Обитель

Подползя на четвереньках, Милана, едва дыша, взяла смартфон и оцепенела. В круге было фото Анны, сделанное осенью. Две рыжие косы, россыпь веснушек, широкая улыбка, зелёные глаза, розовая футболка, а на голове был надет ободок-венок из искусственных цветов – как тот, в котором сейчас была Милана, но бутоны были не бирюзового цвета, а розового. И ниже было имя контакта: Анна.

Рука Миланы со смартфоном стала мраморной и задрожала, а желудок сжался до тошноты. Она плюхнулась и трясущейся свободной рукой взялась за голову и нервно посмеялась – думала, что потеряла реальность; или не проснулась и «День X» ещё не наступил; или потеряла сознание; или всё же сделала тот шаг, который не смогла.

Рингтон продолжал идти по кругу – снова и снова – казался всё более далёким, момент нереальным, а фотография улыбалась широкой улыбкой. И раз это было дуновение сумасшествия или ужасного сна, Милана вернула взгляд на экран, нажала зелёную трубу и, со страхом, с замиранием, поднесла смартфон к уху.

Тишина.

– Алло? – сказала Милана.

– Лана, – сказал голос Анны; такой родной, такой забытый. – Не делай этого.

Дом вышибло из-под Миланы – она распахнула глаза, ахнула и рукой упёрлась в шершавое покрытие крыши, чтобы не упасть. Все органы будто втянулись в грудь и стали шариком – он звенел, дрожал.

– Я…, – сказала Милана и пыталась дышать. А все звуки улицы смешались в качающийся водоворот.

– Я скучаю по тебе, – сказал голос Анны.

Рука Миланы, сжимаясь, скрежетнула ногтями по покрытию крыши; шар подпрыгнул к горлу, став комом, а органы будто распались на свои места и стали желейными.

– Я…, – сказала Милана. – Я тоже. Я… мне… ты… я…

– Приходи ко мне.

– Я…, – Милана покосилась на парапет слева от неё, – я как раз собиралась. Но я не думаю, что я…

– Нет. Приходи ко мне.

– Я не… я не понимаю. Я уже на твоём доме.

– Нет. Приходи ко мне. К озеру возле парка. К нашей лодке.

Морщась, Милана дрожащей рукой с холодными пальцами потирала влажный лоб и сказала:

– Л-лодка?

– Ох, Лана. Неужели ты забыла? Нам было восемь, мы забрались в лодку и играли в пиратов. Ты была капитан Барашек, а я Колосок.

– Ах, да… – Милана улыбнулась с рассеянной ностальгической теплотой. Но улыбка вышла кривой. – Я помню.

– Приходи, Лана. Я буду ждать. – И звонок оборвался.

Цепляясь за реальность, словно утопающий, Милана отняла смартфон и смотрела на чёрный экран с несколько секунд. Солнце отражалось от чёрного экрана, и был виден влажный отпечаток от щеки.

Нервными движениями Милана разблокировала смартфон с четвёртого раза и зашла в журнал вызовов. Только входящие звонки (половина не взятых) от Дианы и прошлого репетитора, который так и был записан: «Репетитор». Разные даты прошедших месяцев, но ни одной сегодня. Милана знала, что имя Анна есть где-то ниже, раньше восьмого января (и восьмого января), но не стала пролистывать.

Милана нажала кнопку блокировки, с выдохом отсела к парапету крыши и навалилась на холодную шершавую стену; и чувствовала себя так, словно сейчас потеряет сознание.

3

Милана долго смотрела на свои ноги в белых босоножках; а потом вскочила, сунула смартфон в карман шорт и побежала к люку.

Милана выбежала из подъезда, по четырём ступенькам крыльца – и повернула к стоянке. За ней пролегла дорога с зеброй пешехода, который вёл к дорожке – несколько ступеней и косая линия, ведущая в парк. Вбежав под листву, Милана бежала по асфальтированной дорожке, не замечала редких прохожих и редких сидельцев на старых лавочках; так же, как и ругань пожилой женщины, когда из-за неё взмыли голуби, которых та кормила.

Дорога привела в нижнюю часть парка. Она была просторной, пустоватой, округло-растянутой. Слева от Миланы находилось летнее кафе – под зонтиками за круглыми столиками сидело множество посетителей и играла музыка. Перед Миланой была большая площадка с газоном и с тремя деревьями ближе к центру – на ней ходили босиком, играли дети, тусовались подростки, а кто-то даже устроил пикник. За газоном, за асфальтом, который обнимал его, через несколько метров поднимались две лестницы и обнимали возвышенность-стену, отделанную серо-голубой крупной плиткой, как и у лестницы. На верху виднелась верхняя, более новая, часть парка, а за ним и город с пятиэтажными домами и широкой полосой аллеи между ними. Справа от Миланы было озеро Катерина и там начинался городской пляж Чайка.

Свернув направо, Милана быстрым шагом шла мимо скамеек и клумб с яркими цветами. Она приблизилась к озеру и остановилась. Небольшое вытянутое здание, похожее на большой гараж, стояло на берегу – у воды. Милана не видела, что находилось в здании, так как оно было отрыто только со стороны озера, но видела возле него катамараны и лодки для катания. Прямо и левее, за холмом и лестницей, ведущей с него, начинался городской пляж. Он уходил дальше, вытягивался и расширялся, а от города его отгораживал лесок из стройных сосен со множеством протоптанных тропок и торчащих корней.

Милана повернула направо, прошла под ветками сосен, которые касались друг друга, и пошла по дорожке вдоль берега.

Старая плитка кое-где крошилась, кое-где вспучивалась или проваливалась, или была чуть наискосок, а между широкими зазорами росла трава. Справа к соснам прибавлялось больше берёз. Милана шла быстрым шагом под тенью веток и иногда случайно пинала опавшие шишки. Слева тонкая полоса невзрачного берега со множеством мелких камней находилась в тени, а Катерина была спокойной и поблёскивала. Иногда встречались скамьи без спинок, на них в основном сидели пожилые люди, но большинство скамеек пустовало. Встречались старые урны зелёного цвета – разрисованные уродливыми мелкими граффити или скорее их подобием; и парочка так и не убранных раздевалок с голубой – выцветшей и облупившейся – краской, а внутри и вокруг они заросли травой.

Вскоре Милана не выдержала и побежала. Дорожка становилась хуже: щели множились, лезло больше травы и мать-и-мачехи. А справа у деревьев среди травы множились лопухи, репей и крапива.

*

Стало прохладнее. Дорожка окончилась и упёрлась в высокую траву. Далее начиналась территория заброшенного лесопарка, в который редко кто ходит. Узкая заросшая тропа вела на асфальтированную дорогу, которая делала неровный круг через лес с подъёмами и спусками.

Раньше её называли тропой здоровья, но нынешние поколения её так почти не называют. Бабушка Алла рассказывала Диане, что давно, когда городок только образовался это был его край, и его же единственное место похожее на парк. Люди здесь отдыхали у озера, занимались физкультурой; зимой дети из ближайших (и первых) двух школ катались на лыжах, а когда было тепло многие собирались и возле упавших стволов устраивали посиделки с кострами. Диана рассказала об этом Милане, так как бабушка умерла, когда ей было шесть лет и она её почти не помнит, разве что только несколько размытых воспоминаний.

И также бабушка Алла рассказывала, что тогда можно было встретить оленя, но Диана не уверена, что это было правдой. И уж точно Диана сомневалась в правдивости той истории с медведем – её она слышала лишь однажды. Наверное оттого, что в этой истории бабушка и её друзья были пьяны, а им, насколько поняла Диана, было только семнадцать лет, или же только-только исполнилось восемнадцать. Но Диана рассказала Милане и об этой истории тоже; и с наставлением родителя упомянула, что это так себе пример для подражания.