Обретение Энкиду

– Если б знать...
– проворчал я.
– А ты его не привораживала, а?

– Нет, - ответила она спокойно. Я видел, что мой вопрос ее не удивляет.
– Зачем мне это?

– Мало ли...

– По-настоящему меня интересует только моя работа, - твердо сказала девица.
– Если ты так дружен с нашим начальником, то попроси его не лазить ко мне под свитер, когда я занимаюсь вычислениями. И не опрокидывать меня раком на клавиатуру компьютера. Это компьютеру не полезно. Может пострадать информация. И хорошо бы он не заливал спермой мои записи, а то чернила расплываются. Передашь?

Я кивнул.

Она вырвала руку и ушла - бум-бум-бум - прямая, как палка, независимая, близорукая и яростная. И что только Иська в ней нашел, в кочерыжке этой?..

В дверь позвонили. Мы с Мурзиком оторвались от "Безумного киллера-5" и переглянулись. Я никого не ждал. Вообще не люблю поздних визитов, особенно если завтра предстоит идти на работу. В Вавилоне полно дармоедов и бездельников.

Звонок повторился. Мурзик приподнялся, чтобы идти к двери. Бросил на меня вопросительный взгляд.

– Открой, - сказал я, заранее сердясь. Кто-то рвался испортить мне мирный вечер с "Киллером".

Мурзик замялся.

– Так это...
– вымолвил он.

– Да ладно уж, - сказал я.
– Открывай.

Мурзик пошел в прихожую. Лязгнул замок. С порога донеслась возня, потом приглушенное хныканье и шепот.

– Кто пришел?
– крикнул я, не отрываясь от "Киллера". Как я и предвидел, безумный киллер оказался инопланетянином. Сейчас он обвивал клейкими щупальцами башню Этеменанки. Башня шипела и плавилась. Эффектно.

Из прихожей мне не ответили. Мурзик бубнил что-то тихое, успокаивающее. Потом шумно потянули соплями, и в комнату вошла Цира.

Она была в голубеньких джинсиках и кокетливой белой блузочке с кружавчиками вокруг шеи - мальчик-подросток. Хрупкая, чуть угловатая легкая горчинка в букете дорогого вина.

И...

– Инанна владычица! Цира, что у тебя с лицом?

Под глазом у Циры горел синяк. Глаз заплыл. Глядел из-под взбухшего века мертвой злобной красной щелкой. От ноздрей тянулись две кровавые полоски. По щеке и подбородку размазана засохшая кровь.

– Не видишь разве?
– сказала Цира. И уселась на диван, дернув лицом в злой гримаске.

– Мурзик!
– крикнул я.
– Горячей воды! Чаю!

– Да сам уж знаю...
– проворчал Мурзик.

"Уровень жалоб второй: много стал себе позволять, высказывает свое мнение..." - подумал я.

Цира неподвижно сидела на диване. Из-под отека смотрела "Киллера". Киллер неторопливо отрывал головы клеркам какой-то мебельной компании. Выстроил их у стенки и брал по одному.

Пришла кошка - посмотреть, что случилось. Залегла у Циры на коленях, завела песенку. За кошкой, то и дело заваливаясь, приковыляли котята. Кошка спрыгнула с цириных колен и направилась к потомству - наводить порядок. Котята пищали и, замирая, писали.

Затем пришел Мурзик.

– Ну-ка, - сказал он и взял Циру за подбородок. Начал водить по ее личику мокрой тряпкой. Кровь смывал.

– Это все, Цирка, ерунда, - приговаривал мой раб.
– Вот раз был у нас на Андарранской буровой такой случай...

– Заткнись, Мурзик, - сказал я.
– "Киллера" смотреть мешаешь.

Цира молчала.

Мурзик елозил тряпкой по Цире и напевал ей утешительное про то, как на Андарранской буровой один мужик другого суковатым поленом отделал - и то ничего.

А еще раз - это уже на железке, Трансмеждуречье - был на шпалоукладке один лютый убийца, так его невзлюбил один другой лютый убийца, и вот вышла между этими двумя убийцами смертная драка...

Подобных случаев Мурзик знал великое множество.

– Заткнешься ты или нет!
– повысил я голос.

Мурзик тяжко вздохнул и замолчал. В тишине раздавался только хруст отрываемых киллером голов и чавканье киллеровых челюстей.

Мурзик отложил тряпку, налил Цире горячего чаю и, взяв девушку за шею, принялся вливать в нее чай. Чай тут же пролился и запачкал беленькую блузку.

– Ой, - сказала Цира.

Мурзик растерялся. Отставил чашку. Сел рядом и некоторое время тупо смотрел в экран.

– Кто тебя, Цирка?
– вдруг спросил Мурзик вполголоса, с угрозой. Видно было, что он все это время только и думал, что о цирином обидчике. Ты нам скажи, а мы уж с господином решим, как быть. Обиду просто так не оставим, не подумай...

Цира громко, зло рассмеялась.

– Кто? Учитель Бэлшуну, вот кто! И ты, Мурзик, его пальцем не тронешь! Не получится! Он тебя в жгут скрутит, прежде чем ты к его дому подойти успеешь! Нет, с учителем Бэлшуну разбираться буду я сама.

– Ты чего...
– изумился Мурзик.
– Ты думаешь сама с таким здоровым мужиком разобраться?

И скромно посмотрел на свои кулаки.

– Почему он избил тебя?
– спросил я.

– Прознал, что я сумела вызвать в тебе Энкиду. Не знаю уж, как прознал. Зависть, Даян, обыкновенная зависть. Он-то сам дальше какого-нибудь банщика и не лазил...

Она вздохнула. Потрогала тонкими пальчиками оплывший глаз.

– Ты, Цира, веко не тронь, - со знанием дела сказал Мурзик.
– Не то грязь занесешь. Сперва гноем пойдет, а после на глаз перекинется. Глаз может пленкой зарасти, а то и вовсе гноем взбухнет да и вытечет. У нас так было на руднике...

– Заткнись ты со своим рудником!
– плаксиво закричала Цира.

Мурзик вздохнул. Всем своим видом показывал, что Циру понимает и от души ей сочувствует.

– Самое безотказное средство, Цирка, это помочиться на тряпочку и к глазу приложить.

Цира так поразилась, что даже жалеть себя забыла. Немо глянула на Мурзика здоровым глазом.

Он покивал.

– Дело советую, Цирка. Сам так спасался, а меня один старый забойщик научил. Иди в туалет и того... Или, если писать не хочешь, давай я для тебя помочусь... Я давно уж ссать хочу, только компанию покидать неохота. Да и тебя в беде бросать - дело последнее, девка ты душевная, ласковая... А что в жизни тебе не повезло - так повезет еще, - ни с того ни с сего добавил Мурзик.

Я думал, что Цира отходит его по морде за дерзость. Но она встала.

– Тряпку дай какую-нибудь, - сказала она Мурзику.
– Да не эту, чистую.

И горделиво направилась в туалет.

Полстражи спустя, когда "Киллер" иссяк, я выключил телевизор. Цира сидела рядом, придерживая влажную тряпочку у больного глаза. От Циры несло мочой.

– А ночевать где будешь, Цирка?
– деловито спрашивал Мурзик.

– У вас, - ответила Цира. И повернулась ко мне.
– Ты ведь не против, Даян?