Оборотень

– По-моему, эта дама вообще не ваша, - произнес он. Его взгляд проник в глаза парня, взгляд волка. Было в нем что-то до того страшное, что можно было сравнить лишь с неизбежностью смерти. Парень раздумывал несколько секунд, но воля его уже была поражена.

– Тихо, тихо, спокойно!
– сказал он, криво усмехнувшись и кладя руку на плечо своего приятеля, готового вскочить.
– Ваша - не наша - какая разница?
– сам он поставил стакан и опустился на стул.
– Хочешь ее забрать, папаша? Ну и забирай!

Тероян протянул ладонь, помогая девушке выбраться из-за стола. Парни насмешливо переглядывались и фыркали.

– Забирай эту чокнутую!
– крикнули ему вслед, пока он вел ее к своему столику, поддерживая под руку.

– Еще один стул, - сказал Тероян хозяину, застывшему в позе каменной статуи. Тот бросился выполнять указание. Вновь загрохотала музыка, понеслись громкие голоса.

– Вы хотите есть?

Девушка смотрела на Терояна, словно пыталась вспомнить что-то. Она отрицательно покачала головой.

– Как угодно. А я голоден, - он подождал пока девушка усядется, потом принялся за остывшую яичницу. Она смотрела, как он ест. Смотрела строго, но и с каким-то любопытством. Тероян молча пожал плечами, встретившись с ней взглядом. А веселье за тем столиком пошло на убыль. Магнитофон выключили, голоса начали стихать.

– Поехали, что ли?
– спросил один из парней. Все они лениво поднялись, побрели к своим жукам-мотоциклам.

– До скорого свидания, - прошептал над ухом Терояна парень с козлино-сатанинским медальоном. Тим даже не повернул головы, подбирая хлебом остатки яичницы. Взревели моторы.

– Будь здоров, Алекс!
– закричали парни хозяину харчевни. Тот стоял в дверях своего дома и махал им рукой, пока они не скрылись на Ярославском шоссе.

– Ублюдки, - смачно сказал он, подходя к столику.
– Может быть, вам еще чего надо? Может быть, отдохнуть хотите?
– он показал глазами на окна.

– Нет, - коротко ответил Тероян, кладя деньги на стол. Девушка поднялась и стояла рядом с ним, словно она боялась остаться одна и потеряться. Тим раздумывал, видя ее обреченную покорность.

– Куда вас отвезти?
– спросил он.

– Домой, - ответила она, почти выдохнула. Это было первое слово, которое Тероян услышал от нее. А голос ее звучал, как затихающий камертон. Хозяин харчевни продолжал суетливо крутиться рядом.

– Приезжайте еще, приезжайте, - улыбался он, протягивая девушке черную кожаную сумочку.
– Это ваше, не забудьте.

Он проводил их до машины и стоял, махая рукой.

"Интересно, - подумал Тероян, глядя на него в зеркальце.
– Как он обзовет нас, когда мы уедем?" Через несколько минут они выбрались на Ярославское шоссе и помчались по трассе в сторону Москвы.

Девушка молча сидела рядом с ним и смотрела прямо перед собой. Казалось, она даже не моргает, столь напряженным было ее лицо. И все равно оно было необычайно красиво, с почти идеальными пропорциями, плавными линиями, созданное для портрета художнику, мастеру, властному над временем, которое рано или поздно состарит и разрушит живой образ. Ей было, наверное, лет двадцать - двадцать пять, и Тероян почувствовал себя каким-то убежавшим далеко вперед бегуном, поторопившимся прийти к финишу раньше других.

– Как вас зовут?
– спросил он, чтобы хоть что-то сказать. Но девушка не ответила. Она словно и не слышала его вопроса. "Ладно, - подумал Тероян.
– Будем молчать". Он никогда не навязывался в собеседники. Ему было удобнее слушать, чем говорить. Размышлять, а не острословить в разговорах. Но девушка сама нарушила молчание.

– Куда мы едем?
– спросила она, словно очнувшись. Лицо ее повернулось к Терояну, а во взгляде затаился испуг.

– Домой, - пожал он плечами.

– Куда вас подбросить? Девушка не отвечала. Она чего-то ждала от Терояна. Какого-то слова, жеста?

– Где вы живете?
– мягко спросил он. Как можно мягче.

– Не знаю, - тихо ответила она.

"Жигули" соскользнули к обочине, остановились. "Так, - подумал Тероян, отпустив руль.
– Значит, так. Он внимательно, долго смотрел на девушку, а та немного наклонила голову, и ее зрачки в синих глазах все расширялись и расширялись.

– Что с вами произошло?
– произнес он. Как врач Тероян знал о подобных случаях, но в своей практике сталкивался впервые. Что было и естественно для человека, всю жизнь занимавшегося полевой хирургией. Но он уже предполагал, что задал вопрос впустую и ответа не получит.

– Я... не знаю, - сказала девушка. Она силилась вспомнить что-то - но не могла. Глаза ее увлажнились, сейчас они напоминали два озера, в которых плескалась вода.

– Погодите, - произнесла она.
– Погодите...

– Мы никуда не торопимся. Постарайтесь вспомнить.

– Я... не могу.

– Успокойтесь, - Тероян протянул руку, но девушка прижалась к дверце, словно он показал ей раскаленные щипцы.

– Я вас не трону, - сказал он и попытался улыбнуться. А сам подумал: "Что теперь? Куда дальше? У нее амнезия, вызванная, скорее всего, сильным испугом. Ужасом. Везти ее в больницу? В дурдом? Жаль, пропадет... Кто там теперь станет лечить? Сейчас не лечат. Калечат. Ну, куда ее, думай..." Можно было бы и просто высадить ее, оставить здесь, на обочине. Бросают же кошек и собак. Вдруг кто подберет? Такие же беззащитные, хотя и жмущиеся к людям, заглядывающие им в глаза.

Девушка уже немного успокоилась и теперь смотрела на Терояна с некоторым любопытством, чуть наклонив свою прекрасную голову.

– Как вас зовут?
– спросила она. "Нет, - подумал он.
– Совсем не все потеряно. Невозможно потерять все. Если только вместе с жизнью".

– Тим Тероян, - ответил он.

– Тим...
– повторила она, словно пыталась запомнить.
– Тероян. Вы не похожи... Он так и не понял, что она хотела сказать. Девушка замолчала, и какая-то тень легла на ее чело. Она пребывала в том состоянии, которое все медики называют одним словом - неадекватность. Это все равно что запустить человека в незнакомую темную комнату и оставить там одного. Должно пройти время, чтобы он привык и научился ориентироваться без света. Он сам найдет выход из этого помещения. Или останется в нем навсегда.

Тероян включил мотор, вырулил на трассу. Прошло минут двадцать, прежде чем девушка, озабоченно оглядываясь, повторила свой вопрос:

– Куда мы едем?

– Домой, - точно так же, как и тогда, ответил он. Наверное, многолетняя привычка разговаривать с больными, ранеными особым тоном придавала его голосу спокойную уверенность. Ему было не впервые принимать решения за тех, кто лежал на операционном столе или в походной палатке под разрывами снарядов. И он не спрашивал у них разрешения или совета - как поступить? Удалять конечность или подождать, когда начнется сепсис? Извлечь из брюшной полости пулю или пусть носит ее в себе дальше, как сувенир?.. И его тон подействовал на девушку. Напряжение вновь покинуло ее, она расслабилась, даже чуть улыбнулась. Вскоре они свернули на улицу Цандера, оставив позади жало Останкинской телебашни, въехали через арку во двор и остановились возле подъезда. Тероян сделал приглашающий жест рукой.