Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

Через Муром и Владимир Василий II прибыл в Переяславль, где его, по данным ряда летописей, торжественно встретили мать, жена, сыновья «и вси князи и бояре его, и дети боярские, и множество двора его от всех градов». Летописи подчеркивают, что в связи с возвращением из плена великого князя «бысть радость велика всем градом русскым» [2312] . Я уже указывал, что приведенная летописная версия является тенденциозной и верить ей нельзя. Напротив, все говорит за то, что Василий II был встречен населением настороженно, а скоро он утратил точку опоры во всех общественных кругах. Его блок с татарскими феодалами и основанная на этом блоке политика вызывали всеобщее осуждение. Поддерживать великого князя скоро стало некому.

2312

ПСРЛ, т. V, стр. 268; т. VI, стр. 171–172; т. VIII, стр. 113–114; т. XII, стр. 65–66; т. XX, стр. 258–259.

17 ноября 1445 г. Василий II прибыл в Москву, и вскоре уже Дмитрий Шемяка организовал против него новый заговор. Он использовал при этом широкое недовольство населения и тем, что Василий II обещал уплатить в Орду большую денежную сумму (доходившую до 200 тысяч рублей серебром), а теперь этот долг надо было покрыть, и тем, что великий князь привел с собой на Русь много ордынских князей, которых нужно было содержать. Летописи сохранили те призывы, которыми Шемяка привлекал на свою сторону лиц, враждебно настроенных к великому князю. Шемяка, по сообщению Ермолинской летописи, «почя крамолу воздвизати, и всеми людми мясти, глаголюще, яко князь велики всю землю свою царю (хану) процеловал и нас, свою братью» [2313] . Предлагая своим сообщникам свергнуть Василия II с великокняжеского стола, Дмитрий Шемяка указывал, что после этого можно будет не платить за него денег в Орду. «…Мысль князя Дмитрея Юрьевичя Шемяки» была якобы такова: «…что примати великаго князя, а царю не дати денег…» [2314] . Как рассказывают Симеоновская и некоторые другие летописи, захватив в свои руки Василия II, заговорщики заявили ему: «…се сътворихом христианства деля и твоего окупа; видевше бо се татари, пришедшии с тобою, облегчат окуп, что ти царю давати» [2315] . По сведениям Новгородской четвертой летописи, сообщники Дмитрия Шемяки, арестовав Василия II, предъявили ему следующие обвинения: «Чему еси татар привел на Рускую землю, и городы дал еси им, и волости подавал еси в кормление? А татар любишь и речь их паче меры, а крестьян томишь паче меры без милости, а злато и сребро и имение даешь татаром» [2316] .

2313

ПСРЛ, т. XXIII, стр. 152.

2314

Там же.

2315

ПСРЛ, т. XVIII, стр. 198.

2316

ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. 2, стр. 443.

Во всех приведенных летописных текстах представляют интерес три момента. Во-первых, отчетливо выступают основания, руководствуясь которыми народ осуждал поведение Василия II. Это — его близость к ордынским феодалам, обязательство удовлетворить запросы большой денежной суммой, пожалования им «в кормление» городов и волостей Северо-Восточной Руси. Во-вторых, ясно, что Дмитрий Шемяка и его сообщники, действуя в своих своекорыстных целях, старались изобразить себя борцами за общенародное дело, за интересы «всех людей», всего «христианства». И, в-третьих, надо отметить, что эта тактика заговорщиков, по-видимому, обеспечила им на какое-то время сочувствие не только узких групп феодалов, но и более широких кругов населения.

В Симеоновской и некоторых других летописях указывается также, что, помимо обвинений, предъявленных Василию II, о которых говорилось выше, Дмитрий Шемяка приписывал ему мысль о передаче хану Мэсквы и других русских городов и земель, за исключением Тверского княжества, якобы предназначенного стать великокняжеской «отчиной» («…царь на том отпустил великого князя, а он к царю целовал, что царю сидети на Москве и на всех градех русскых, и на наших отчинах, а сам хочеть сести на Тфери») [2317] . Невозможно допустить, чтобы в рассматриваемое время действительно существовал подобный проект. Орда была уже в это время слишком слаба для того, чтобы добиваться его реализации, а Русь достаточно сильна, чтобы помешать его осуществлению. Но Дмитрий Шемяка, для того чтобы организовать заговор против Василия II, мог распространять подобные слухи. Причем следует особенно подчеркнуть, что эти слухи должны были волновать не только представителей феодального лагеря, но и рядовых горожан, народ и прежде всего посадское население Москвы. Ведь только что оно приложило все усилия к тому, чтобы в июле 1445 г. отстоять Москву от татарского набега, и вдруг теперь Москве — столице Руси — грозит участь сделаться одним из ханских улусов, причем этому содействует сам великий князь московский! Можно думать, что такого рода настроения общенародного характера облегчили Шемяке его действия: устранение Василия II с великокняжеского стола, занятие им самим великого княжения, а главное — удержание Москвы в своих руках на сравнительно длительный срок (последнего не мог добиться отец Шемяки — князь Юрий Дмитриевич).

2317

ПСРЛ, т. XVIII, стр. 196.

Исходя из вышеизложенного, вопрос о социальной основе заговора Дмитрия Шемяки 1446 г. надо расчленить. Во-первых, необходимо обрисовать ту более широкую общественную среду, действуя в которой Дмитрий Шемяка мог осуществить свои намерения. Во-вторых, следует раскрыть социальный состав более узкого круга ближайших единомышленников Дмитрия Шемяки, опираясь на которых он реализовал свой план.

Лаконичные указания летописей на то, что Шемяка «почя всеми людми мястити», что «мнози же и от москвич в думе с ним бяху…», что ему принесла присягу «чернь» [2318] , являются достаточным показателем сочувственного отношения к Шемяке значительной части населения Москвы. Оно было явно обмануто выдвинутыми им лозунгами национальной борьбы и не смогло разгадать его действительных намерений.

2318

ПСРЛ, т. XXIII, стр. 152; т. XVIII, стр. 196.

Летописи определяют и состав ближайших единомышленников Дмитрия Шемяки. Это — князь Иван Андреевич можайский, ряд великокняжеских бояр (среди них в летописях названы в первую очередь Никита Константинович Добрынский с братьями и Иван Старков), гостей, старцев Троице-Сергиева монастыря. Дмитрий Шемяка и Иван можайский вошли в контакт с великим князем тверским Борисом Александровичем, который «бысть единомысленик с ними» [2319] .

Князь Иван Андреевич уже не в первый раз изменял Василию II. Последний весьма настороженно относился к можайскому князю. Не случайно по возвращении из татарского плена 17 ноября 1445 г. московский великий князь оформил докончание как с ним, так и с его братом, князем Михаилом Андреевичем верейским и белозерским [2320] . Но, несмотря на заключенный с великим князем договор, Иван Андреевич явился одним из наиболее активных участников сколоченного против него Дмитрием Шемякой оппозиционного блока — лицом, которому была поручена организация ареста и ослепления Василия II.

2319

ПСРЛ, т. XVIII, стр. 196.

2320

ДДГ, стр. 121–126, № 41–43; Л. В. Черепнин, указ. соч., ч. 1, стр. 133–137.

Великий князь тверской Борис Александрович был заинтересован в ослаблении московской великокняжеской власти. Такое ослабление позволило бы ему расширить территорию своих владений и укрепить политический престиж Тверского княжества. Зимой 1444–1445 гг., когда московские военные силы вели борьбу с Ордой Улуг-Мухаммеда, тверские войска «повоевали» 50 Новгородских волостей, разграбили земли около Бежецкого Верха и Торжка, захватили Торжок. После того как Василий II в августе 1445 г. был взят татарскими войсками в плен, Борис Александрович, «прислав своих воевод на Торжок, останок людей разгна и пограби, а иныя погуби, а иныя на окуп подая». В это время в Тверь было вывезено из Торжка 40 повозков «животов и товара московьского и новгородчкого и новоторьского», «а иныя павоскы потопиша в реце с товаром». Новгородский летописец подчеркивает, что за два года (1444–1445) военные силы, посланные великим князем Борисом Александровичем, разорили 80 волостей в пределах Бежецкого Верха и Заборовья [2321] . Перейдя к активному наступлению на пограничные с Тверским княжеством земли, в которых были заинтересованы не только новгородское правительство, но и великий князь московский, Борис Александрович вступил в связь с противниками последнего.

2321

НПЛ, стр. 426; ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. 2, стр. 440, 442.

У нас очень мало данных о том, по какой линии шел раскол московского боярства, часть которого примкнула к Дмитрию Шемяке, часть осталась верной Василию II. Я думаю, что изложенные мною выше (при анализе политической борьбы 30-х годов XV в.) соображения о двух группах бояр, выдвигавших две разных программы внутренней и внешней политики, остаются в силе и при рассмотрении событий 1446 г. Следует, мне кажется, при этом добавить, что теперь число сторонников Василия II должно было уменьшиться, ибо его военные неудачи привели к ослаблению Руси и ухудшению ее внешнеполитического положения.

Связь галицких князей с московскими гостями возникла не впервые при Дмитрии Шемяке. Брат последнего, князь Юрий Дмитриевич, брал у гостей и суконников в долг деньги [2322] . Во время борьбы с Василием II старшего брата Шемяки — князя Василия Косого гости и суконники «вскоромолили на… великого князя» (следовательно, поддержали его противника) и в знак протеста ушли из Москвы в Тверь [2323] . В 1446 г. гости явились участниками заговора, организованного против Василия II Дмитрием Шемякой. Чем объяснить такую позицию части гостей в отношении московского великого князя? Думаю, что по крайней мере двумя причинами: одной — более общего характера, другой — связанной с конкретной обстановкой 1446 г. Первая причина заключается в том, что, принадлежа к высшим слоям горожан, гости по своему экономическому положению и политическим интересам в значительной степени приближались к боярам, приобретали в собственность земли, населенные крестьянами, заражались боярскими интересами, принимали участие в боярских группировках. Политика московских великих князей (начиная с Дмитрия Донского), направленная к установлению непосредственной связи великокняжеской власти с горожанами, упразднение должности тысяцкого, тесно связанного с верхушкой купечества, — все это наносило известный ущерб прерогативам городского патрициата в лице гостей. Отсюда — колеблющаяся политика гостей и выступавших против московских князей, и нуждавшихся в их поддержке, ибо без такой поддержки вообще не могли развиваться города.

2322

ДДГ, стр. 77, № 30.

2323

Там же, стр. 104, № 36.

Взрыву недовольства гостей политикой Василия II в 1446 г. способствовали конкретные результаты его деятельности или, может быть, вернее, его бездействие как правителя и воина. Гости должны были, по-видимому, участвовать в доставке средств для уплаты выкупа за освобождение Василия II из татарского плена. Наплыв татар на Русь, размещение Орды Улуг-Мухаммеда в районе Среднего Поволжья затрудняли для гостей ведение торговли по Волге с Востоком. Наконец, в памяти у гостей были волнения посадского населения, имевшие место в Москве в 1445 г., в связи с поражением великого князя в бою под Суздалем. Вот конкретные поводы «крамолы» части гостей в 1446 г.

В третьей главе монографии я указывал на связь московских гостей со старцами Троице-Сергиева монастыря, выходившими в значительной своей части из боярской среды. Эта связь проявилась и в участии, принятом и представителями крупного московского купечества и троицкими монахами в заговоре против Василия II. Расположенный на территории Серпуховско-Боровского удельного княжества, Троице-Сергиев монастырь являлся местом пострижения для ряда бояр, часть которых была близка к удельным князьям. Не удивительно, что среди монастырской братьи оказались сторонники Дмитрия Шемяки, а самый монастырь стал ареной, где разыгрался наиболее драматический эпизод «Шемякиной смуты» — захват заговорщиками великого князя, который затем был ослеплен в Москве.