Обещание сердца

Джейсон заметил мою улыбку прежде, чем я успел ее скрыть. До того, как на меня нахлынула боль от тоски по ней.

– Мой тебе совет, – сказал он, забирая у меня телефон. – Делай, как она сказала.

Надев наушники, я показал Джейсону поднятые большие пальцы и закинул на плечо сумку. В ней лежали ракетки, повязки на голову и запястья, запасные шнурки – все, что могло понадобиться во время матча.

Я в одиночестве пошел по коридору – не считая оператора, благодаря которому мое появление транслировалось на стадионных экранах. С каждым шагом я ощущал все большую легкость. Дейзи старалась изо всех сил. Мне стоило взять с нее пример.

Против первого соперника я играл как настоящий теннисист: ни веселья, ни глупых выходок, – и за три сета отыграл двадцать семь мячей. Я лишь скупо улыбался, когда болельщики из родного города разражались одобрительными криками. И даже не стал жаловаться, получив предупреждение о нарушении времени, поскольку болбой [44] между подачами чертовски долго бегал за полотенцем.

Я победил игрока без рейтинга, но не стал наслаждаться этим или злорадствовать, а просто опустил голову и мысленно приготовился к следующему сопернику.

44

Молодой человек, обычно подросток, который во время матча подносит игрокам мячи.

После первого матча мама поцеловала меня в щеку.

– Я горжусь тобой, малыш, – сказала она. – Но где же улыбка? Ты выглядишь так, будто побывал на приеме у дантиста.

Я пожал плечами.

– Просто пытаюсь справиться со всем.

– У тебя отлично получается, – заметил Джейсон. – Еще несколько таких матчей, и ты выиграешь свой первый чемпионат.

«Еще одно впервые», – подумал я.

Я надеялся, что Дейзи, где бы она ни находилась, смотрела игру и гордилась мной.

< image l:href="#"/>

За следующую неделю я победил еще двух соперников из своей группы. Даниил Медведев, паренек из России, занимающий довольно высокое место в рейтинге, заставил меня выложиться по полной. Я победил его в тай-брейке [45] и вышел в одну восьмую финала, где встретился с Гаэлем Монфисом.

Высокий француз тоже славился своими «выходками»: он любил крутиться на пятках, прежде чем отправить через сетку довольно легкие подачи. Однако, в отличие от меня, Монфиса болельщики боготворили – вероятно, за его обаятельную белозубую улыбку, ярко сиявшую на темнокожем лице, и дружелюбное, непринужденное поведение.

45

Специальный дополнительный гейм, который помогает выявить победителя в том случае, если до этого оба теннисиста выиграли по шесть геймов.

Он оказал мне достойное сопротивление, но я все-таки одержал победу в трех сетах против двух. После напряженного матча, продлившегося пять часов на австралийской жаре, мы оба обливались потом. Когда меня объявили победителем, я был таким усталым, что не осталось сил даже праздновать.

– Отличная работа, – произнес Гаэль с сильным акцентом, пожав мне руку через сетку. – Четвертьфинал. Ты справишься.

– Спасибо, – выдавил я.

– Ты потрясно играешь. – Джейсон чуть ли не подпрыгивал на месте от возбуждения.

– Я чертовски устал, – сообщил я.

– Так и бывает, когда отдаешь все силы игре, а не сливаешься после одного раунда.

Я закатил глаза.

– Ну и умора, приятель.

В четвертьфинале я все так же серьезно (скучно) играл против американца Джона Изнера. Двухметровый игрок, один из трех гигантов тенниса, двигался неторопливо, но замах его ракетки был убийственным. Моя обычная уловка – посылать мяч за пределы корта – сразу провалилась, потому что этот парень отбил почти все подачи. Я проиграл два сета, а с проигрышем третьего мне грозила опасность вылететь из турнира. Угнездившееся внутри разочарование вновь стало подавать признаки жизни, будто старый друг, вечно появлявшийся, если становилось совсем туго.

Во время смены площадок я плюхнулся на скамейку и открыл бутылку с водой, собираясь сделать большой глоток, но потом вдруг отшвырнул ее в сторону. Бутылка врезалась в судейское кресло, и вода радужной дугой выплеснулась наружу.

– Эй! – Сидящий сверху судья перегнулся через борт и удивленно замахал мне рукой. Болельщики на трибунах ахнули, и я почувствовал, что их поддержка, сопровождающая меня на протяжении последних нескольких матчей, пошатнулась.

«Нельзя, чтобы все пошло прахом», – мысленно сказал себе и вспомнил то спокойствие, которое появлялось в душе на гавайской веранде и на столе Дейзи. Когда она теплыми руками гладила кожу, а ее мягкие губы касались моих…

– Предупреждение, мистер Соломон, – сообщил судья. – На этот раз мягкое.

Я улыбнулся, изображая удивление.

– Что? Я просто хотел попить, а бутылка выскользнула из руки.

– И полетела в сторону? – Судья поджал губы, но после неохотно рассмеялся.

Я поддержал его смех, и разбушевавшийся внутри меня гнев ослабил хватку, ускользнув прочь. Пока.

Мне пришлось менять стратегию игры. Я по-прежнему пытался посылать Изнеру мощные подачи, а потом бросался к сетке, чтобы усилить угловые удары или легким касанием перекинуть мяч на сторону противника. Я заставил изрядно побегать этого здоровяка и после четырехчасового марафона все же одержал победу.

На отдых перед полуфиналом был дан один день, и я даже не сомневался, что локоть взмолится о пощаде. Но ничего подобного не случилось.

«Дейзи и ее магия вуду».

За все это время мне так и не удалось поговорить с ней. В перерывах между матчами я спал или тренировался, старался сохранять энергию и не обращать внимания на происходящее в другой группе. После побед давал интервью, и все репортеры спрашивали об одном и том же:

– Ты играешь как настоящий профессионал. Что изменилось?

Игнорируя скрывавшееся в вопросе оскорбление, я с улыбкой смотрел в камеру – на Дейзи – и неизменно отвечал:

– Не знаю. Вероятно, магия.

К полуфиналу я чувствовал себя выжатым как лимон. В соперники мне достался Роджер Федерер – любимый теннисист всех времен и третий первоклассный игрок на планете.

– Твою ж мать, – выругался я в раздевалке перед матчем. – Это будет отстойная игра.

– Сделай все, что в твоих силах, – попросил Джейсон, не в силах скрыть нервозность в голосе. – Роджер…

– Легенда? Всеобщий любимчик? Величайший игрок всех времен?

– Все вышеперечисленное.

– Вот почему я никогда не выигрываю много матчей, – заметил я, выдавив улыбку. – Чтобы не пришлось играть с Роджером Эффином Федерером.

Джейсон расхохотался.

– Знаешь, Кай, учитывая твою игру на этом чемпионате, даже если ты уступишь Роджеру, в моих глазах все равно останешься победителем.

– Господи, приятель, только не рыдай из-за меня, – попросил я и сжал его в объятиях, чем еще больше удивил агента. – Спасибо, Джейс. За все. А теперь извини. Легенда тенниса собирается надрать мне задницу и преподнести ее на блюдечке. Увидимся позже.