Облеченные в облако

Да что грибоеды, когда огурцы и прочее огородное барахло обзавелось шляпками, с яблонь и груш свисали, словно сопли, сморчки, а трюфели корнеплодами и клубнями прорастали вглубь, забивая водопровод и канализацию.

За городом громоздились грибные горы, загораживая горизонт. И даже поверх этих гор вырастали еще горы, покрытые мхом и красивой плесенью, образуя квази-Кавказ. И казалось, конца не будет сему нашествию, пока вся материя мира не превратится в грибы. Однако леди Памела - хотя мысли ее были заняты Дёмой, солдатским его подвигом - облетела окрестности и отчасти успокоила население, сообщив, что грибная экспансия за пределами зоны влияния дракона отсутствует.

Грибоеды к концу дня окончательно обнаглели, используя в своих интересах все известные методы политического давления на горожан - от коррупции и грибного лобби до попыток развязать террор. Говорили, что даже милиция единым мицелием с ними повязана. Насчет милиции народ не очень-то и сомневался. С милицией в ее нынешнем взлохмаченном состоянии все может быть.

Тем не менее, градоначальник призвал горожан воздержаться от ужаса.

– Надо, наконец, констатировать, - констатировал он, - что это нашествие само собой не прекратится, а потребует нашего ожесточенного сопротивления. Пора от отдельных стычек с грибами и грибоедами перейти к организованным действиям против них.

– Зимой-то, поди-ка, и без нас вымерзнут, - сиплым голосом сказал Семисветов. Вряд ли придется ему теперь этим голосом петь.

– Нам и трех дней не устоять, задавят совсем, - возразил Фомич.
– Грибоеды уже начали занимать банки, бары и бани. Мы же начали занимать больницы. И они в скором времени все места в муниципалитете займут. А нам что? Занимать места на смиренном кладбище?

– Живут же люди...
– позавидовал Семисветов их свободе и сытости.

– Свобода - это не безмятежная сытая жизнь, это чаще всего наоборот, - сказала Памела.

Семисветов стал замечать за собой, что тоже начинает Памелы побаиваться. Поэтому он замолчал и в течение всего заседания ни слова уже не произнес.

– Противника надо понять, чтобы побить. Какова их главная цель? Что им нужно?
– сказал Филимонов.

– Известно чего...
– пискнула Блондинка, переглянувшись с Марго Королёвой.

– Вы уж, мужчины, что-нибудь, да придумайте, - сказала Марго.

– Что ж их, косой что ль косить?
– спросил кто-то.

– Наехать на них паровым катком, - предложил слесарь.

– Использовать против них ужас, - сказал Петров, сам недалекий от этого.

– Толом или тротилом рвануть, - выдал привычную формулу Камаринский.

– Каток и коса - это понятно, - резюмировал первые высказывания Фомич.
– Тротилом ты уже раз рванул, чуть не отравил всех к такой-то матери. А вот насчет ужаса я не понял.

– Может, Памела нам объяснит, почему они от нее шарахаются?
– сказал Петров, почесывая подмышку.

– Ах, я не знаю, - сказала Памела.
– Даже мужчины многие меня побаиваются. Может, в помеле дело. Я все же на Дёму надеюсь. Совсем вы забыли про него, господа.

– На Дёму надейся, а сам не плошай. А вдруг его подвиг затянется на неделю?

– Натравить на них грибоедов, - предложил Микоян.

– Грибоедов...
– сказал Петров.
– Пойди их пойми. У них же туман в головах. Они ж практически зомби. Они еще хуже грибов, считая прочих за дураков, а себя умными. Сколько уже горя от их ума.

– Я червей-грибоедов имею в виду. Странно, что средь всей этой массы мне еще не попалось ни одного червивого.

– А не получим в результате этого другую напасть в добавок к собственной мафии? Наподобие наших грибоедов, только червеобразных?
– засомневался плотник.

– Не знаю. Но если хотите - рискнем. У меня есть их немного, живут в колбе с грибной трухой. Может, выпустить часть?

– А если их натравить друг на друга? Опят на маслят, подосиновиков на опят. Стравить классы. Лбами столкнуть губчатых и пластинчатых. Разделяй и властвуй, - сказал наторевший в предвыборных передрягах Фомич.

Заседали почти до утра. Всех методов борьбы с грибами и присными - от огнемета до макиавеллизма - набралось около сорока. Решили, как рассветет, некоторые из них использовать.

* * *

В слове утро слышится что-то утраченное - не сон ли? Однако сновидения Дёма не помнил. Осталось от него только тревожное ощущение.

Он проснулся, а проснувшись, прислушался. Воздух полнился пеньем пернатых, воробьи купались в купах дерев. Он еще полежал, расслабившись, наслаждаясь поднебесной акустикой.

От реки слышался плеск. Это Аркадий совершал утреннее омовение. Дёма присоединился к нему. Молоко было уже теплое, словно парное

– А я смотрю, что за рыбешка плещется, - раздался вдруг голос сверху.
– А это не рыбешка, это ребятишка такой. Резвятся с нашим Аркашкой наперегонки. Интуризмом интересуетесь?

Вопрос относился к Дёме, застав врасплох. Он поднял голову на собеседника, растерянно, но и с долей угрозы, пробормотав:

– Мы люди военные...

– Во-она как, - сказал собеседник.

Он стоял в десятке метров от киселя, на крутом берегу, прямо над ночным пристанищем плотоводцев. Несомненно, это был хам, одетый в набедренную повязку. Общий облик его был свиреп. Волосы головы переплелись с бородой. На лице ничего почти не было видно. Даже нос прятался в волосах. И из всех этих зарослей выглядывал налитый кровью глаз - один, но жуткий до чрезвычайности. Заплатка на другом глазу добавляла еще свирепости. Утешало лишь то, что в руках у него ничего не было.

Однако это было преждевременное утешение. Одноглазый обернулся через плечо, негромко свистнул, и тут же из кустов на песчаную полосу высыпала целая орава хамов общей численностью до 14-и сволочей. И у каждого что-нибудь да было в руках. Сучья, колья, дубины - предметы деревянного века, и только один был с ржавой совковой лопатой, а еще один с - бивнем какого-то взрослого млекопитающего. Последним спрыгнул на песок и одноглазый, бывший за главаря.

– Бить будете?
– догадался Аркадий.

– А ты думал что? Окружим и станем дружить?
– сказал одноглазый.

Отбиться от них, стоя по колено в киселе, казалось проблематичным. Аркадий сказал:

– И откуда вы здесь взялись?
– В голосе его прорывалась досада.
– Словно ночные кошмары, выпущенные из ночных горшков.

Безобразный образ врага вполне соответствовал сказанному.

– К ПУПу путь держите?
– спросил одноглазый, не обратив внимания на метафору.

– В другое место отогнать дракона хотим, - примирительно сказал Аркадий.
– Вам же без разницы.