Обнаженная тьма

Гелий рывком сел, испуганно вглядываясь в темноту.

Причиной чего?

Ничего ведь не случилось, он твердо знает, что ничего не случилось! Вадькины поминки, приоткрытая дверь сеней, Эльдар, лежащий на полу, – это же всего лишь сон! А теперь время проснуться и уйти отсюда.

Так, кругом тихо. Слышно только сонное дыхание соседей, а кто-то уже примеряется серьезно захрапеть. Пора уходить!

Он спустил ноги на пол и очень удачно попал прямо в тапочки. Вдруг вспомнил, до чего же холодно во сне было бежать по снегу почти босиком, вдобавок, правый тапок, оказавшийся сорок последнего размера, все время соскальзывал с ноги, и Гелий уже даже начал думать, что обморозится. Просто удивительно, до чего реалистичными бывают сны!

Встал, нашарил на спинке кровати пижамную курточку, сунул руки в рукава.

В палате царила тьма, но дверь была обрисована светящимся прямоугольником. Гелий шагнул к ней, придерживаясь за спинки кроватей и стараясь ступать как можно легче, благо тапки наяву пришлись по ноге. Дверь была уже совсем близко, как вдруг что-то противно, тоненько заскрипело под ногой.

Соль? Да, его сосед по палате сказал, что рассыпал соль…

Тогда, дома, было так же. Гелий вошел в комнату – и сразу метнулся к неподвижно лежавшему брату. Соль омерзительным крысиным визгом отозвалась под ногами, и, помнится, он закричал, поняв, что Эльдар не просто завалился пьяный, что он мертв.

Нет. Этого не было. Это все ему приснилось!

Гелий сделал еще шаг. Соль скрипела все громче, и, чтобы не слышать этого скрипа, он закричал изо всех сил. То есть это ему казалось, что он кричит, разрывая горло, а на самом деле он хрипел, захлебываясь, колотился об пол головой, подбитый страшным и внезапным осознанием случившегося.

Так, значит, это был не сон!

* * *

Если бы не вчерашнее обещание Агнии Михайловне, Александра не потащилась бы в Высоково. Утром позвонила в поликлинику и узнала, что вызовов нет ни одного. Учитывая, что нынче понедельник, это было необъяснимо! Единственной причиной вспышки здоровья на участке могла быть лишь массовая поломка телефонов-автоматов. Вчера Александра самолично испортила один, вызывая милицию к Мельниковым. Конечно, не факт, что через час вызовов по-прежнему не будет, но пока что Александра могла быть свободна. Однако она обещала навестить Агнию…

Идти было страшно неохота, а не идти – нельзя. Поэтому Александра кое-как стащила себя с постели и погнала под душ, а потом буквально вытолкала на улицу, размышляя о том, что теперь гораздо лучше понимает утреннюю угрюмость и недееспособность многих своих пациентов. И пила-то всего ничего (к шампанскому и вовсе не притрагивалась!), а самочувствие, господи… И вид такой, что краше в гроб кладут.

Это она заподозрила, еще поглядевшись в зеркало, ну а уж когда столкнулась на площадке с соседкой, уверилась окончательно в своей неприглядности. Похоже, всему дому уже известно, что она гуляла всю ночь в компании мужчин – героев, конечно, но все же холостяков… Соседка топала за ней в некотором отдалении, осуждающе поджав губы, сзади спускался еще кто-то, и Александра не сомневалась, что до них долетает запах перегара, сохранившийся, несмотря на кофе, на интенсивную чистку зубов и съеденную ментоловую пастилку.

Самым ярким показателем ее состояния было, конечно, то, что во дворе Александра не огляделась в поисках черного джипа, а прямиком ринулась к остановке. Деревья искрились инеем, каждая веточка казалась изваянной из чудного белого, колючего вещества. Да, похоже, оттепелям настал конец, пришло время настоящей зимы, а вот Александра, не подумав, выскочила в легком пальто и ботиночках. Но не возвращаться же! Вон и трамвай подходит.

Повисла на ступеньке битком набитого 27-го – и вдруг сморщилась так, словно ей отдавили ногу. А ведь придется-таки возвращаться. Она забыла кассеты, обещанные Агнии! Без них даже идти не стоит, Агния покою не даст, а уж обид будет…

А, ладно! Александра соскочила со ступеньки задом наперед, едва не сбив с ног какого-то сына гор, озябшего в своей легонькой, не по погоде, кожаной курточке и интенсивно рвавшегося в трамвайное тепло, и побежала к дому, уговаривая себя, что нет худа без добра, поскольку она заодно переоденется сообразно градусам.

На площадке трудилась уборщица, которая тут же подступила к Александре с вопросами, можно ли претендовать на батарею бутылок, выставленных около двери володинской квартиры, или хозяин, проспавшись, сам понесет их в ларек по приему стеклопосуды. Вот уж чего не знала Александра! Но проблема, похоже, разрешилась в пользу уборщицы, потому что, когда Александра вышла, надев шубу и обременив себя сумкой с кассетами, уборщица активно перетаскивала бутылки на первый этаж, бегала туда-сюда – такая раскрасневшаяся и деловитая, что мелькала, казалось, на всех этажах сразу. Стиснув зубы в припадке мизантропии, Александра сбежала вниз и привычным путем ринулась к трамваю.

На сей раз повезло: удалось занять местечко под крылышком беременной молодки, которая распространила свой живот почти на все сиденье, но лучше плохо сидеть, чем хорошо стоять, это все знают! Однако стоило выйти из трамвая, как везение прекратилось: Александра столкнулась с женой Соловьева, того самого легочника, которого в субботу чудом удалось пристроить в больницу. Соловьева жила поблизости от Агнии Михайловны, и практически вся дорога от остановки в глубь Высокова была посвящена описанию невыносимых условий в этой больнице, возле которой не имелось ни единого пивного ларька. Александра почти не слушала, в основном изумляясь, что история с Соловьевым имела место только позавчера, а не полтора, к примеру, года назад, учитывая количество и качество происшедших с тех пор событий. Наконец надоедливая бабенка, возникавшая на всю улицу и не умолкавшая при приближении скрипа шагов сзади, отвязалась и свернула к своему дому, а Александра вошла во двор Агнии Михайловны.

Та была печальна, но хорошо одета и выглядела, как всегда, внушительно. Предложила Александре чаю и погадать, усмехнулась в ответ на отказ, но не стала вдаваться в подробности и с благодарностью взяла кассеты.

– Спасибо, милая ты моя. Я надолго не задержу, понимаю, как они тебе дороги. Если хочешь, прямо сейчас, вместе проглядим, а потом сразу заберешь.

– Смотрите, пожалуйста, – кивнула Александра, – а я посижу погреюсь.

Не так уж она и замерзла, честно говоря. Но, во-первых, спешить было некуда, а во-вторых, показалось, будто Агния как-то странно приволакивает правую ногу.

Александра придвинула кресло-качалку к печке, исподтишка наблюдая за торопливой походкой хозяйки. Вроде бы вчера не было ничего подобного или она просто не замечала? Надо бы спросить у Агнии, что у нее с ногой, но вдруг гадалка напугается? Вчера у нее был день таких переживаний, так что ночью вполне мог случиться микроинсульт, отдавшийся в правую половину тела. Кошмар. За такими микроинсультами, это Александра знала по опыту, обычно следуют полновесные, приковывающие человека к постели. Если Агния, не дай бог, сляжет, ей в полном смысле слова некому будет воды подать. Она даже на помощь не сможет позвать!

Александра нервно качнулась взад-вперед и впервые заметила, как зловеще и в то же время уныло скрипит старенькая качалка.

Правда что кошмар… Но, может быть, между одинокими соседками Агнии Михайловны существует какой-то договор проверять, кто как себя чувствует? Просто так, на всякий случай. Как бы поделикатнее узнать?

Вдруг Агния Михайловна, в эту минуту отходившая от телевизора, охнула, лицо ее исказилось болезненной гримасой. Александра пулей вылетела из качалки, и та, словно возмутившись, так поддала ей под коленки, что девушка чуть не упала.

– Осторожнее, Саша! – испугалась хозяйка. – Не то будешь ковылять, как я.

– А что с вами? – ухватилась Александра за удобный случай прояснить диагноз заодно с анамнезом.

– Да коленку расшибла, – с досадой пояснила Агния Михайловна. – Вчера на наших колдобинах поскользнулась – ну и приложилась. Еще хорошо, не одна шла, бабы помогли подняться.

– Сильно расшиблись? Давайте я посмотрю, – сказала Александра, чувствуя, как отлегло от сердца.

Вот тебе и микроинсульт! Да здравствуют разбитые коленки!