Оборванные нити. Том 1

— Слышь, лепила, это ты Куркуля и Жлоба вскрывал?

Сергей сдвинул брови, делая вид, что не понимает, о ком идет речь, хотя клички парней, отравленных угарным газом, отлично помнил.

— Ну, Москаленко и Жолобова, — пояснил «качок».

— А-а-а… Да, я. И что?

— Пацаны интересуются знать, от чего они коня двинули. Скажешь? Или как?

При слове «как?» торс «качка» выразительно шевельнулся, давая Сергею возможность узреть очертания спрятанного под тонкой лайковой курткой пистолета.

— Скажу, — покладисто согласился Сергей. — От отравления угарным газом. Такова причина их смерти.

— Погоди, не уходи, — бросил «качок» и потрусил к носатому.

Доложив ему полученную информацию, он снова вернулся к Сергею, который стоял на крыльце и курил.

— А кто их газом отравил? И как это случилось? — задал он очередные вопросы.

Сергей пожал плечами:

— Понятия не имею. Это не мой профиль. Мое дело — установить причину смерти, а вот уж кто там эту причину организовал и почему, это дело следствия. У них и спрашивайте, они должны это знать.

— Так не знают же ни хера! — со злостью выплюнул из узкогубого рта «качок». — Дела нет, «отказной» написали. Никто никого не ищет и ничего не выясняет.

«Вот мастера! — со злостью подумал Саблин. — Два явно криминальных трупа ухитрились в отказной материал упаковать! Учат их этому специально, что ли?»

— Ну, я-то тем более ничего не знаю. Мне не говорят, — усмехнулся он. — И когда отказной материал составляют, с судебными медиками не советуются, а то не дай бог мы скажем что-нибудь такое, после чего дело возбуждать придется.

«Качок» снова совершил рейс от крыльца морга к носатому боссу и обратно.

— Слышь, лепила… — снова завел он свою шарманку.

На этот раз Сергей все-таки прервал его.

— Сергей Михайлович, — сказал он, выпуская сигаретный дым прямо в лицо братку.

— Чего-чего? — не понял тот.

— Меня зовут Сергеем Михайловичем. Если хотите о чем-то поговорить со мной, обращайтесь ко мне по имени. И на «вы».

— Это… Сергей… Михайлович… — обращение по имени-отчеству явно давалось ему с трудом. — Ну, короче… Пацаны народ не жадный, когда дело своих касается. Велено передать: мы за ценой не постоим. Скажи, сколько. Нам надо точно знать, что с ними случилось.

Скажи, сколько… Интересно, а что будет, если назвать сумму? Сергей много раз слышал о том, что эксперты за взятки идут на преступление — разглашение содержания акта экспертизы, то есть тайны следствия, несмотря на то что письменно предупреждаются об ответственности за это. Но здесь следствия нет, следователем вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, так почему бы не сказать? Хотя сказать-то ему, в сущности, нечего. Раз не было возбуждено дело, стало быть, никто обстоятельств смерти Москаленко и Жолобова не выяснял, то есть обстоятельства эти так и остались никому неизвестными. Даже если бы Саблин и захотел заработать на вполне невинном нарушении, ему это не удалось бы. И снова накатила волна отвращения: брать деньги у тех, для кого слово «смерть» означает только путь решения проблемы, и больше ничего? А как же в зеркало потом смотреть?

— Я ничего не знаю, — твердо повторил он. — А если бы знал все равно не сказал бы. Не имею права. И вам это прекрасно известно.

«Качок» распахнул куртку, демонстрируя оружие.

— Ты… Вы с нами так не… — все-таки косноязычия в нем было больше, чем ума. — Не надо так с нами. Мы люди серьезные. Мы понимаем, что эксперты со следаками вась-вась, свои люди, короче. И если вы чего не знаете, так вам пять секунд, чтобы узнать.

— А чего вы сами-то у следователя не спросите? — невинно проговорил Сергей. — Он всяко больше меня знает, вы бы из первых рук информацию получили.

— Спрашивали, — «качок» недобро ухмыльнулся. — Только бабло зря потратили. Взять — взял, а сказать — не сказал. Тоже говорил, что не знает. Короче, мы даем бабки — вы даете информацию. Сроку — два дня. Иначе…

Он снова сделал выразительное движение плечами, чтобы Саблин, если он вдруг окажется слепым и тупым, все-таки обратил внимание на открытый распахнутой курткой пистолет. Ох, сколько этих движений плечами, черных кожаных курток и пистолетов всех систем и калибров перевидал Саблин за время работы в морге! Бандитские войны и всяческие разборки уже не первый год накрывали территорию столицы, криминальные трупы доставлялись в Бюро с завидной регулярностью и в изобилии, соответственно, и лица, интересующиеся результатами экспертизы и ходом следствия, появлялись на территории Бюро систематически. В первый раз столкнувшись с этим, Сергей растерялся, но ко второму визиту бравых парней на черных джипах уже был готов, а на третий раз, опробовав продуманный заранее стиль общения и некоторые приемы ведения переговоров и убедившись в их эффективности, перестал реагировать на появление братков. Пришли — и пришли, они спросили — я ответил, они потребовали — я отказал, они угрожают — я веду их поближе к трупам, поговорили, расстались. Вот такая модель.

Ну что ж, подумал Сергей, так — значит, так. Будем разговаривать.

— Холодно, — равнодушно произнес он, поворачиваясь к двери, ведущей в помещение морга. — Если хотите попробовать договориться — давайте зайдем внутрь. Только не все. Человека три, не больше.

Очередной поход к боссу закончился тем, что к Сергею подошли трое: «качок», еще один серьезного вида мужчина с солидным брюшком и сам босс, носатый и темноглазый. Не говоря ни слова, они прошли вслед за Саблиным внутрь, до самой двери, ведущей в помещение, где стояли каталки с зашитыми после вскрытия, но еще не убранными в холодильник трупами. Сергей гостеприимно распахнул дверь и пригласил «гостей» пройти за ним.

— Больше нам поговорить негде, — нагло солгал он, — в ординаторской врачи, в секционных идут вскрытия, присутствие посторонних там строго запрещено. Так я вас слушаю внимательно.

«Качок» моментально сделался приятного серовато-зеленого цвета, а босс и пузатый мужчина сумели сохранить невозмутимое выражение лица только в течение примерно десяти секунд, на большее их не хватило. Взгляду некуда было упереться, куда бы ни повернулся глаз он неизменно натыкался на обнаженный труп с длинным, зашитым через край грубыми крупными швами секционным разрезом. Почти все трупы имели вид не особо презентабельный уже в силу самого события преступления, а уж после вскрытия… Да в таком количестве.

— Я вас слушаю, — спокойно повторил Сергей, прерывая явно затянувшуюся паузу. Он хорошо знал и по собственному опыту, и по рассказам коллег, что люди из криминального мира, ведущие себя в обычной жизни нагло и напористо, в моргах теряют свою обычную самоуверенность и апломб. То, что сам Саблин называл: «пальцы веером — сопли пузырем», рядом с изуродованными трупами быстро превращалось в затравленность и робость.

Вот и пусть попробуют давить на него здесь, среди каталок и мертвецов.

Через три минуты визит был окончен. Гости пробормотали что-то невнятное и быстро ретировались. Самым странным было то, что мужчина с брюшком на прощание повернулся к Сергею и сказал:

— Извините, доктор. Погорячились. Будьте здоровы.

Саблин стоял на крыльце и смотрел, как братки рассаживаются по джипам и уезжают. «Вот такие у нас издержки профессии, — подумал он. — Никому ничего не должны, ни у кого ничего не просим и не берем, а на нас постоянно давят, что следователи с операми, что бандюки, и всем что-то надо, и все требуют, угрожают, деньги суют, договориться пытаются. А в народе про нас еще и бредни всякие рассказывают, дескать, все судебные медики сплошь пьяницы и циничные идиоты. Вроде ничего плохого не делаем, честно выполняем свою работу, любим профессию, повышаем квалификацию… Чего ж на нас все шишки-то валятся? Правильно я сделал, что завел этих придурков в морг. Отличное средство, хотя лично я не понимаю, как оно срабатывает».