – спросил я его.
– Не волнуйся, боярич! Малой каждый день их выгуливает!
Сначала я думал, что мальчика просто так называют, из-за возраста, оказывается, это его имя.
В это время имя присваивали по характеру, и то, когда характер начинал проявляться, а так существовало детское имя, которым называли ребёнка родители. Если ждали ребёнка, то называли Ждан, не ждали: Неждан, любили ребёнка, называли Любава, Любим, Любовь, не любили: Нелюба, Нетлюб. Так же могли не мудрствовать, называли по очерёдности: Первак, Вторак, Третьяк, и так далее, нередки были имена Сопливый, Мешок, Остроум, Криворук, даже Толстогуз.
В городе даже слышал неприличные то ли имена, то ли клички.
Нас встретил сам купец, и его жена. Нам, как взрослым, дали выпить квас на крыльце! Мы разделили ковшик на четверых, Ратибор перевернул пустой черпак.
Любомир с Любавой с доброй улыбкой смотрели на нас.
– Мы ещё в обед вас ждали! Дети все глаза проглядели, как узнали, что вы у нас поселились! – сказала Любава.
Нас опять усадили за праздничный стол, не чинясь. Больше взрослых не было, а угощать нас за отдельным столом хозяевам показалось неприличным.