Обряд на крови

— Наверно, у него легкое пробито? Хорошо еще, что сквозное ранение. Пуля навылет прошла.

— Ой, и не знаю, хорошо ли, худо, — с тяжелым вздохом выразил свои сомнения Семеныч и бережно вытер мокрой тряпкой выступившие на лице Кудряшова бусинки пота. — Долго ли он в такой лихоманке протянет?

— А как сама рана? Сильно кровит еще?

— Навроде поменьше стала… У него же еще и рука порепана…

— Я знаю, Иван Семеныч. Я же видел.

— Но там не шибко страшно. Я поглядел — закорилась уже.

Мостовой поднял с лежанки руку раненого. Она была очень холодной — ледяной. С трудом нащупал пульс и нахмурился — едва различим, совсем слабый, неровный и прерывистый.

— Так что там у вас с ихней рацией? — спросил Семеныч. — Никак не наладите?

— Пока, к сожалению, ничего не выходит. Что-то с батарейками.

— А по телефону?

— Не берет, не ловит совсем. Вообще связи нет. Да это и неудивительно. Тут же на сто верст в округе — ни одной вышки. Ладно, бать, ты тут смотри за ним, а я пойду нашего часового проведаю, — сказал Андрей и, отойдя на край поляны, тихо позвал: — Аким?

— Да, — моментально донесся из кустов голос ульчи. — Я тут, Андрей. Никого нет пока. Не лезут, не палят больше.

— Хорошо. Похоже, они нас в покое пока оставили. — «Оставили или оставил? — подумалось. — Может, действительно Санек с собой целую шоблу притащил… А это — Санек. Точно. Больше некому». — Ладно, Акимушка, бросай свой пост и иди сюда. Надо быстро носилки сделать. Только не волокушу, а крепкие носилки, понял? Его волочь по земле нельзя. Он тряски такой определенно не выдержит.

— Ага, ага, понял, — заверил Айкин, не продравшись, а каким-то необъяснимым образом, почти беззвучно проскользнув через частый трескучий лещинник. — Я сейчас быстренько сделаю. Только топорик свой возьму и сделаю.

— Держи ремень мой, — сказал Мостовой, взявшись за пряжку.

— Не надо ремень. Зачем ремень? — отказался Айкин. — У меня же в мешке бечевка есть. Крепкая веревка. — Пробежал пару метров и остановившись, опять повернулся лицом к Мостовому: — Спросить хочу. — Замялся.

— Что еще, Аким? Спрашивай быстренько.

— А у этого гада, про которого ты рассказывал… ну, который в Бориса палил… какая обувка?

— Не понял? Зачем тебе это?

— Так, — спрятал глаза Айкин. — На всякий случай. А если увижу…

— Да такая же, как у меня. Такие же берцы армейские.

— Ага, ага. Хорошо теперь. Теперь знать буду. Ну, я пошел носилки делать?

— Иди, иди быстренько. Скоро выходим.

Андрей проводил Айкина взглядом, перевел глаза на сидящего у костра Назарова: «Хорошо еще, что он мне сразу поверил. Что не дошло у нас с ним до серьезной сшибки. Понял, что мы не враги ему, что мы на его стороне, что мы всем скопом теперь — в одной лодке. Пускай не до конца еще, но все же… Скорее всего и сам уже давно до этого додумался. Еще накануне, задолго до этой нашей повторной встречи. Да и какие тут могут быть долгие препирания, когда такой тяжелый раненый на руках?.. Я ему, конечно, далеко не все рассказал. Далеко не во все посвятил. Да это и не нужно в данный момент. Совсем не ко времени… Господи, и за что же мне такое наказание?» Постоял еще немного, покусал губы в тяжелом раздумье, провел рукой по лицу сверху вниз, словно снимая налипшую на кожу мерзкую паутину, и быстрым шагом направился к Назарову. Подошел, тронул его за плечо:

— Ну как, Михалыч, что-нибудь у тебя получилось?

— Из заповедника ответили…

— Отлично!..

— Да что же тут отличного? Только-то и успел «прием» сказать. Ни одного слова больше. Даже и не понял — услышали они меня или нет.

— А ты еще раз погреть батарейку не пытался?

— Пытался, да больше ничего не выходит. Видно, сдохли они окончательно. И одна, и другая… Ну так, как там Борис?

— Если честно — неважно.

— Хреново дело.

Андрей, легонько потеснив Назарова, примостился рядом с ним на валежине. Посидели молчком с минуту.

— Ладно, Михалыч, — не отрывая глаз от пламени костра, сказал Мостовой, — давай-ка помозгуем спокойно.

— …

— Боюсь, что до кордона заповедника мы его не донесем. Сколько туда? День, два?

— Какой там — два? Да тут суток на трое горбатиться, и то — без ночевок.

— Тогда вариант этот однозначно отпадает. Думаю, сутки максимум, ну, может быть, чуть больше… не знаю, я не медик… он еще без серьезной медицинской помощи продержится… На то, что ваши с заповедника за это время на снегоходе сюда придут, пусть даже не сюда, в такую даль, а где-то на полпути по дороге вас подхватят — надежда очень слабая. Если только они на вертолете с эмчеэсниками прилетят.

— Это вряд ли. Хотя всполошиться уже давно должны бы были. Мы же уже вторые сутки по твоей милости в оговоренное время на связь не выходим.

— Хорошо, если всполошились, — ровным голосом продолжил Мостовой, сделав вид, что не услышал горького упрека, — но все равно, ты же им даже примерные координаты нашего нахождения сообщить не успел. А вы перед выходом маршрут не оговаривали? Он у вас не строго утвержденный?

— Был утвержденный, пока мы с тобой на свою беду не стакнулись, — мрачно вымолвил Назаров, и лицо его побагровело, пошло красными пятнами.

— Не надо, Михалыч. Я тебя прошу. Не режь ты по-живому! И так на душе кошки скребут, — скрипнул зубами Андрей и потупился. Помолчал немного и, прокашлявшись, продолжил: — Значит, как я понимаю, на ваших надежды практически нет. Даже если уже давно они к поискам приступили…

— Я что-то вообще не пойму, парень, к чему ты клонишь? — нетерпеливо перебил его Назаров. — Чего напрасно языком молоть? Или у тебя есть какое-то дельное расчудесное предложение?

— Чудесное не чудесное, но есть… Дело в том, что мы с Семенычем примерно в этом же районе где-то год назад с небольшим уже шарахались. В весьма похожей ситуации. Извини, но не хочу тебя пока ненужной информацией нагружать… Так вот о чем я… Есть тут поблизости кержацкий скит. — Сказал и после короткой заминки уточнил: — То есть был тогда, в то время. Потом они куда-то на другое место переместились. Но не думаю, что слишком далеко ушли. Не должны…

— Будем иголку в стоге сена искать?

— Да нет, не будем. Они там, на старом месте, обещали мне указку оставить, чтобы мы сразу поняли, где их теперь искать. Да не просто обещали — оставили обязательно. Я в этом абсолютно уверен. И круги по тайге мотать нам точно не придется… Так как ты насчет такого варианта? Навязывать я, естественно, ничего тебе не могу.

— Не знаю, что и сказать… Да и чем они нам помогут?

— У них бабка — знахарка есть. Очень толковая. Она нам тогда здорово помогла. Очень тяжелого раненого выходила, буквально с того света его вытащила… Да и это, по крайней мере, намного ближе, чем до усадьбы заповедника… Так что решаем, Михалыч? Принимается?

— Добро, — неуверенно вымучил Назаров. — Хотя, конечно, на какую-то бабку надеяться…

— Вот и славно. Так тогда и решим, если ты не против. Сейчас Аким носилки сделает, и сразу же, не медля, выходим.

— На ночь глядя? А не плутанешь потемну?

— Не должен. Я ориентир надежный еще с вечера приметил. Да и Айкин, если что, поможет. Он, как предполагаю, в тайге, как у себя дома. В любой темноте, безо всякого компаса, куда надо выведет.

— Хорошо. Попробуем к твоим кержакам… прорваться. Если, конечно, нам эти бандиты, те, что за вами гонятся, позволят.