Обречённые. Том 1

Наконец, взялись за связь. Нашлись у Петровича и кабеля, и древние полевые телефоны, мастер и сам не знал, откуда и зачем три десятка аппаратов и несколько мотков кабеля привезли на завод. Рации, конечно, понравились бы Забойщику больше, капитан долго кривил физиономию. Но потом — признал. Радиосвязь подавят почти сразу, как перехватят первое же сообщение: за прошедший век радиоэлектронная борьба шагнула в заоблачные выси. А с телефонами всё не так просто. Конечно, для манёвренной войны не лучший вариант — но задача у них другая. Не плести кружева манёвров на тысячекилометровых пространствах, а вцепиться в развалины — и стоять насмерть, выигрывая бесценное время. Значит, с позиции — ни шагу. И вот тут телефоны — самое оно. Хорошо, что Петрович и Ярцефф на пару сообразили, как подсоединять кабеля, как защитить их от пуль и осколков, замаскировать, чтобы по ним не ударили сразу же.

Мэтхен улыбнулся. Подкупольский народец был в шоке, когда узнал, что можно переговариваться на расстоянии в километр, и не орать во всю глотку. До них никак не доходило, что такие запросто делали их предки. И не только эти старинные, примитивные по нынешним временам, телефоны, как и «пещерные» в век плазмострелов автоматы и пулемёты. Они вышли в космос через пятнадцать лет после чудовищной войны, а теперь безо всяких войн люди третий век не могут выйти из Солнечной системы.

Так что же случилось, почему эти титаны оставили после себя… подкуполян? Мэтхен не понимал. Но историком он стал не зря, а потому знал: такие вещи сами не происходят. Что-то было, определённо. Но что? Похоже, это и есть главное табу Свободного Мира, а история России — это просто страховка, как сказал бы Ярцефф (или, тогда уж, Ярцев?), дальние подступы. Чтобы не подошли слишком близко к Главной Тайне…

Тогда уж ещё крамольный вопрос, за который полагается не Резервация, а сразу электрический стул: не связана ли эта тайна с другой — тайной Великой Чистки?

…тонкий тихий свист, сперва едва слышный, быстро нарастал. Вот он перерос шум крови в ушах, вот прорвался сквозь шелест дождя, вот заслонил собой немногие ночные звуки, перерос сперва в вой, потом в рёв. Не поняв, а как-то догадавшись, что это, Мэтхен схватил трубку.

— Осина, я первый! — взволнованно произнёс он. — Слышу шум! Это они… ракеты! Как понял?

— Понял хорошо, ракетная атака, — отозвался Ярцефф, голос был спокоен и безмятежен. — Передавай всем — боевая тревога, занять позиции по плану. Я скоро буду.

«А ведь это война, не шутер по инфоцентру, — отстранённо подумал Мэтхен, и сам поразился накатившему спокойствию — будто Ярцефф передал его по телефону. Было лёгкое волнение, но не страх. До первого разрыва? — Если достанут, не выйдет нажать на Restart».

Ночная тишина спала, будто и не было. Завод ожил, по грязным канавам, исполняющим обязанности окопов, понеслись вестовые, тишину вспороло хлюпанье грязи под ногами, лапами и ластами, кто-то на кого-то матерился, с едва слышным металлическим гулом катились по рельсам тележки с пулемётами, выдвигаясь в «доты». Пронёсся один из отделенных, в двух руках, осторожно придерживая третьей, с двумя клешнями, он тащил здоровенную трубу гранатомёта.

Прочертив огневеющую трассу, что-то огромное, ревущее, как целая толпа мутантов, с оглушительным грохотом взорвалось в центре посёлка, с неба стали сыпаться камни, искорёженное дерево, какая-то труха. Как всё-таки хорошо, что тех, кто не мог участвовать в бою, загнали в заводские подвалы. Там их не достанут ни снаряды, ни мины. Бомбы и ракеты, конечно, одолеют перекрытия. Но не сразу: только после того, как враги сообразят пустить в ход бетонобойки, нащупают убежища и эти самые «бункер-бастеры» подвезут.

Ослепительная вспышка, перешедшая в тревожные багровые всполохи, пронзила дымную мглу, стегнув по глазам. Долей секунды позже ударил по ушам тяжкий грохот, свистнули над головой осколки и обломки. Следом ахнуло ещё раз — теперь уже на территории комбината, с грохотом, но почти не слышно из-за звона в ушах, рушатся перекрытия и своды цехов. Свистнул над головой раскалённый осколок — и налитая ночью чёрная лужа чадно вспыхивает, грязно-розовая пена исчезает в пламени. Горят и другие лужи, их пламя подсвечивает мрак багровым, но видимость становится только хуже: пламя добавляет к смогу просто облака густого дыма. Гарь ест глаза, дерёт ноздри, щиплет гортань…

Звонит телефон. Звон угадывается не по звуку, а по дрожанию трубки: уши будто ватой заложило. Но всё-таки не до конца. Сквозь грохот и треск с того конца провода прорывается голос Забойщика:

— Первый, не заснул там? — Капитан Ярцефф спокоен, как танк: ему-то вся эта свистопляска не впервой. — Как обстановочка? Потери?

Глупый вопрос: грохочет так, что и мёртвый бы проснулся. Капитан спросил только для того, чтобы отвлечь Мэтхена от собственных страхов.

— Отмечено три взрыва на заводе и шесть в посёлке. Потери уточняю. Гуг!

— Я! — мохнатый грамотей нешуточно боится — но готов. Юркий, маленький, шустрый, в грязи почти незаметный: лучшего посыльного не придумаешь.

— Пробеги узнай, какие потери?

Посыльный, для которого окоп полного профиля был целым каньоном, вернулся через пару минут.

— У нас Бодя Обжора ранен, лапу ему посекло, ещё двое контужены, остальные целы. Готовы открыть огонь по приказу.

Мэтхен потянулся к телефону — докладывать. На другом конце провода, замаскированный так, что не разглядишь даже в упор, Ярцефф удовлетворённо хмыкнул. Изматывающие тренировки окупились: в остальных взводах получили осколки в голову всего двое, да еще десять ранены, обожжены, контужены, но драться — могут. Если бы все остались в посёлке, половину накрыло бы в их хибарах. Прямо во сне. Ну, или у краников — того барака, куда каждый вечер раньше наведывались две трети взрослых, да на всю ночь и оставались, не стало. Придётся местным привыкать к трезвому образу жизни. Вот что война с людьми делает: этак они и вовсе пить бросят… Ну, не все, конечно — кто первый бой переживёт.

— Оружие к бою! — скомандовал Ярцефф всем взводным. — Без моей команды не стрелять. Команда — подрыв мины на входе в посёлок.

Мину Ярцефф поставил самолично. Если припрётся колонна бронетехники, и задняя машина словит фугас, деваться им будет некуда. Тогда понадобится каждая найденная мина и каждый выстрел к гранатомётам. Разумеется, фугас гахнет так, что услышат все.

Для тех, кто войдёт в посёлок, это должно стать началом конца. Иначе наступающий день посельчане не переживут.

— …демократические процессы в Резервации набирают силу. Вооружённая оппозиция предприняла решительные действия. Они требуют изменения существующего, отжившего своё, строя и выдвижения в президенты Подкуполья (Podkupolye — местное название Резервации) Бубы Чокнутого (Buba Tshoknutiy). Этот выдающийся общественный деятель обратился к мировому сообществу с призывом о помощи. Вчера, после ратификации Акта о демократизации Резервации Европарламентом, президент Нессерле принял решение о вводе войск. «Мы выступаем в защиту жителей Зоны, — заявил президент на пресс-конференции. — Мы больше не можем терпеть нарушение прав и свобод в Резервации, террористические вылазки экстремистов, от которых страдают и наши граждане». Конец цитаты. И вот только что пришло сообщение о зверствах мутантов-убийц в Тересполе, Польская автономия. Наш корреспондент Вольдемар Ванвейлен, с места происшествия… Вольдемар?

— Вот за что люблю журналюг — умеют же врать! — усмехнулся коренастый, приземистый, но широкий в кости, полковник Наттер. Благородная седина на висках, орлиный нос с лёгкой горбинкой, пышные пшеничные усы — воплощённая сексуальная фантазия женщины средних лет, да и только. На вид ему лет пятьдесят — пятьдесят пять, иное дело, что по паспорту — под сто. Двадцать второй век на дворе, вот и продолжительность жизни подросла. Соответственно, подрос и пенсионный возраст, увы.

— Работа такая, — усмехнулся бригадный генерал Эрдхай Манун, командующий контингентом войск Еврофедерации в Резервации… Точнее, пока ещё на границах Резервации. — У них врать, а у нас…