Обитель

– Иди ко мне, – приближаясь, сказала лже-Анна. А лицо стало чужим, жутким.

Произнося нечленораздельные звуки, Милана пятилась – споткнувшись, упала на бок, а затем вскочила и побежала.

Милана выбежала обратно на полянку. Впереди возникла лже-Анна – и она сменила траекторию. В центре полянки земля раскрывалась, образовывая ровный круг ямы, словно большой колодец, ведущий в бездну; и из неё вырвалась волна прохлады. Милана взвизгнула и, огибая опасность, побежала правее.

Лже-Анна возникла перед Миланой – и та едва успела остановиться, но запнулась, упала и, отталкиваясь ладонями и пятками, поползла назад. На спине лже-Анны возник чёрный густой пар, от него отходили и развеивались чёрные хлопья – словно пепел смерти.

Побледневшая Милана отползала, пыталась подняться. Но глаза лже-Анны, которые стали красными, светились и пригвождали к земле. Из-за спины, из черноты выросли чёрные щупальца – по три на каждую сторону – и потянулись к Милане.

Мозг Миланы отключился и вожжи взяли инстинкты выживания. Вскочив как, ощетинившийся от страха и адреналина, зверёк, она побежала в сторону леса; отдалённо помнила, что в той стороне находится городок.

Извиваясь, щупальца догнали Милану и, обвив за талию, схватили. Взвизгнув, она почувствовала, что ноги оторвались от земли. Щупальца развернули её, и она увидела лже-Анну. На неё падало яркое солнце, но рыжие волосы не подсвечивались как должны были, лицо было бледным, грубым, глаза светились красным, а за спиной был панцирь из чёрного пара. Милана поняла, что щупальца несут её к дыре в центре полянки и закричала. Но одно из щупалец обвило её рот – и крик превратился в мычание.

Милана мычала, извивалась, била по щупальцам. Лже-Анна кинула её в земельную яму, в черноту – она скрылась, крик удалился и затих, а яма срослась. Полянка стала прежней, и лже-Анна растворилась, словно призрак.

Глава 2 – Глеб, Яков и мама

1

Занималось утро и в небольшой комнате светлело. У стены, у окна – в углу стояла двухъярусная кровать из светлого дерева. Окно было открыто и запускало приятную прохладу летнего утра. За исключением копошения уличной кошки в траве, в городке Зелемир стояла тишина.

На втором этаже кровати проснулся юноша Глеб. Он перевернулся на бок, взял смартфон в чёрном чехле и нажал кнопку блокировки. Экран ослепил зелёной картинкой с деревом.

5:36

А ниже: 8 июля, среда.

Глеб вздохнул, нажал кнопу блокировки, и экран погас. Юноша продолжал лежать на боку и смотрел на голубую дверцу шкафа светло-бежевой стенки, которая была почти одного с ним возраста. На ней висел постер с нарисованным котёнком, который свисал и держался за ветку, а сверху была надпись: «Hang in there» 3 .

3

«Держись»

Глеб перевернулся на спину, смотрел на потолок; и он услышал тихие всхлипывания. Придвинувшись к краю и держась за борт, он наклонился и попытался заглянуть на первый этаж кровати.

– Яша? – позвал он. Но младший брат не отозвался.

Глеб спустился, сделал два шага к столу, который врастал в светло-бежевую стенку, и включил лампу – она протягивалась над столом белой линией.

Белый свет высветил раскраску с цветными карандашами – она лежала по центру; справа было: несколько игрушек, другие раскраски, упаковка пластилина, гуашь с кисточками; с другой стороны: в органайзере была аккуратно разложена различная школьная канцелярия, перед ней лежало несколько тетрадей с законченным десятым классом – те, которые Глеб считает ему могут понадобиться в новом учебном году; и книга-тетрадь «Годовая подготовка к школе», а закладка с динозавриком была в начале.

Смесь света лампы и слабого света из окна осветила старые обои с узором линий, которые вычерчивали прямоугольники и треугольники; бежевый линолеум, который был почти полностью скрыт за тёмным ковром с причудливыми узорами, и который был жёсткий на ощупь; белую потолочную плитку, которая от времени сжалась – швы между ними расширились и проглядывал потолок.

Стенка шла от стены у окна и до стены у двери. На противоположной стене, после двухярусной кровати висела большая полка с квадратными полочками – как странный улей; а на них располагались: книги, фигурки, небольшие мягкие игрушки. Под полкой стоял пластмассовый сундучок, стилизованный под реальный, а на нём и возле него сидело несколько игрушек. Рядом лежала пара мячей, а ближе к кровати – две гантели по пять килограммов и скакалка.

И смесь света осветила Глеба: высокий, спортивный; светлая кожа с лёгким летним загаром; выразительные, но с плавными линиями нижние скулы и прямой нос; короткие каштановые волосы и карие глаза.

Глеб вернулся к кровати и сел на первый этаж, говоря:

– Яша? – Он коснулся детского плечика. – Яшь. Что случилось?

Яков развернулся, и свет лампы выловил влажные щёки округлого личика и растрёпанные чёрные волосы. Карие глаза с влажными ресницами смотрели на старшего брата, а в них отражалась белая полоска от лампы. Яков попытался сдержать плач, но губы стали кривой линией, и он опустил голову. Глеб присел ближе, притянул брата к себе и обнял.

– Всё хорошо, – сказал он. – Тебе приснился кошмар?

– Нет, – ответил Яков и шмыгнул. – Наоборот. Это был очень хороший сон.

– Почему же ты тогда плачешь?

– Потому что это больше не правда! Потому что… она… её… – Яков уткнулся в грудь брата и, тихо всхлипывая, заплакал.

Глеб понял, что ему снилось – крепче обнял брата и поглаживал по предплечью. А за окном запела первая пташка.

*

Яков успокоился. Глеб, укладывая его обратно спать, сказал:

– Поспи ещё немного.

– М-хм, – отозвался сонный Яков.

Как и всегда, он быстро уснул. А Глеб вышел из их комнаты в коридор, который через один с половиной шага от двери упирался в стену. Коридор тянулся линией направо и заканчивался входной дверью. В крошечной прихожей у стены была полка для обуви, а над ней крючки с верхней одеждой, которой сейчас было мало – только пара кофт, ветровка, и большая мужская джинсовка. Рядом теснилась тумба с двумя ящиками, на ней стояла чаша для ключей, а над ней висело небольшое зеркало.

Глеб сделал три шага по коридору и остановился у следующей двери, которая была приоткрыта. Через её щель – через зеркало, которое висело на старом шкафу – Глеб увидел отца.

Он сидел в потёртом бордово-красном кресле и, свесив голову, спал. В семейных трусах и белой майке, в руке была почти пустая бутылка из-под пива, а остальные – пустые – стояли и лежали возле кресла сбоку, и парочка у ног. На чуть выпирающем животе, к которому братья так ещё и не привыкли, было пятно и крошки. Телевизор, который находился на столике, работал почти бесшумно; и свет от него падал на усталое лицо с щетиной, а каштановые, как и у Глеба, волосы были растрёпаны.

Сделав несколько движений языком во рту и полу-поморщившись, Глеб вошёл в комнату – прошёл мимо раскладушки, стоящей впритык к прикроватной узкой тумбе; обогнул двухспальную заправленную и покрытую слоем пыли кровать, и прошёл к окну. Он открыл дверь балкона, подпёр её брусочком и, не глядя на посапывающего отца, вышел обратно в коридор и прикрыл за собой дверь.

Дойдя до крошечной прихожей, Глеб повернул направо – прошёл мимо двери с комнатой, где через приоткрытую щель виднелся туалет. Хотя, учитывая размеры комнатки, больше, казалось, что это шкаф. Глеб прошёл мимо тесной ванной комнатки и оказался в небольшой кухне.