Обещания, которые мы собирались сдержать

Но это неважно. Я приму любую частицу его заботы и чувства ко мне и буду наслаждаться этим всегда. Я не знаю, сколько еще пробуду в этом мире, и боюсь, что эти моменты иссякают. Скоро меня не станет.

И Спенсер будет жить дальше.

Эта мысль слишком болезненна, чтобы ее обдумывать, поэтому я выбрасываю ее из головы.

— Могу я тебе кое в чем признаться? — спрашиваю я его, мой голос затихает в тишине комнаты.

Он переворачивает нас обоих так, что мы лежим на боку, лицом друг к другу. — Скажи мне.

Я делаю глубокий вдох, желая выложить все свои настоящие секреты.

Моя мать ненавидит меня.

Контролирует меня.

Я почти уверена, что она пытается меня убить.

Вместо этого я говорю что — то другое. Что — то бессмысленное и ожидаемое от взбалмошной, безрассудной Сильви Ланкастер.

— Когда я выйду замуж, я хочу надеть красное платье.

Я чувствую, как он улыбается. Это моя любимая черта в Спенсе. Когда он счастлив, он дает знать об этом всему миру. Он не скрывает свои эмоции, как я.

— Я не думаю, что твоя мама одобрит это.

— В этом — то и дело. — Я поднимаю голову, чтобы посмотреть в его темные глаза. — Я бы надела красное, чтобы разозлить ее.

— Как насчет черного? — Он поднимает бровь.

Я качаю головой. — Она бы этого ожидала. Возможно, она даже притворится, что ей это нравится. А вот красный? Она бы его возненавидела. Это один из ее наименее любимых цветов.

— Я никогда не видел, чтобы ты носила красное.

— Из — за моей матери.

— Она контролирует, что ты носишь?

Она контролирует каждый аспект моей жизни.

Но я этого не говорю.

— Однажды я наткнулась на фотографию в интернете. Красивая блондинка сидит на стуле в окружении группы дебоширов в утренних нарядах. Правильные пальто, шляпы и серебряные кокарды. На ней было великолепное, яркое красное платье с такой же красной фатой. В руках у нее были красные розы и зеленый плющ. Красные розы в ее волосах. Боже, это было потрясающе. — Я сжимаю губы, чтобы заставить себя замолчать. Я бредила. А ему все равно.

Хотя я говорю о свадьбе. Ему шестнадцать. Мне пятнадцать. Мы никогда не поженимся. Я даже не думаю, что доживу до двадцати.

— Что это была за женщина? — спрашивает он после того, как я молчу по крайней мере минуту.

— Какая — то британка, которая вышла замуж за поп — звезду в середине восьмидесятых. Неважно, кто это был, просто это платье. Когда — нибудь я выйду замуж, и на мне будет копия этого платья, — яростно говорю я.

— Даже если твоя мама будет его ненавидеть?

— Особенно если она его возненавидет.

Его пальцы скользят под мой подбородок, наклоняя мое лицо вверх, чтобы его рот оказался на моем. Поцелуй перехватывает мое дыхание. Не из — за его интенсивности, хотя это несомненно восхитительно.

В нем есть эмоции. Глубина, которую я, кажется, никогда раньше не чувствовала. Поцелуй похож на клеймо. Отпечаток на моей душе. Драматичный, совершенный, сладкий и чудесный.

Я могла бы умереть от счастья после такого поцелуя.

Спенсер отстраняется первой, медленно. Почти неохотно. Он касается уголка моего рта, его большой палец нежно касается моей кожи, и я открываю глаза, чтобы увидеть, что он смотрит на меня, его темный взгляд горит.

Мы молоды. Я знаю, что молоды, но я так много чувствую, когда он так смотрит на меня. Как будто я — его все.

— Если бы мы поженились, я бы хотел, чтобы ты надела красное платье.

Я смеюсь, чтобы разбавить серьезность разговора. — Мы не собираемся жениться.

Он молчит.

— Я умру раньше, чем закончу школу.

Его большой палец прижимается к моим губам, фактически заставляя меня замолчать. — Прекрати говорить такую чушь. Ты не умрешь, Сил.

— Верь во что хочешь. — Я знаю правду, вот что я хочу добавить, но не делаю этого.

— Мы все умрем, но до этого еще далеко. Тебе всего пятнадцать.

— И вот ты здесь, лежишь со мной в постели, пытаясь почувствовать меня. — Я дразнюсь, отчаянно пытаясь изменить направление нашего разговора.

Его рот приподнимается в кривой улыбке. — Тебе это нравится.

— Слишком, — с готовностью соглашаюсь я, наклоняясь к нему, прижимаясь ртом к его рту, но он надавливает рукой на мое плечо, останавливая меня.

— Просто не говори все время о смерти. Меня это пугает, — говорит он, его голос мягкий.

Я смотрю на него, ненавидя, что он хочет отнять это у меня. Это единственное, что помогает мне пройти через все это. Облегчение моей ситуации. Либо я шучу над этим, либо тону в своих переживаниях каждый раз, когда остаюсь одна, что бывает слишком часто.

— Ты не умираешь, — продолжает он, повторяя про себя. — Я знаю, что нет. Врачи выяснят, что с тобой не так, и устранят проблему. Твоя мама старается изо всех сил.

Мне хочется смеяться. Действительно, старается изо всех сил.

Чтобы убить меня.

Больше нет ни смеха, ни споров, ни протестов. Вместо этого я целую его, утопая в его вкусе, движении его языка, ощущении его рук, скользящих вверх и вниз по моему телу. Я теряю себя в нем, зная, что скоро найду себя.

И я снова стану несчастной.

Глава 25

Спенсер

— Это очень… — Я оглядываю террасу у моей квартиры, не находя слов, чтобы описать, насколько Сильви полностью преобразила это пространство.

— Женственно? Элегантно? — с надеждой спрашивает Сильви.

— Розово, — неубедительно говорю я, зарабатывая закатывание глаз от моей…

Девушки? Так вот как я должен называть Сильви? Это слишком неформально, слишком просто. Она не просто моя девушка. Она женщина, которую я люблю. Женщина, которую я хочу защитить от всех на свете, хотя она уже не так безнадежна, как раньше, когда была подростком.

Хотя была ли она когда — нибудь безнадежной? Или все это было притворством?

— Розово и красиво. — Она осматривает террасу, ее глаза загораются от удовольствия. В центре пространства стоит длинный стол, сервированный до совершенства нежными цветочными тарелками и соответствующими чашками и блюдцами. Пышные цветы и зелень выстроились в центре стола, а каждая тарелка покрыта полоской розовой бархатной ленты с выгравированным именем гостя. Сбоку стоит еще один стол, заваленный разнообразными десертами, слишком красивыми, чтобы их есть, а рядом с балконом установлен импровизированный бар, за которым стоят двое мужчин, каталогизируя принесенные ими спиртные напитки.