Обещания темноты

– Ладно, – согласился Верона. – Трон, побудьте здесь, я скоро. Камень у вас?

Паренек передал камень Яаголя Либетту, и тогда весь отряд переместился в убежище с синим пламенем свечи. Многие из воинов закашлялись от непривычного тепла и света. Ник забрал с собой всех членов отряда и повел в сторону центральной площади.

– Помни, Джон, мы обещали, – развернувшись сказал Ник. – В этом мире обещания – единственное, что имеет ценность.

Его отряд присоединился к великому множеству остальных душ, уютно расположившихся в этом чистом спокойном месте. Как смогли поместиться миллионы людей на этой маленькой опушке? А царившая тишина, вдобавок, сбивала с толку. Наверное, на все ответом может послужить мудрость мироздания жизни после смерти. Пока сам не станешь частичкой этого великолепного представления, не поймешь всех тонкостей.

Джон посмотрел два мгновения на безмятежную красоту, вдохнул поглубже обнаженный воздух, напрасно надеясь зарядиться энергией. Еще чуть-чуть, и он пойдет. Ну пару секундочек… Впервые Верона почувствовал покой и умиротворение, с тех пор, как попал в эту темную сырую безнадежную тоску.

Но там его ждали друзья. Его новые, но уже такие родные, давно забытые, но все же любимые. Джон утешал себя, что чувства к Люси остыли у него из-за, непосредственно, нахождения в этом месте. Это мир, в котором он гость. Пора возвращаться, и попытаться насладиться общением живых товарищей. Возможно, больше таких бесед не будет.

Верона подождал, пока огонь свечи захватит все его тело, сосредоточился на черной вершине и осторожно дунул на пламя.

Холод вернул плохие мысли и ощущения. Тьма почти полностью поглотила гору. И Джон почему-то подумал, что ночь пришла сюда надолго.

Трон снял куртку и поделился ей с Люси. Женщина пронзительно смотрела обжигающим взглядом на медиума. Она хотела вернуть того старого, любящего ее мужчину из счастливого прошлого. Ее синие глаза переливались лаской и пониманием. Русые волосы кротко развевались на зябком ветру, а Джон улыбнулся, смотря, как она сердится на него, по-своему.

– Что это тебя так развеселило? Мое убогое не накрашенное лицо? – Люси тоже улыбалась, но про себя.

– Нет. Меня развеселило другое – как мы вообще могли влипнуть в эту историю?

– Истерика? Хотите об этом поговорить? – профессиональным тоном спросила психолог.

Джон ответил широкой искренней улыбкой. Он приобнял Люси из-за спины, вдыхая свежий аромат ее волос. Либетт стал отвечать на вопрос медиума:

– Людям нужна была надежда, – рассуждал Трон, приняв расслабленную позу уставшего путника. – Зеленину, полковнику, нужна была надежда. Выбрали нас они, так, особо не напрягаясь, а теперь вот – мы напрягаемся.

Джону все не давала покоя мысль неслучайного выбора именно их, а не кого-то еще. И сон с простреленными головами Фрэнка и Люси тоже был загадочным. Но медиум так устал копаться в черновиках, в непонятных мотивах плана спасения, что просто проигнорировал эти мысли.

– Знаете, чем интересно наше положение? Мы сейчас одни, единственные из живых, единственные из оставшихся душ, которые не принадлежат синему туману. И если мы покинем какой-то там уровень, то двери для нас захлопнутся навсегда. И для всех остальных – кто жил здесь все времена, что этот мир существует, и для вновь прибывших несчастных душ.

– Да уж, но если будем думать постоянно о плохом, то оно и будет происходить.

– Психологов не заказывали, – отмахнулся Трон от нравоучений Люси. – Если бы сейчас заказать одно желание у Яаголя – я бы попросил тихий вечер в номере захудалого мотеля с парочкой баночек пива, только безалкогольного, – добавил Либетт.

– Что же это, мы не пьем? – надменно шутила женщина.

– Нет, просто хочется ощутить настоящий вкус пива. А в пиве с градусами – один спирт, – Трон сделал сморщенную гримасу.

Все трое расхохотались. Они еще долго разговаривали о прохладном пиве, теплых вечерах, о земных прелестях бытия. Разговор вскользь затрагивал странника Яаголя, его полезной способности исполнять желания. Джон подумал, что он вряд ли исполнил бы их глупые желания попить пива или съесть суши. Но беседы о простом человеческом счастье кипятили кровь сильнее, чем что-либо еще.

Души троих друзей, оказавшихся на холодной черной горе по несчастливой неслучайности, согревали друг друга смехом и дружбой. И посреди колющей сердце тьмы светились бледным светом лишь три точки. Три островка надежды, берегущие границу двух мирозданий, чтобы добиться единственной справедливости.

Джоном овладевала усталость, но он обещал себе, что не уснет пока. Если обещания имеют ценность, значит он не уснет. И действительно, как только он подумал об этом – сон как рукой сняло. Они продолжали разговаривать, пока перестали видеть друг друга от наступившей темноты. Верона зажег свечу – лица друзей плясали в мутном синем пламени. И Джон смотрел поочередно то на Люси, то на Трона. Полупьяный от веселья, полуживой от усталости, медиум не желал ничего более. Вот он – смысл. Если и есть смысл в этой жизни, или же смерти, то он и заключался в настоящей минуте всего его нелепого существования.

Ласковая усталость обняла друзей, накинув на них теплый плед своей неспешности. Какое-то мгновение они еще сидели, улыбаясь и смеясь, потом внезапно окаменели разом и впали в сон.

Глава 17

«Слышится вдалеке, мерещится неподалеку…» – сквозь сон слышал Джон чей-то голос. После пробуждения медиум почувствовал очень странные изменения. Помимо смены места и времени – он оказался в уютной деревянной комнате, на подобии той, в которой он видел Леонида, сидящего у его кровати, за окном ярко светило солнце – сам Джон тоже претерпел метаморфозы. Тело медиум не ощущал совсем. Ему не хотелось дышать, сердце замерло, будто его никогда не существовало, и тяжесть, которую ощущаешь при движениях, исчезла. И как бы Верона не старался увидеть свои руки, ноги, тело – у него не получалось этого сделать. Остались лишь глаза, способные видеть окружение, и – голос.

– Где я? – без волнений спросил Джон у маленького человечка, укрытого в старые серые одеяния.

– Что это – слышится вдалеке, мерещится неподалеку? – спросил в ответ собеседник.

– Здравый смысл? – наугад ляпнул Джон, не задаваясь нелепыми вопросами, зачем это нужно.

Незнакомец заулыбался, стянул с себя головной убор. Чем-то походил он на Яаголя. Такой же старый, одетый в грязное тряпье, седой с густыми волосами. Только ниже ростом, и глаза его окутала плотная белая пелена.

– Не угадал, медиум. Это же смерть, – вскочил ловко на стул человечек, чтобы уставиться прямо перед лицом Джона. – Хотя откуда тебе знать, ты еще не испытывал ее на себе.

Где-то в невидимом нутре Джона закралась нотка отчаяния. Последняя надежда оборвалась, не дойдя до спасительной вершины. И рухнула оземь.

– Да, Джон, наконец-то ты умер. Окончательно и бесповоротно, – двойник Яаголя спрыгнул со стула, пробежался в дальний угол комнаты, открыл запыленный ящичек шкафа и извлек какие-то бумаги. Под плотной и тяжелой папкой бумаг лежала одна, аккуратно сложенная.