Обида
Шрифт:
Но не тут-то было…
— Я с тобой совершенно согласен, — иезуитски покорно согласился я. — Баня — это удовольствие, ее мы в расчет брать не будем. Не считаем еду, спанье и прочее, без чего человек обойтись не может. Посчитаем лишь бездарную трату времени, ту дурную работу, которой ты мог избежать, если б дал себе труд пошевелить мозгами. Итак, за десять лет ты потратил на это дело сто тридцать полных рабочих дней. Притом без всяких перекуров. Сколько тебе сейчас? Пятьдесят девять? Ходишь ты за водой лет с девяти. Так? Так! Сколько ты служил? Дa-да, вместе с войной. Хорошо, кинем десять лет для ровного счета. Девять и десять — девятнадцать.
— Слушай, неужели полтора года? — испуганно переспросил Палыч. — Ты не обсчитался?
— Да господи! Что тут считать! Подумаешь, какая алгебра. Дело-то не в этом. Вот скажи мне, сколько потребуется рабочих дней, чтобы выкопать колодец?
— Неужели полтора года? — бессмысленно повторил Палыч, и в глазах его мелькнуло просветление. — Нет, постой, постой! — прокричал он радостно. — Я же не всегда сам хожу за водой. А когда я в Черикове на работе? Что же, и тогда полтора года? Нет, брат, тут не то! Ерунда!
— Тогда еще хуже! — строго одернул его я. — Тогда получается, что из этих полутора лет полгода на себя взяла женщина, Евдокия Тарасовна. Не понимаю, чему ты радуешься. Ты мне так и не ответил, сколько нужно дней, чтобы выкопать колодец?
— Да чего его копать-то? У нас тут песок, а не гранит. Копай да копай… И до воды метров пять.
— И все-таки, — настаивал я. — Сколько рабочих дней нужно двоим мужикам, чтобы полностью выкопать, сделать сруб, ворот и крышу?
— Смотря как работать… — сказал рассудительный Палыч.
— Добросовестно работать, — я собрал в кулак всю свою волю, чтоб не закричать на этого резонера. — Как надо работать — не разгибаясь, без перекуров, как ты воду таскаешь!
— Ну, если весь матерьял будет под рукой… А на колодец, на сруб нужна осина, любая, самая сырая, все равно. Она во всяком виде годится — не гниет. Все колодцы из осины срублены. Дранки нащепать на крышу из той же осины… На ворот и на столбы лучше береза или дуб.
— Не морочь мне голову, — прервал я его. — Сколько дней?
— Я думаю, дней десять, — сказал наконец Палыч и задумался. Он, очевидно, понял, куда я клоню.
— Ну так вот, — жестко сказал я. — Можешь теперь сам посчитать, сколько дней в своей жизни ты по собственной косности и тупости потратил впустую… Ладно… Разговор сейчас не об этом. У меня осталось семь дней. Успеем мы хотя бы выкопать колодец?
— Какой колодец? — опешил Палыч.
— Обыкновенный, Палыч, обыкновенный, мой дорогой.
— Ты хочешь… Подожди! Я не понял.
— А чего тут понимать… Завтра с утра начну копать колодец. А ты заготавливай пока осину, березу, в общем — весь материал, а что не успеем вместе, ты один доделаешь. Главное, как я понимаю, яму выкопать и сруб поставить…
— А где же ты его копать будешь? — прищурился Палыч. Его лоб прямо на моих глазах мокрел, очевидно от напряженной работы мысли.
— Как это — где? Во дворе, разумеется. Конкретное место завтра же и спланируем.
— И не подумаю… — резко оборвал меня Палыч.
— Почему? — воскликнул я, удивленный такой категоричностью обычно мягкого и даже вяловатого Палыча.
— Чтоб на меня пальцем показывали, что я куркуль какой-то! Кулак!
— Но почему же куркуль? — еще больше изумился я.
— А кто же? Ни у кого колодца нет, а Палыч у себя на задворках, как крот какой-то, по ночам
колодец роет.— Зачем же по ночам?
— Так если днем копать — мужики затюкают, умником обзывать начнут.
— Господи, да что же плохого в слове «умник»?! — взмолился я. — Почему ты должен обращать внимание на всяких дураков? Почему тебе не приходит в голову, что, наоборот, у тебя учиться начнут, пример с тебя брать и назовут тебя не «умником» — раз ты этого слова не любишь, — а «умным».
— А почему же до сих пор никто у себя колодца не вырыл, если это так умно? — прищурился Палыч.
— Не знаю! — вскричал я. — Наверное, ни одного умного на триста дворов не нашлось…
— Пришлось из Москвы звать, — ухмыльнулся Палыч и, весьма довольный собою, прикрыл глаза.
Для него всегда ввернуть какое-нибудь хлесткое словечко, победить противника в споре каким-нибудь едким замечанием означало как бы и победить ту проблему, по поводу которой разгорелся спор…
Но я был не из тех, кто может спутать причину со следствием. И, не обращая внимания на его ухмылки, я как ни в чем не бывало продолжал:
— Часиков в девять и начнем. Раньше не имеет смысла. Сейчас поздно светает. Ты знаешь, мне кажется, что лучше всего его копать у гаража, слева. Хотя нет. Там близко туалет… Как ты думаешь, на сколько метров колодец нужно отнести от туалета, чтобы избежать их взаимного влияния?
— Ну вот что, — поднимаясь, сказал Палыч, — одевайся и пойдем. Дусе тоже мыться надо. Печка как раз для нее остыла.
Все это он произнес очень сердито, я бы сказал — обвинительным тоном, мол, хватит всякой ерундой заниматься, пора и о человеке подумать. Он накинул на плечи специально для этого захваченную телогрейку, выдернул со всхлипом из ведра бидончик, который уже боком плавал полупустой, и зашагал впереди меня, подсвечивая себе фонариком. Я поплелся за ним. В темноте белели его голубые кальсоны и повязанное платком розовое (в темноте тоже белое) полотенце.
10
Евдокия Тарасовна взбила нам подушки, подхватила узелок с бельем и ушла.
— Вода там есть! — крикнул ей в спину Палыч.
После бани, что бы там ни было, Палыч обязательно должен полежать. До тех пор, пока Евдокия Тарасовна не вернется и не накроет стол к ужину. Палыч лежал на спине, укрывшись одеялом до самого носа, а я нервно ходил по избе и произносил бессвязный монолог:
— Что за упрямая голова? Это косность… Вековая косность! Почему ни у кого нету, а у меня будет? «Как у кулака»… А при чем тут кулак? Вот скажи, сколько в Добрянке колодцев? Молчишь… Почему мой приятель у себя на даче мог выкопать колодец, а ты не можешь?
А он там только летом живет. И вода у него поглубже, чем здесь. Ничего — выкопал. Зато он теперь полностью независим от погоды. До десятка ведер под каждую яблоню, да с подкормкой, зато у него и урожай, а он городской. А у тебя что? Вот они, яблоки. — гниют на земле, даже скотине не все идет… А у него ни одного яблочка не пропадает…
Палыч лежал не двигаясь и только водил за мной глазами.
— Можно подумать, что я для себя стараюсь… — возмущался я.
— А для кого же, — неожиданно отозвался Палыч, — не понравилось воду в баню таскать, вот и придумал колодец. Лень-то раньше тебя родилась, — ухмыльнулся он, радуясь, что нашел, чем меня урезонить.