Обратный отсчет

Вчера как-то не сильно заострил внимание на данном нюансе. Думал, типа посттравматический синдром так проявляется. А сейчас вот уже реально напрягся. Нет эмоций. Вообще никаких. Даже чувство сожаления о содеянном ушло. Просто пустота внутри и все. Голая степь, по которой то в одну сторону, то в другую перекати-поле кувыркается.

Это ненормально. Я же, блин, человек. Я должен хоть что-то чувствовать.

Не успел одеться, как в дверь постучали и на пороге возникла Романовская. Каменное лицо, одежда с иголочки, прическа и высокомерный взгляд. Ну эта, похоже, начала приходить в себя.

Хотя бы ее чудаковатое детское поведение закончилось. Сейчас бы оно очень некстати было. По большому счету, спасибо Толику, что он сократил этап «взросления» Романовской как псионика. Раньше, вроде бы, подобным образом учили детей плавать. Читал в какой-то статье. Сажали в лодку, отплывали подальше от берега и выпихивали за борт. Типа, плыви, если хочешь жить. И ничего, плыли. Вот так же с Романовской сделал Толик.

— Отец ждет нас в кабинете. Сказал, прежде, чем уедете из дома в лабораторию, он должен что-то сообщить.

— Мы уедем? — Удивился я. — Тебя в составе нашей компании не будет?

— Нет. Мне велено оставаться дома. Поторопись. Он сказал, разговор важный.

Не дожидаясь моего ответа, Ангелина сразу развернулась и вышла из спальни.

— Чет она какая-то… Слишком спокойная. — Толик настороженно посмотрел ей вслед. — Как кукла, честное слово. Может, у нее стресс проявляется через безразличие?

— Есть такое. — Согласился я.

За несколько минут, которые Ангелина провела в комнате, успел оценить ее состояние. Толик прав. Девчонка словно отключилась от внешнего мира. Она говорит, ходит, но все это… как-то механически. Защитная реакция? Но я бы не сказал, что у Лины слабая психика. Наоборот. Мне казалось, она способна вывезти любую ситуацию. Да и отец ее воспитывал как солдата. Со своими особистами и то, наверное, мягче ведет себя.

— Мне подождать тут? — Спросил Толик, глядя на меня снизу вверх. Он по-прежнему сидел на полу.

— Да. В лабораторию со мной поедешь. Сейчас, узнаю, что там хочет господин Романовский, и тогда рванем. В гостиную спускайся. Жди там.

— А если он будет против? Ну… Что я с вами. Меня ведь никто не звал. — Толик вопросительно поднял брови. Хотя по его лицу я видел, что ему очень сильно хочется оказаться в столь легендарно месте, как Особый отдел. Пусть даже репутация у этого места среди псиоников ужасная.

— По хрену. — Ответил я пацану, а затем вышел из комнаты.

Спустился вниз и сразу направился в кабинет. Полковник вместе с девчонкой уже были там.

— Проходи, Борис. — Ликвидатор кивнул на свободное кресло.

Судя по напряженной атмосфере, которая ощущалась, премирения между родственничками не произошло. Подозреваю, такого уже и не будет.

Второе кресло было занято Ангелиной. Она сидела с прямой, ровной спиной, глядя вперед. Ну реально настоящая кукла. Будто палку проглотила.

Я подошел к креслу, сел. Уставился на Сергея Сергеевича. Даже интересно, что за новость он хочет сообщить. В последнее время с новостями какая-то серьёзная проблема. Они все чаще одна хуже другой.

— Значит так, — Полковник замер рядом со столом. Он в отличие от меня и девчонки садиться не торопился. — Не буду ходить вокруг да около. Сейчас у нас два Псионика-универсала. Теперь это больше не тайна. Хотелось, конечно, все сделать более спокойно, без спешки. Но…

Ликвидатор замолчал и многозначительно посмотрел на меня. Видимо, это была «благодарность» за чрезмерную активность Толика. Умрешь, конечно. Я вообще в этот момент, между прочим, валялся овощем и ни черта изменить не мог. Надо было думать башкой, прежде, чем впутывать родную дочь во всю эту историю. Ищет теперь крайних.

— Впрочем, чего уж об этом. Как вышло, так вышло. Перейдём к самой главной части нашего разговора. — Ликвидатор перевел хмурый взгляд с меня на Ангелину.

В тот же момент я понял, сейчас мы услышим нечто крайне неприятное и, возможно, нервирующее. Причем, Романовского волнует в данном случае реакция дочери. То есть, скажут нам какую-то редкостную хрень.

— На сегодняшний день тебе, Лина, шестнадцать. Борису четырнадцать. В Империи возраст совершеннолетия наступает, как вы помните, в восемнадцать. Но есть пункты, которые доступны законопослушным гражданам на два года раньше. Вождение автомобиля, алкоголь и…

— Да вы охренели! — Я вскочил на ноги, с грохотом откинув кресло.

Меня переполняла злость. Можно было бы, швырнул бы это кресло не назад, а Романовскому в голову. Жаль, что без участия Ликвидатора на данном этапе не обойтись. Он еще не договорил, а я уже понял, о чем идет речь.

— Что происходит? — Лина растерянно посмотрела сначала на меня, потом на отца.

Ну хоть какая-то эмоция с ее стороны. Впрочем, сейчас, думаю, она тоже взорвется.

— Что происходит?! Ты тормоз? Твой безумный папочка собирается нас поженить! Голову включи, блин! С шестнадцати лет можно бухать, ездить на тачках и заключать брак, если для этого имеются весомые причины! И не только «залет» между прочим. Но и сильное желание родителей, которые являются представителями дворянства.

Я замер напротив Ликвидатора, сжав руки в кулаки. Главное, оставаться спокойным. Главное, не сотворить какой-нибудь ерунды. Сецчас это вообще будет не вовремя. Но… Черт. Придушить его хочется! Он с самого начала это продумал, сволочь. С самого начала. Законного наследника мало. Вернее, его, конечно, хватит, чтоб захватить власть и сместить Императора. Но вот контроль за этим наследником. Ликвидатору ведь нужен контроль. Он решил нас поженить! Охренеть.

— Борис, сядь. — Спокойно велел Романовский. — Сядь и выслушай. Я предлагаю настоящий договор, который мы с тобой заключим. Поверь, тебе это тоже будет выгодно. Особенно, в свете всего происходящего.

— Вы больны. Вы реально очень серьезно больны. — Я покачал головой, недоумевая с двух вещей.

Первое — я думал, что Романовский псих. Нет, ни черта подобного. Он — ПСИХ! Это же надо такое придумать. Уверен на сто процентов, идея организовать династический(обоссаться можно) брак, появилась у Сергея Сергеевича не сейчас. И не вчера. Она у него была сразу. Как и та часть плана, в которой я становлюсь долбанным императором долбаной империи.

Второе — почему Ангелина молчит? Просто сидит и молчит, блин! На нее это не похоже. Прежняя Романовская уже орала бы не своим голосом, швырялась предметами, до которых смогла бы дотянуться, и проклинала бы папочку по чем зря.

— Борис, еще раз говорю. Я предлагаю полноценный договор. Думаю, сейчас уже можно говорить открыто обо всем. О большей части ты догадался сам. Да, ты — сын императора…

В этом месте впервые за последние несколько минут на лице Романовской появилась эмоция. Это было удивление. Но не ярко выраженное. Она будто просто не смогла сдержать эмоции, потому что ну о-о-о-очень охренела. То есть факт предстоящего замужества ее не пугает, ей плевать, а мое родство с правящей фамилией — ну ничего б себе!