Обними меня на рассвете

— Да.

— Ты же все прекрасно знаешь.

— Отведи меня к Милли.

Он вздохнул и потянулся обхватить ее одной рукой за плечи, а другой — за колени.

В ту же секунду, как он это сделал, боль от прикосновения стала невыносимой.

— Нет! Боже, не надо… нет…

Шок немедленно отошел.

Послышались рыдания. Ей нужно довести дело до конца. Отпустить Шока, чтобы он наконец прожил остаток своей жизни, чтобы был полностью свободен, чтобы влюбиться в пару, предназначенную для его завершения, а не в трофей, который он хотел отполировать до блеска и показать Лукану и каждому другому привилегированному ублюдку, когда возникнет такая возможность. Если бы Лукан поверил, что она выбрала Шока, чтобы разделить с ним жизнью, хотя бы временно… Что ж, это сделает его решение найти лучшую женщину еще более легким. И Брэм мог настоять, чтобы она жила с Шоком, но ему придется пережить это, если она решит положить голову на другую подушку.

— К черту все.

Шок снова надел очки и снова схватил ее телефон.

— Я не позволю тебе умереть из-за этого.

— Лукан не может теперь трогать меня.

Он сделал паузу.

— Он не может трахнуть тебя. Но я думаю, что он единственный мужчина, который может прикоснуться к тебе. Он доставит тебя к Милли. Как только она снимет это заклинание Морганны, мы поговорим о том, что будет дальше.

Она открыла рот, чтобы возразить, но Шок покачал головой и толкнул ее коленом. Как и следовало ожидать, совершенно новая боль опустошила ее.

Он закончил разговор и рявкнул в мобильник:

— Доберись до Аквариус. Ты нужен Анке.

Шок едва успел отключить звонок, как Лукан громко постучал в дверь.

— Не говори ему, — закричала она.

— Что ты собираешься разорвать нашу счастливую дружескую связь? Я буду говорить все, что захочу, черт возьми.

Тяжелыми шагами он протопал к двери и рывком распахнул ее. Лукан ворвался внутрь и бросил взгляд на ее магическую подпись, которая теперь провозглашала, что она пара Шока.

Предательство на его лице разбило ее сердце на миллион осколков.

— Почему? — выдавил он из себя.

На этот раз ей не пришлось изображать агонию. Анка опустила голову на колени, все еще прижимаясь к груди, и позволила горю выплеснуться наружу. Она хотела избавить Шока в благодарность за все, что он сделал, чтобы помочь ей. Она хотела прогнать Лукана и избавить его от всего того уродства, с которым он не мог и не должен был справляться.

Но Боже, это было гораздо больнее, чем она могла себе представить. Гораздо хуже, чем любой побочный эффект заклинания Морганны.

— Милли, — выдохнула она.

— Я не могу к ней прикоснуться, — рявкнул Шок. — Привязанность ко мне только усилила ее боль.

Лукан повернулся к нему:

— Тогда почему ты ей это позволил? Ты должен был знать… ее сердце сделало другой выбор. Конечно, это должно было причинить ей невыразимую боль.

— Это не значит, что я ее поощрял. Я воззвал к ней больше ста лет назад. Откуда мне было знать, что она выберет этот особенный гребаный момент, чтобы наконец согласиться?

— Ты что, не можешь читать ее чертовы мысли?

— Нет, не почувствовав ее боли, придурок. Так что я держался подальше от ее мыслей. Неужели ты действительно собираешься обвинить меня в этом сейчас?

Анка слушала их спор, морщась, пока очередная волна потребности разрушала ее механизмы преодоления и истощала запас энергии. Она взвизгнула от боли. Оба мужчины бросились к ней.

— Упрямая ведьма, — проворчал Шок. — Если бы я мог дотронуться до тебя, я бы отшлепал твою задницу.

Она попыталась улыбнуться:

— Не мог бы.

— Но я могу, — прорычал Лукан. — Если бы ты была хоть немного сильнее…

Беспокойство на его лице затмило любую угрозу, которую он мог попытаться передать. Она протянула руку, чтобы коснуться его, но передумала.

— Милли?

Смущение исказило лицо Лукана, и Шок закатил глаза:

— Отвези ее обратно к Брэму, придурок. Ей нужна его тетя.

Лукан выглядел готовым разнести череп Шока на мелкие кусочки, и поднятая бровь Шока определенно приглашала его попробовать. Но они оба отступили — пока что. Ради нее.

— Но это еще не конец. Мы еще поговорим. Он может быть твоим… твоей парой… — Лукан выплюнул это слово в ее сторону, — но как только ты поправишься, мы поговорим обо всем, ты и я.

Она слабо кивнула, чувствуя, как еще один горячий порыв окатил ее тело, когда Лукан приблизился. Ее лоно содрогнулось. Промежность сжалась. Ее соски пульсировали. И необузданная жажда к нему так быстро лишила ее энергии.

Боже, неужели заклинание Морганны убьет ее?

Наконец Лукан выругался и притянул ее к себе, прижав к груди. Боль немного утихла, и она вздохнула от мгновенного облегчения:

— Спасибо.

— Не благодари меня, — прорычал Лукан. — Я еще не закончил с тобой.

****

Они телепортировались обратно в дом Брэма, и в тот момент, когда их предводитель открыл дверь, чтобы впустить гостей, его глаза расширились, как будто он только что увидел летающих свиней. К счастью, Анка потеряла сознание во время телепортации. Чрезмерная боль, заставлявшая ее кричать, была больше, чем Лукан мог вынести.

— О чем она только думала, убегая и отвечая на зов Шока, особенно когда терпела чары Морганны?

— Не знаю, — признался Шок.

— Но, черт возьми… — обвиняющий взгляд Брэма застыл на Шоке. — Ты позволил ей привязаться к тебе?

— Я уже рассказал все это дерьмо холостяку номер один.

Шок ткнул большим пальцем в сторону Лукана.

— Успокойся, придурок.

— Где Милли? — потребовал ответа Лукан. — Я хочу, чтобы она рассказала мне больше о тех чарах, которые Морганна наложила на Анку. Это слишком быстро истощает ее энергию.

И с такой скоростью они, скорее всего, убьют ее раньше, чем захочется.

— Я позову ее.

Брэм окинул Анку мрачным взглядом:

— И скажу ей, что это срочно. Положи Анку обратно в спальню.

Лукан бросился вверх по лестнице, чувствуя Шока на полшага позади. Он хотел сказать этому ублюдку, чтобы тот убирался прочь, что Анка — это не его дело. Но она выбрала его себе в пару, хотя и знала, что ее сердце решило иначе. Почему?

Положив ее на кровать, он поднял глаза и увидел, что Шок потирает рукой усталое лицо.

— Она делает это, чтобы освободить меня.