Обречённые. Том 1

— Сэр, уничтожена вражеская огневая точка! — с едва заметным акцентом отчитался радист. Жить в Свободном Мире и не знать английского в двадцать втором веке невозможно, так что и сам акцент прорвался лишь от волнения. После ночных потерь со взятием посёлка это был первый настоящий успех. Непонятно, кстати, с чего им перед походом сказали, что у мутантов нет оружия серьёзнее палок и камней. Могли бы предупредить. А то высунулся обормот Франческо из люка, свежим радиоактивным сквозь противогаз подышать — и словил автоматную очередь в упор. А танкистам, между прочем, кевларовые доспехи не полагались.

Вот теперь пулемёт, такой же точно «Калашников», как и тот, первый, попал под огонь. Они-то вслепую били, машал не только воинам Свободного Мира: самим выродкам дальше пятнадцати метров ничего не видно. А на танке стоит новейший пеленгатор, засекающий выстрелы хоть пулемёта, хоть автомата, хоть снайперской винтовки. Ну, и гранатомёта, само собой, но таких тут пока не было. Определили расстояние — тридцать метров, ну точно, били на звук. Довернули башню — и влупили в упор главным калибром. Хорошо так влупили: осколки сыпались даже на броню, барабанили по крышке верхнего люка. Следом, довершая разгром, те же развалины окатил пулемёт. Врёте, уроды, не спасёт вас ни смог, ни завалы, ни грамотная, просто на удивление, маскировка. Всех выковыряем, отстреливать вас будем, как зрячие — слепых.

— Молодец, Имре! — по внутренней связи похвалил командир танка. — Чётко точку подавил!

Венгр-наводчик зарделся от удовольствия.

— Служу Свободному Миру! — отрапортовал он. — Командир, замечена ещё огневая точка! На три часа от нас, двадцать семь метров, несколько тварей засело…

— Фугасно-осколочными два раза!

— Есть фуга…

Договорить наводчик не успел: в запеленгованной щели что-то ярко, даже сквозь плотную пелену дыма и смога, полыхнуло. Миг спустя танк будто получил пинка от исполина, дёрнулся всем корпусом, по внутренней связи раздался и оборвался отчаянный крик горящего заживо командира. Разум Имре впал в ступор от неожиданности — но вбитые на учениях навыки не подвели: руки сами распахнули люк, тело выскользнуло из наполняющегося ядовитым дымом нутра машины. С противоположной стороны, как раз когда голова показалась из люка, прилетела ещё одна граната. Имре понял: останься он в машине ещё минуту — и запёкся бы в собственном соку на «сковороде» из обеднённого урана. А так только штаны задымились, да подошвы берцев оплавились. Ну, и лицо обожгло выхлопом взорвавшейся активной брони… Не смертельно. Но, чёрт возьми, как больно!

Ничего не видя, задыхаясь от дыма и смога, хрипя от боли в обожжённых щеках, Имре ссыпался на землю рядом с замершими гусеницами. Нижний люк был уже открыт — мехвод Штефан выпрыгнул раньше, да и падать ему было — ближе.

— Что встал, бегом давай! — крикнул он, ненадолго перекрывая рёв разрывов. — Сейчас боеукладка шарахнет!

Несмотря на боль в обожжённых веках, Имре сумел открыть глаза. Смог был плотнее, чем раньше: дым от горящего «американца» смешивался с непременным смогом и утренним туманом. Всё, что дальше пяти метров, расплывалось в этой щиплющей глаза взвеси. Поглядывая по сторонам, не выпуская из рук пистолет-пулемёт, Имре осторожно крался за водителем.

Боевая машина пехоты, которую они видели в разрывах смога минуту назад, вся перекосилась — взрывом у неё снесло пару катков справа — и лениво чадила, будто огромный мангал с шашлыком из человечины. Похоже, никто не успел выбраться из «Брэдли», когда в борта прилетело сразу три гранаты. Вон, одна пробоина: будто жерло вулкана в миниатюре, из которого сочится чёрный дым, а по временам вырываются тоненькие язычки пламени. Ловить нечего — там, внутри, ад. Только щёлкают о броню рвущиеся внутри патроны и снаряды.

А вот старинный, как говорят отцы-командиры, польской разработки «Оплот». Любопытно, тогда, почему сами-то поляки не считают его «родным», на какую-то Украину кивают? Ему прилетело прямо в боеукладку, и те, кто внутри, долго не мучились. Взрыв не сорвал башню полностью, но своротил её на бок, пушка опёрлась на груду битого кирпича и теперь поддерживала всю башню. Внутри тоже бушевало пламя…

— Много наших погибло, — проорал, заглушая грохот побоища, Имре.

— Не просто много, — в тон ему ответил Штефан. — Факовые беспилотники не засекли ни одного гранатомёта, а эти западню устроили. Фак, тут вся колонна полегла…

— А командование что думает?

— А ничего уже. Слышал подрыв сзади? Мощно так бабахнуло, я аж толчок почувствовал. Спорю на что угодно, старина Натер ни крикнуть, ни пукнуть не успел! Надо добраться до автоматчиков, пока до нас не добрались эти. Подозреваю, после Рудни нас тут маленько не любят.

Пригибаясь за развалины, двое шли вперёд. Если они ошиблись, это было самоубийством: вряд ли местные знают слово «плен»…

— Танкисты?! — прилетела сквозь смог фраза на английском. Ффух, свои… — Живо сюда!

Толком не видя, куда, Имре метнулся к завалу из бетонных обломков. Штефан немного промедлил… И больше уже не успел никуда.

Ту-ду-ду-ду-дух! Басовитый грохот раздался не так уж далеко, метрах в двадцати. Будто в замедленной съёмке Имре увидел, как будто взрывается голова Штефана, как вылетают кровавые клочья из спины, грудь прочерчивает пунктир здоровенных, палец просунуть можно, дыр. Последняя пуля попала в инстинктивно дёрнувшуюся руку — и только оторванная по локоть конечность упала наземь. Брызжущее кровью тело сбило с ног и швырнуло назад. Ещё одна очередь стегнула завал, свинцовая плеть прочертила развалины ещё и ещё раз.

Слушая, как над головой шелестят крупные пули, Имре вжимался в пыльные камни. Сверху сыпалось бетонное крошево, осколки больно жалили сквозь одежду. Больше всего на свете хотелось вскочить и бежать из этого ада прочь. Но Имре знал: это и нужно неведомым стрелкам. Если он побежит, хватит одной очереди.

Отбросив лежащий наверху кирпич, пуля зло свистнула прямо над ухом, волосы ощутили колебание воздуха. Имре вжался в камни пуще прежнего, он жалел, что не может зарыться в кирпичное крошево, он не замечал, что какой-то острый обломок больно впивается в бедро. О том, чтобы отстреливаться, не могло быть и речи.

…Огонь прекратился так же внезапно, как и начался. Раздался хриплый многоголосый рёв на каком-то неизвестном языке. Из мрака вынырнули оскаленные хари… Таких он не видел даже в фильмах ужаса. До сих пор стрелять приходилось в неясные абрисы, метавшиеся на грани видимости, или даже по сигналам пеленгаторов. Теперь бывшему менеджеру туристической фирмы, продававшей путёвки в Подкуполье, предстояло увидеть местных вблизи…

— Что за…

— Они это! — прохрипел сержант из охранения. Бронестекло забрала не выдержало попадания пули, пошло трещинами, а во время скачек по развалинам осыпалось стеклянной крошкой. Ему предстояло вволю надышаться воздухом Подкуполья, благо, дома ждали все чудеса медицины двадцать второго века… — Видят, суки, что брони не осталось! Приготовиться! И… Делай, как я!

Сержант вскочил первым — и саданул короткой очередью перед собой. Но вместо того, чтобы снова залечь, он бросился вперёд, балансируя на шатающихся обломках. На гребне завала он дал ещё очередь — судя по полному боли визгу, на сей раз попал. Это помогло: Имре вскочил следом и, поскольку так скакать по камням не умел, обдирая колени и добивая почерневшие от грязи штаны, пополз следом. Справа и слева кто бежал, как командир, кто полз, как танкист — через вал обломков перебирались остальные. Они запаздывали всего на миг, но запаздывали. Первый удар однорукому, зато двенадцатипалому монстру с куском рельса в руке нанёс сержант.