Оборванные нити. Том 1

— Да, это я.

— Что там было? От чего она умерла? От того, что попала в аварию? Или она в аварию попала из-за того, что чем-то болела, и ей стало плохо за рулем? Может быть, она умерла в машине?

— Откуда такие подозрения? — напрягся Саблин.

Он тщательно провел исследование и мог бы поклясться, что никаких серьезных заболеваний, могущих привести к подобному развитию событий, у покойной Гречихиной не было. Конечно, есть вариант токсикоза беременных, который у некоторых женщин длится довольно долго, и если у нее внезапно началась рвота, то она могла и с управлением не справиться, однако никаких рвотных масс в пищеводе он не обнаружил.

— Вы понимаете, в последнее время мне показалось, что Милочка от меня что-то скрывает. Она стала какой-то закрытой, не откровенной, я опасался, что у нее проблемы со здоровьем, все время спрашивал, но она уверяла меня, что все в порядке. Она меня обманывала, да? У нее было что-то серьезное? Я так и знал, так и знал! Мне нужно было бросить всё и приехать, нужно было самому всё выяснить, отвести ее к лучшим докторам, она же такая беспомощная, такая неорганизованная! А я вместо этого деньги зарабатывал, я семь месяцев в России не был, подрядился на одну работу в невероятно тяжелых условиях в Южной Америке, но там платят очень хорошо, и я на квартиру хотел заработать… Я же ради нее, только ради нее… Пока квартиры не было, мы ребенка заводить не хотели, все откладывали…

Он бормотал что-то еще, а Сергей стоял, оцепенев, и судорожно пытался принять решение. Вот, значит, как! Этот Гречихин семь месяцев не был дома и не видел жену, у которой к моменту смерти имела место без малого пятимесячная беременность. И что с этим делать? Судя по сроку, покойная Милочка собиралась рожать, в противном случае сделала бы аборт. А поскольку муж находился в длительной загранкомандировке и быть отцом ребенка не мог ни при каких условиях, то понятно, что молодая женщина собиралась со дня на день объявить супругу о своем уходе. Вероятно, она даже планировала выйти замуж за своего любовника. А муж ничего не подозревает, горюет по ней, считает, бедолага, что она была ему верной женой и честно ждала. Ага, глазоньки все проглядела ожидаючи…

— Не вините себя, — произнес Сергей, все еще мучаясь непринятым решением, — ваша жена была абсолютно здорова, и ваш приезд ничего не изменил бы. Она действительно умерла от сочетанной травмы груди и живота, множественных переломов ребер и внутреннего кровотечения.

«Говорить или не говорить? Черт, как же поступить? Как будет лучше? Если он узнает о неверности жены, то, возможно, будет меньше горевать, легче перенесет утрату и быстрее оправится. Злость, ненависть и ревность — очень сильные чувства и порой играют роль прекрасного лекарства. Но если он не узнает, он сможет всю жизнь вспоминать свою любовь как самое лучшее, что с ним происходило, он будет думать, что его искренне и преданно любили, а это тоже очень важно. Зачем ему знать, что у него выросли огромные ветвистые рога? Или все-таки нужно, чтобы он узнал?»

— Скажите, доктор, Милочка очень мучилась? Ей было больно?

— Не думаю, — покачал головой Сергей. — У вашей жены повреждения были очень тяжелыми, в таких случаях быстро развивается шок с потерей сознания, человек при этом уже ничего не чувствует до самого конца.

Гречихин отвернулся и поднял руку к глазам, вытирая выступившие слезы, потом издал странный звук, короткий и хриплый, и снова повернулся к Саблину:

— А лицо? Лицо не пострадало? Милочка такая красивая…

Что правда — то правда, Людмила Гречихина была на редкость хороша собой, и даже чудовищные смертельные травмы не скрыли окончательно ее совершенную красоту. Хотя Шекспир и утверждал: «Death’s a great disguiser».

— Что вы сказали? — тревожно спросил Гречихин, и Сергей понял, что невольно произнес английскую фразу вслух. Надо же, как некстати!

— Я сказал: «Смерть мастерица искажать черты», это Шекспир, «Мера за меру». Но к вашей жене это не относится, лицо ее не пострадало. Не стану скрывать, грудная клетка и ноги в плохом состоянии, но с лицом все в порядке, не беспокойтесь об этом.

«Так все-таки, говорить или не говорить? Ведь он сейчас пойдет получать свидетельство о смерти, а я там указал беременность. Черт, как же поступить?!»

Решение пришло внезапно, и Сергей даже не успел оценить его правильность. Просто понял, что сейчас сделает.

— Вам придется подождать минут десять, погуляйте пока здесь, потом подходите в регистратуру, ответите на кое-какие вопросы и получите свидетельство о смерти супруги.

— Спасибо вам, доктор, — в глазах Гречихина горе соседствовало с облегчением, — вы так меня успокоили! Теперь я знаю, что она не мучилась, не боялась, ей не было больно, она даже не осознавала, что умирает. Как вы думаете, я могу считать, что она умерла счастливой?

«Уж это да, — зло подумал Сергей. — Страстная любовь, рождение ребенка, скорый развод и грядущая свадьба. Молодая красавица на пороге крутых жизненных перемен. А то, что ее любящий муж торчит в Южной Америке, в тяжелейших климатических условиях, за которые получает денежную надбавку, чтобы заработать на квартиру для нее же, — это так, тьфу, ничего не значащее обстоятельство».

Нет, решение он принял правильное.

Оставив Гречихина на улице, Сергей быстрым шагом направился в регистратуру. Схватив лежащий на столе бланк свидетельства о смерти Людмилы Гречихиной, вложенный в паспорт погибшей женщины, и не обращая внимания на удивленный возглас медрегистратора, он резкими движениями перечеркнул его крест-накрест с обеих сторон.

— Вы что, Сергей Михайлович? — сдавленным шепотом спросила медрегистратор, увидев столь варварское отношение к документу строгой отчетности. — Что вы делаете? Зачем?

— Дайте мне новый бланк, — не терпящим возражения тоном сказал Сергей, — я перепишу свидетельство. А этот бланк надо оформить как испорченный.

— А заведующий что скажет? — испуганно спросила та. — Вы же знаете, как он ругается, когда бланки портят… Это же по каждому испорченному бланку бумаг кучу писать приходится, хлопот не оберешься, они же номерные.

— Можно подумать, лично вы никогда в жизни ни одного бланка не испортили, — зло отпарировал Саблин. — Если заведующий спросит — скажите ему, что это я бланк испортил, пусть он мне мозг выносит.

Медрегистратор с облегчением перевела дух: в случае начальственного разгона шишки полетят не в нее. Ну и ладно.

Саблин заполнил новый корешок свидетельства о смерти, на сей раз не указывая беременность в разделе «Прочие состояния». С улицы зашел Гречихин и снова замаячил перед окошком регистратуры. Сергей понизил голос и едва слышно сказал:

— Беременность указывать не нужно. В журнал не записывайте и мужу не говорите.

Медрегистратор молча пожала плечами, лицо ее выражало полное безразличие: не надо — так не надо, за диагноз и за выписанное свидетельство ответственность несет врач, а не она. Врач сказал — ее дело выполнять.

Теперь оставалось договориться со следователем. Саблин позвонил ему и объяснил ситуацию.

— Ядрёно! — цинично заметил следователь. — Муж, стало быть, в лесах Амазонки здоровье теряет, а любимая жена в Москве ребеночка нагуляла. И чего ты хочешь, Михалыч?