Обещания темноты

– Я благодарю каждого, кто сейчас сражается с нами, кто уже не сражается, мы никого не забудем. Но сейчас мы не в выигрышном положении. Солдат тумана миллионы, а нас всего сорок душ. Однако мы сила. А они лишь количество. Подождем подмогу, отдохнем, – сказал Джон и отошел в сторону, позвал Трона и добавил ему: – Трон, надо бы похоронить Фрэнка.

Либетт поднес кулак ко рту, нахмурив брови.

– Положим его в пещере, – предложил он наконец.

Джон представил себе тьму пещеры, духоту, доводящую до тошноты, и подумал, как же это тоскливо лежать в тесном убежище.

– Нет. Положим на открытой площадке. Спустимся немного ниже, где тише.

Лейтенант кивнул и мужчины отправились к телу Муна. Фрэнк лежал кротко и легко. В его смерти чувствовалась безграничная свобода. И хотя тело, пока мужчины несли его, было тяжелым, все равно Джон ощущал небывалое облегчение.

Друзья нашли тихое, ровное и светлое месте у самого края. Они положили тело Муна на землю, скрестив руки на груди. Очень далеко отсюда, казалось, совсем не в этом мире, светила догорающая звезда. Может, она была поранена синим туманом, а вдруг, она сама по себе слабо освещала эту землю, будто намекая, что каждая душа способна сама излучать свет, озаряя путь заблудшим путникам. И Фрэнк лежал в тишине, вовсе не мертвый – он отдыхал в этой красоте, случайно закрыв глаза.

Трон сходил за Люси, пока Джон, не отрываясь, смотрел на тело друга. Женщина склонилась над Фрэнком, притронулась ко лбу, потом ушла.

– Ну что теперь? – спросил тяжело Либетт.

– Я был у Яаголя дома, он обещал помочь, когда сможет, – ответил Джон. – А пока будем ждать здесь – тут светло.

Как долго они могли остаться в ожидании помощи невозможно предположить. Верона устал размышлять, устал ходить. Жажда выкурить сигарету обжигала тело. Как-то странно он все ощущал, будучи мертвым. Непонятно все это…

Джону вспомнился сон, где он летал над деревьями, пролетая и над пустыней. Что-то маленькое черненькое просилось в глаза. Он не успел сконцентрировать внимание на этом предмете. Однако знал, что предмет этот имел особую важность.

– Джон, там кольцо опять закрутилось, – прервал раздумья Трон.

И правда, на вершине горы металлическое кольцо снова закрутилось в разных направлениях, рождая непонимание и надежду на чудо. Редкий треск датчиков обнадеживал окружающих душ. С каждым таким звуком все как один встрепенулись, смотря по сторонам. Но механизм продолжал вращаться, не производя ничего необычного.

– Кто просит о помощи? – спросил Верона.

Он бегло осмотрел каждого – никаких признаков, указывающих, что кто-либо пытался вызвать на помощь. К тому же, кольцо работало только между двумя разными мирами. Среди отряда было лишь две с половиной – Джон считал себя наполовину целым – живых души. Трон и Люси смотрели с таким же удивлением, как и все остальные. Потом Верона понял:

– Это живые просят о помощи. Видимо, в нашем мире дела совсем плохи.

Механизм как бешеный вращался все быстрей и быстрей. Мольбы о помощи передавались, по определению, готовым пожертвовать душам. Но никто из отряда не выглядел так, будто готов возложить на алтарь свое бессмертие ради призрачной надежды. Да и глупо это было. Они нужны здесь и сейчас. Их бессмертие ничто по сравнению с настоящим моментом. Вот она их настоящая сила – в их сплоченности, преданности и способности бороться.

Вершина высокой черной горы мерно освещалась приглушенным солнцем, или какой другой звезды. Да название, впрочем, не имело никакого смысла. Ничто не имело смысла – классификации, запахи, мировоззрения. Одно обладало значимостью – энергия души.

– Ты же можешь послушать, что они говорят, – толкнул друга Либетт.

Верона улыбнулся. Может он и прав. Медиум прикрыл глаза, скрестив руки на груди, чтобы чувствовать себя более устойчивее. Джон так и сохранял улыбку, принимая вызов Трона скорее, как шутку, пока в голове у него не закрутились острые образы незнакомых людей, яркие огни высоких скоростей, свежий запах дождя и глубокое сине-черное небо. Он все отчетливей ощущал реальность происходящего. Верона словно был уже здесь, вдыхал местный воздух. Строительные конструкции бесконечной высоты скрывали свою макушку в светло-пурпурных облаках.

– Ну ты чего?! – Трон тряс Джона, беспокойно глядя ему в глаза.

Медиум очнулся от яркого видения, оказавшись снова в темной тяжести настоящего. Как же ему все это надоело!

– Да что надо? – Джон отгонял Либетта, пытаясь скрыться от него, как от назойливой осы.

Лейтенанту надоело бегать, и он, махнув на все рукой, пошел в другую сторону.

– Что это с ним? – спросил медиум у Люси.

Она напряженно смотрела на него, не решаясь говорить. Но потом все же произнесла:

– Ты стоял улыбался, а потом так злобно усмехался над нами, женщина сглотнула. Видно было, что слова Джона обидели ее.

– Что я говорил? Ну! Скажи!

– Ты говорил – «по сравнению со всеми вами только я обладаю силой. Вы – ничто. Лишь я могу вершить историю».

Джон обомлел. Нет, он так не мог сказать. Это все во сне. В видении. Он был в другом месте, видел другие картины, это был не он.

– Это не я, – оправдывался Верона.

– Да знаю… – сказала Люси. – Ты же не думаешь, что обладаешь исключительными способностями?

– Да я вообще ничем не обладаю, – сказал медиум. – Даже ты ускользаешь у меня из рук.

Женщина не попыталась возразить. Она молча уставилась себе в ноги, прикрыв рот рукой, будто боясь наболтать лишнего. Да и не нужно ничего говорить. И так понятно, что страсть к Люси у Джона улетучилась бесследно.

Верона прошел мимо Люси и направился к Трону. Лейтенант скривил тухлую мину на лице, размышляя о чем-то неприятном. Медиум хотел придумать на ходу нужные слова, но Трон опередил его:

– Часто меня раздражает в службе знаешь, что? – лейтенант показал зубы, напряженно вкладывая в каждое слово отдельный смысл. – То, что чаще всего приходилось выполнять беспрекословный приказ руководства, откинув свою мораль и здравый смысл подальше. Их слово – закон. И чем точнее у тебя получится угодить им, тем сильнее ты будешь выглядеть в глазах других. А в своих собственных, Джон, в собственных глазах… кто я?

Трон положил руку на плечо медиуму и сказал то, что Джон чувствовал все время, когда узнал о своих необычных способностях:

– Я понимаю, каково это все время быть на поводке. Эти проклятые души вздумали, что могут управлять тобой, мать их, – а потом добавил: – Я, когда вернусь, уйду в отставку, надоело.

– Мне бы уйти в отставку. Знать только как.

Мужчины помолчали, порываясь раз или два, каждый, что-то сказать, но молчание так и не оборвалось.

Внезапно стало больно смотреть. Глаза уставали. Джон заметил, что Трон стал часто моргать.

– Темно, – сказал Верона.

Свет таял. Как и надежда, последнее, что придавало сил. Люди разбрелись по площадке вершины, почти не переговариваясь. Страх, что миссия провалится, рос у Джона словно назойливый прыщ. И обещания сторонних душ помочь не утешали вымученного медиума. Обещания, завораживающие силой исполнения, обжигающие чистотой, но неуловимые, как утренний воздух.