Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

* * *

В княжение сына и преемника Михаила Александровича, великого тверского князя Ивана Михайловича, в Тверском княжестве, в условиях острой классовой борьбы, происходил процесс дальнейшей политической концентрации. Борьба Ивана Михайловича с удельными князьями Тверской земли (холмским и кашинским) закончилась подчинением последних его власти [2125] .

Характерны новые приемы великокняжеской политики, к которым прибегал Иван Михайлович для того, чтобы принудить других князей Тверской земли признать свою власть. Во-первых, он заставил тверских великокняжеских бояр, связанных вассальными договорами с тверскими князьями — потомками Михаила Александровича разорвать эти договоры со всеми, кроме него самого. По словам летописи, князь Иван Михайлович захотел «свою братью обидети» и велел «бояром своим целование сложити к своей братьи…» Не могли изменить решения Ивана Михайловича ни ссылка его братьев на то, что его действия противоречат завещанию их отца великого тверского князя Михаила Александровича («не по грамоте отца нашего твои бояре к нам сложили целование…»), ни вмешательство в дело вдовы покойного князя Михаила. Иван Михайлович отвечал своим братьям: «бояре сложили к вам целование по моему слову». Собственно говоря, это означало не что иное, как признание Иваном Михайловичем Тверского княжества своей «вотчиной», подлежащей передаче по наследству его потомкам по прямой нисходящей линии (минуя родственников по линии боковой). Такой существенный в жизни Тверской земли акт, аналогичный завещательному распоряжению, сделанному в отношении великокняжеского стола Дмитрием Донским, вызвал протест других тверских князей. Неслучайно летописи говорят, что «оттоле нача великий князь вражду въздымати на свою матерь, и на свою братью… начя на них нелюбие держати». Нарушались правовые основы удельной системы.

2125

А. Е. Пресняков, Образование Великорусского государства, стр. 214–219; А. Н. Насонов, Монголы и Русь, стр. 141–142.

Другое нарушение старинных политических порядков великий князь тверской допустил, отказавшись прибегнуть к суду тверского епископа по вопросам, связанным с разделом территории Тверской земли между местными князьями. Когда Иван Михайлович отнял некоторые владения у своего брата князя Василия и передал их своему племяннику Ивану Борисовичу, а от Василия приехал к великому князю епископ Арсений, «прося суда обчего», великий князь заявил: «суда ти о том не дам» [2126] . Это была претензия местной великокняжеской власти на право совершать переделы владений между удельными князьями.

2126

ПСРЛ, т. XVIII, стр. 148–149; т. XI, стр. 183–184; т. XV, вып. 1, стр. 176–177.

Как уже было указано, тверской великий князь Иван Михайлович сумел укрепить свою власть. И это несмотря на то, что наиболее сильного из удельных князей Тверской земли — Василия Михайловича кашинского поддерживал великий князь московский Василий I. Еще надолго сохранило Тверское княжество свою независимость от княжества Московского.

Нижегородские князья и после утраты политической самостоятельности не прекратили сопротивления московской великокняжеской власти. В борьбе за возвращение своей «отчины» они прибегали к содействию татар. Племянник нижегородского князя Бориса Константиновича Семен Дмитриевич сделал в 1394 г. попытку вернуть Нижегородское княжество с татарской помощью. Князь Семен подошел к Нижнему Новгороду с ратью, в составе которой была тысяча татар. Нижегородские «люди горожане» во главе с тремя воеводами «затворишася в городе», приготовившись к его защите. После первого сражения татары вынуждены были отступить, но затем снова приступили к Нижнему Новгороду. Три дня продолжалась перестрелка, а затем татары уговорили нижегородцев заключить с ними мир и пустить их в город, дав при этом обещание «крестьян не грабити, ни заимати». Обещание было нарушено, и, войдя 25 октября 1394 г. в город, татары начали грабить жителей: «…пограбиша всех крестьян от болших и до менших, и нагых пускаху, и град весь взяша, и до конца пограбиша, и всякого имения без числа поимаша». Князь Семен снял с себя ответственность за ограбление нижегородского населения, заявив: «не аз есмь створивый се, но татарове, в них же аз не волен, а с них не могу» [2127] . Через две недели после взятия Нижнего Новгорода татары, получив известие, что против них готовится поход московской рати, бежали вместе с Семеном Дмитриевичем из города.

2127

ПСРЛ, т. IV, стр. 101–102; т. V, стр. 247.

После этого брат московского великого князя Василия Дмитриевича Юрий во главе московского войска разгромил Болгары, Жукотин, Кеременчук и Казань. Поход продолжался три месяца. Летопись подчеркивает, что русская рать впервые проникла так далеко в глубь татарских владений: «никто же не помнить толь далече воевала Русь Татарьскую землю». Обратно русское войско вернулось с большой добычей («и възвратишася с многою корыстью») [2128] .

Князь Семен нашел убежище в Орде. По-видимому, он делал новые попытки скопить там военные силы, чтобы вернуть Нижегородское княжество. В 1401 г. великий князь Василий I послал своих воевод захватить семью Семена Дмитриевича, с тем чтобы таким путем заставить покориться его самого. Московские воеводы отправились с великокняжеской ратью в «Татарскую землю», где и настигли жену и детей князя Семена. «Ограбив» их, они привели их в Москву, где те были взяты под стражу. Семен Дмитриевич, перешедший на положение беглеца и изгнанника («сам бо бяше тогда бегая по Татарскым местом»), узнав об аресте его жены и детей, о захвате московским великим князем его казны, обратился к Василию I с просьбой о помиловании («посла к великому князю с челобитием и с покорением»). Получив от великого князя разрешение на возвращение в русские земли с гарантией безопасности («опас»), Семен Дмитриевич приехал в Москву. Оттуда он и его семья были отправлены великим князем в Вятку, где князь Семен в том же году и умер.

2128

ПСРЛ, т. IV, стр. 101–102; т. V, стр. 247–248. В ряде летописей рассмотренные выше события иногда даются под 1398–1399 гг., а иногда повторяются дважды (под 1394 или 1395 гг. и под 1398 или 1399 гг.). См. ПСРЛ, т. VI, стр. 128 и 130; т. VIII, стр. 12; т. XI, стр. 163, 171; т. XV, стр. 461, 470.

Краткая характеристика Семена Дмитриевича, помещенная, в Симеоновской и некоторых других летописях, отличается двойственным характером. С одной стороны, летописец как будто осуждает суздальского князя за то, что он так настойчиво добивался восстановления на нижегородском княжеском столе и прибегал в этих целях к помощи ордынских ханов. «…Восмь лет по ряду в Орде служи четырем царем… а все то поднимая рать на великаго князя московскаго, како бы ему наити свою отчину, Новогородцкое княжение». Но, с другой стороны, в отзыве летописца о князе Семене нельзя не увидеть известного к нему уважения и сочувственного отношения. Автор с чувством симпатии говорит о его энергии, целеустремленности, скорбит по поводу бед, его постигших. «Сеи же князь в животе своем многы напасти подъят и многы истомы претерпе в Орде и на Руси, добиваяся отчины своея»; «и того ради мног труд лодъя, не обретаа покоя ногама своима, и не успе ничтоже, но акы всуе тружаяся» [2129] .

2129

ПСРЛ, т. XVIII, стр. 149–150; т. VI, стр. 131–132; т. VIII. стр. 75–76; т. XI, стр. 186–187; т. XX, стр. 219–220; т. XXIII, стр. 138–139; т. XXIV, стр. 168–169.

Подобная двойственность в оценке личности и деятельности мятежного суздальского князя вполне понятна для летописца XV в. На его глазах совершалось объединение Руси. Падали когда-то независимые русские княжества. Лишались своих владений местные князья. И даже видя (конечно, глазами своего класса, класса феодалов) положительные стороны всего, что было связано с преодолением политической раздробленности, летописец не мог равнодушно относиться к печальной судьбе близких ему по социальному положению и идейному облику представителей господствующего класса, которые делались жертвой неумолимого хода истории, но при этом не сдавались.

Дав отпор выступлению князя Семена Дмитриевича, правительство Василия I на некоторое время укрепило свои позиции в пределах Нижегородского княжества.

Взаимоотношения между Московским и Рязанским княжествами были определены специальной договорной грамотой, составленной Василием I и рязанским князем Федором Ольговичем в 1402 г. [2130] По этому договору рязанский князь был лишен права самостоятельно (без ведома Василия I) регулировать свои отношения с правителями как Литвы и Орды, так и соседних русских княжеств, наконец, уделов Рязанской земли. Зависимость последней от московского правительства становилась настолько реальной, что потребовалась специальная оговорка о невмешательстве московского князя во внутренние дела Рязанского княжества и о неприкосновенности рязанских территориальных границ [2131] .

2130

ДДГ, стр. 52–55, № 19.

2131

Л. В. Черепнин, указ. соч., ч. 1, стр. 83–84.

Важным фактором, влиявшим на положение отдельных княжеств в общей политической системе Северо-Восточной Руси в конце XIV — начале XV в., была внешнеполитическая обстановка. К ее анализу и следует обратиться.

§ 8. Русско-литовские и русско-ордынские взаимоотношения в конце XIV — начале XV в.

Объединение русских земель в конце XIV — начале XV в. происходило в очень сложной внешнеполитической обстановке. Два главных вопроса — литовский и ордынский определяли направление политики русских князей. Великий князь литовский нуждался в союзе с великим князем московским для борьбы с общими противниками: польским королем Ягайлом, поскольку польская корона после унии с Литвой 1386 г. стремилась поглотить земли Литовского княжества, и с Золотой ордой.

С самого начала своего княжения московский великий князь Василий Дмитриевич стремился мобилизовать силы против восточной, ордынской опасности. Одновременно с этим он принимал меры к организованной защите западных границ Московского княжества от возможных набегов литовских войск. В 1390 г. Василий I заключил договор с серпуховско-боровским князем Владимиром Андреевичем [2132] . Главная задача договорной грамоты заключалась в распределении между обоими князьями политических и военных функций. Великокняжеская власть брала на себя задачу обороны восточных границ Московского княжества. На долю удельного князя Владимира Андреевича падала организация сопротивления агрессии литовских феодалов с запада. Поэтому в удел ему Василий I дал Ржеву, пограничный город, на который одновременно претендовали и Московское, и Тверское княжества, и Литва [2133] .

2132

ДДГ, стр. 37–39, № 13.

2133

Л. В. Черепнин, указ. соч., ч. 1, стр. 63–67.

Взаимоотношения московского правительства с Ордой в 90-х годах XV в. складывались для него благоприятно. Воспользовавшись поражением Тохтамыша, понесенным последним от войск Тимура, Василий I добился присоединения к Московскому княжеству княжества Нижегородско-Суздальского. В 1395 г., как об этом говорилось в специальном параграфе, Тимур нанес сокрушительный удар Золотой орде и, преследуя Тохтамыша, дошел до Рязанской земли. Разгром Золотой орды войсками Тимура был использован московским правительством, переставшим уплачивать ордынский «выход» [2134] . В 1398 г. Тохтамыш потерпел полное поражение от войск Тимур-Кутлуга и бежал в Литву. Тимур-Кутлуг стал ханом Золотой орды [2135] .

2134

А. Н. Насонов, Монголы и Русь, стр. 140.

2135

ПСРЛ, т. XV, стр. 457–458.

Между тем на русские земли надвигалась угроза со стороны Литвы. Вступая в союз с Витовтом, правительство Василия Дмитриевича хотело объединить русские и литовские военные силы для борьбы с Ордой. Но союз этот не мог быть прочным, так как литовское правительство претендовало на дальнейший захват территории Руси. В 1395 г. Витовт, распустив слух, что он отправляется в поход против Тимур-Кутлуга, неожиданно появился под Смоленском. Использовав усобицы смоленских князей, он обманом захватил их с боярами и отправил в Литовскую землю, «а самь посады пожьже и люди многи полони, и такь все княжение Смоленьское оузял за себе, и намисника своего посади…» В следующем, 1396 г. литовские войска разорили Рязанскую землю [2136] .

2136

ПСРЛ, т. XVII, стр. 46, 47.