Обратный отсчет

Мандец… Осталось еще чтоб через пару дней в ночи явился Полковник и выпрыгнул из моего окна, заявив, что у него теперь в башке голоса. Точно ненормальная семейка. Может, неспроста именно этих двоих я ухитрился отправить в путешествие.

— Отец… Но Боре надо…

— Я сказал, пошли вон! — Рявкнул Романовский.

Ангелину и Толика в один момент будто ветром сдуло. Всё-таки, конечно, есть это у Полковника, несомненно. Его способность производить на окружающих соответствующее впечатление.

Даже Толик, который знает, кто перед ним, беспрекословно рванул сейчас из комнаты. Но не из страха. Мне кажется, этот парень настолько одержим идеей прихода Разрушителя, что ни черта не боится. Он послушался распоряжения только потому, что автоматически наделил Сергея Сергеевича правом приказывать. Мощно, конечно…

— Итак… — Полковник подошел к креслу, в котором только что сидела его дочь, плюхнулся, сложил ногу на ногу и снова уставился на меня. — Ты жив.

Эта фраза в его исполнении прозвучала как-то сомнительно. Непонятно, огорчает данный факт Романовского, восхищает или злит.

Я, если честно, испытывал огромное желание сказать то же самое. Мол, ничего себе, вы вернулись в целости и сохранности. Но сдержал порыв. Хотя очень интересно было выяснить подробности. Как минимум, что повлияло на возвращение.

Чисто теоретически, могу предположить, это тот взрыв сработал. Наверное, его сила была настолько велика, что Романовского выдернуло из… да где бы он не находился. Его просто выдернуло обратно.

Однако, пока Полковник заведен, я решил придержать вопросы. Пусть человек выскажется, выплеснет гнев. Его можно понять. Наверное. А вот уже после этого непременно расспрошу. Впрочем, учитывая любовь Сергея Сергеевича к исследованиям, он и сам должен быть заинтересован в очередном эксперименте. Тем более, раз уж объектом стал он сам.

— Вы хотели бы другого исхода? — Спросил я с усмешкой. Правда, усмешка вышла у меня немного невеселая.

— Я хотел бы… — Ликвидатор вдруг опустил ногу, которая только что лежала сверху другой ноги, и резко подался вперед. Его руки сжимали подлокотники кресла, словно Романовский боялся, что если выпустит их, придушит меня. — Я хотел бы, чтоб ты перестал заниматься самодеятельностью и действовал строго по плану. Ты видишь, к чему приводят твои глупые, сумасшедшие поступки?! Видишь? Если бы ты не сопротивлялся отведённой тебе роли, уже давно все развивалось бы так, как надо. Тихо, мирно, спокойно. Без всего этого.

Ликвидатор сделал в воздухе жест рукой, видимо, намекая на случившееся.

— А какая моя роль? — Спросил я Полковника, точно так же, как и он, в наглую уставившись на него.

Только мой взгляд, боюсь, не был равнодушен. Думаю, там сто процентов было заметно ненависть. Я впервые кого-то по-настоящему ненавидел. Искренне. Не в порыве эмоций, не в минутном гневе. Это было осознанное, укоренившееся чувство. Поэтому я его не боялся, этого чувства. Не боялся, что снова что-то сотворю с Сергеем Сергеевичем.

Каждый раз, когда я отправляю людей в… ну наверное в ад… Я делаю это на эмоциональном всплеске. Сейчас этого нет. Всплеска нет. Есть четкое, основательное чувство, которое навсегда останется во мне. Я ненавижу Романовского Сергея Сергеевича. Это неизменно и непоправимо.

— Думаю, ты уже все понял. Да? По глазам вижу, понял. Ты ведь умный парень, Борис. Сообразительный. Но так долго играл роль дурака, что сам начал в нее верить. Вот это — точно не твоя роль. Уж не знаю, чего ты за нее так вцепился. Мне нужен официальный наследник трона, который займет законное место. Любые революции, знаешь ли, рано или поздно заканчиваются провалом. Меня не интересует идейная составляющая. Я не революционер. Меня интересует все, что можно использовать в своих целях. Ты — важный инструмент, Борис.

Ликвидатор успокоился. Просто в одно мгновение. Раз — и все. Нет больше злости. Он теперь говорил вполне нормально.

— Вам не кажется, что пора, наконец, сказать правду? — Спросил я. — Вы же видите, куда все зашло. Вчера я убил людей.

— Особистов. Твоих врагов. Разве ты не чувствуешь удовлетворения? Это же те самые сволочи, которые ловят подобных тебе.

Я молча смотрел на Романовского, пытаясь разглядеть на его лице признаки сарказма. Глумится ведь, сто процентов. Издевается.

Но нет. Не было там ничего подобного. А вот любопытство было. То есть он задал этот вопрос серьёзно. Без подтекста. Ему на самом деле интересно, не ощущаю ли я удовольствия от того, что уничтожил пару десятков особистов. Потрясающая логика. Я даже не вижу со стороны Полковника сожаления. А ведь погибли его подчинённые. Его сотрудники.

— Это люди. — Ответил я сухо. — Просто обычные люди. Их вины нет в том, что система работает именно так. Они живут в этой системе. Их вины нет вообще ни в чем. Уж если рассуждать с вашей точки зрения, то в первую очередь меня бы обрадовала ваша смерть. Или тот факт, что вы… Исчезли.

— Как интересно ты называешь случившееся со мной. Мы непременно обсудим мое исчезновение. Но чуть позже. Нам есть, о чем поговорить. А Система… — Ликвидатор опустил взгляд и покачал головой. — Система, которую создали мы сами. Ты хочешь правды? Ну хорошо. Давай. Начнем, пожалуй, с нее. Да и вообще… Сейчас я отвечу на твои вопросы. Но потом тебе тоже придется мне кое-что рассказать. Например, каким образом ты смог сотворить это со мной. Как? Почему я не знал, что у тебя открылась столь удивительная способность перемещать людей в места, существующие за пределами разумного.

Романовский вскочил с кресла, подошел к окну и замер там, сложив руки за спиной. Пялился он куда-то на улицу.

— Пожалуй, начну с самого начала. Да? Так будет правильно. Мы уже когда-то говорили с тобой о том, как и почему на самом деле началась Третья Мировая война. На тот момент псионики стали головой болью. Реальной головной болью. Да, это сильное оружие. Но что произойдёт, если две, три стороны столкнуться в схватке, используя таких солдат? Ты вчера видел лишь часть своих возможностей, уверяю тебя. Малую часть. И ты даже приблизительно не представляешь, что такое обученный псионик. Псионик, настроенный на войну. Ладно. Это очевидно и не требует объяснений. В общем, взрыв… Тот, первый… Все, что сейчас скажу, это лишь мои предположения, к которым я пришел путем долгих изучений огромного количества источников периода, о котором идёт речь. И путем долгого изучения самих псиоников. Для тебя не секрет, что я действительно их изучал. Плохо это или хорошо? В данном случае нет таких критериев оценки. Я хотел понять кое-что.

— Извините, — Перебил я Романовского. — Не могли бы все вернуться в кресло. А то я вижу лишь вашу спину. Это, знаете ли, нервирует.

— Хочешь видеть мое лицо? — Ликвидатор повернулся и посмотрел на меня с очередным выражением любопытства. — Думаешь, так сможешь понять, говорю ли я правду? Борис… Я поднаторел в том, чтоб врать исключительно хорошо. Иногда даже сам себе верю в такие моменты. Но… Выполню твою просьбу. Видишь, я максимально настроен на доверительный диалог.

Я молча наблюдал, как Сергей Сергеевич отошел от окна и вернулся к креслу. Садиться обратно он не стал. Замер, опираясь рукой на спинку.