Обретение Энкиду

В таком духе я продолжал с полстражи. Потом учитель Бэлшуну начал выводить меня обратно, в нынешнюю жизнь:

– Я хочу, чтобы вы знали - то была прошлая жизнь. Сейчас у вас другая жизнь. Сейчас вы вернетесь в ваше нынешнее воплощение. Позвольте вашему сознанию вернуться в ваше тело. По хлопку... алеф... бейс... гимл!

Он хлопнул в ладоши. Я открыл глаза. Учитель Бэлшуну ободряюще улыбался мне, но я видел, что он растерян. Я и сам был здорово обескуражен. Мне почему-то было очень стыдно. Как будто меня застукали за онанизмом.

Я резко сел на кушетке. Голова у меня закружилась, и учитель Бэлшуну торопливо подхватил меня, не дав упасть.

– Тише, тише, друг мой...

– Что это было?
– спросил я, лежа в его объятиях и глядя на него снизу вверх умоляющими глазами.

– Только сон, - ответил он, почти матерински.

– Нет, это был не сон, - возразил я и забарахтался.
– Да пустите же, больше не кружится.

– Вы не упадете?

– Да нет, со мной уже все в порядке. Все прошло.

Он уложил меня обратно на кушетку и сел в ногах.

– Вы знаете, - упрямо повторил я, - что это не сон. Это подлинное путешествие. Такое же подлинное, как у всех остальных. Я был там. Я осязал этот склизкий пол, эти горячие шайки с водой, слюнявую бороду моего напарника... Слышал, как гулко отдается хохот по всей бане. Я был там! Я там был! Я был этим...

Мои губы искривила судорога. Я не мог больше говорить. Я чувствовал себя глубоко униженным.

Учитель Бэлшуну взял меня за руку.

– Друг мой, - проговорил он прочувствованно, - я удивлен не меньше вашего.

– Обещайте мне...
– пролепетал я.
– Обещайте, что об этом никто не узнает...

– Разумеется. Строго конфиденциально.

– И Цира... Цира тоже.

– Цира?
– Он поднял брови.
– Помилуйте! Вы стесняетесь Циры? Это все равно, что стыдиться медсестры! Она научный работник.

– Ну... Мы с ней... иногда... Мне бы не хотелось, чтобы она знала обо мне такое...

Он беспечно махнул рукой.

– Да бросьте вы! Цира может что-нибудь посоветовать. В конце концов, она может найти этому объяснение. Да и то, дружище, - он опять сжал мой локоть, - ведь это только одна из множества ваших жизней. Вы можете прийти ко мне на следующей седмице и мы с вами попробуем снова. Отправитесь в другую жизнь. Я уверен, что в вас воплощена очень древняя душа. Цира - та просто видит это. Я непременно приглашу ее на следующий сеанс. Она может углядеть что-то, чего мы с вами при всем желании разглядеть не в состоянии.

Я сдался.

– Ну, хорошо... Только мне бы не хотелось, чтобы Цира...

– Возможно, ваше новое путешествие доставит вам иные, более приятные воспоминания.

Я попробовал сесть. Мне это удалось. Голова больше не кружилась. Только на душе остался противный осадок. Будто банная мокрота пристала к пальцам и никак не хотела сходить.

Не ведая ни о какой банной мокроте, Мурзик, тем не менее, о моей ходке к учителю Бэлшуну проведал. Не иначе, как от Циры. Дня полтора вокруг меня вился, не знал, как подступиться. А потом вдруг незатейливо повалился мне в ноги и стал упрашивать, чтоб я и ему, значит, дозволил опять к учителю Бэлшуну сходить.

Я удивился. Поглядел сверху вниз на мурзиков толстый загривок.

– Что, Мурзик, еще в какую-нибудь жизнь попутешествовать хочешь? Может, ты в позапрошлом воплощении и вовсе министром был, а? А то и императором!

Мурзик поднял голову. На лбу у него осталось красное пятно.

– Не, - вымолвил он.
– Мне и та жизнь сгодилась, первая...

– Понравилось десятком командовать?

– Не, - снова повторил мой раб, - что там, командовать... Я, это... Я по сотнику стосковался. Ну так стосковался - мочи нет!
– Для убедительности Мурзик ухватил себя за рубаху и сжал пальцы покрепче.
– В груди все горит. Родное же сердце, близкий человек...

– У тебя точно не все дома, Мурзик. Я серьезно говорю. Этот твой сотник вот уж поколений пять назад как помер. Как ты можешь по нему скучать?

Мурзик упрямо мотал головой.

– Ну и пусть, пусть он помер, так ведь в той-то жизни, что у учителя Бэлшуну, - там-то он живой...

– Учитель Бэлшуну занят важной научной работой. Твоя прошлая жизнь ему совершенно неинтересна. Для науки перевоплощений серое бытие какого-то десятника, Мурзик, не представляет ни малейшей ценности.

– Ну... а если вы ему записку напишете? Вам-то он не откажет. А я уж за то... ноги вам буду мыть и воду пить, богами клянусь!

– Ты понимаешь, Мурзик, о чем просишь?

Мурзик безмолвно вылупил глаза.

– Ты понимаешь, Мурзик, что я не могу выставлять себя перед господином Бэлшуну потворщиком твоих рабских капризов?

Мурзик вздохнул, встал и уныло поплелся на кухню.

Оставшись один, я растянулся на диване. Стал думать, глядя в потолок. На потолке у меня жил паук. Ленивый Мурзик до сих пор не озаботился его снять, а кошке было все равно.

Я слышал, как Мурзик на кухне сюсюкает с этой хвостатой потаскухой.

Ладно. Положим, учитель Бэлшуну рассказал Цире о том, что я путешествовал в прошлое. И о моем позоре рассказал ей, конечно, тоже. А Цира, ложась под моего раба, поведала обо всем Мурзику.

А может быть, не обо всем...

С другой стороны, путешествие в позапрошлую жизнь может быть опасным. Более глубокое погружение во тьму веков, то, сё... Но не могу же я навсегда остаться бывшим банщиком!

– Мурзик!
– рявкнул я.

Мурзик появился в комнате. Он глядел себе под ноги и вообще всячески показывал свое уныние.

– Ты, наверное, считаешь, Мурзик, что мы, рабовладельцы, все как один изверги и негодяи, - начал я.
– Такое мнение глубоко ошибочно. Оно основано на твоем преступном прошлом, Мурзик.

Мурзик поднял голову. Он явно ничего не понял из сказанного.

Я нацарапал на обломке влажной глины записку. Просил учителя Бэлшуну уделить моему рабу еще толику времени. Мол, это связано с экспериментом над моими собственными путешествиями. Позволял, кстати, проводить с Мурзиком более жесткие опыты, чем со мной. Пусть учитель Бэлшуну не боится причинить этим мне ущерб, поскольку раб застрахован, да и срок гарантии на него еще не истек.

– Гляди, пальцами не затри, глина еще свежая, - наставил я моего раба.
– Завтраком меня накормишь, посуду приберешь - и можешь идти к господину Бэлшуну. И веди себя там прилично.

Мурзик просиял. Открыл рот - хотел сказать что-то, но подавился и передумал. Я видел, что он был счастлив.

Вечером следующего дня ко мне заглянул Ицхак. Просто так заглянул, посидеть, как он объяснил.

В трусах и майке я восседал на диване. Ноги мои, которые, по правде сказать, давно не мешало вымыть, нежились в тазу с горячей водой. Стоя рядом на коленях, Мурзик усердно отмывал их. Я шевелил пальцами, чтобы Мурзику было удобнее отмывать.