Общая и прикладная этнопсихология
Шрифт:
Следующий этап в развитии счета, также широко распространенный и хорошо известный благодаря этнографам, связан с развитием группирования. Он заключался в том, что подсчет производился не по единицам, а целостными группами. При этом на конкретный характер подобного способа указывает то, что для разных предметов использовались и различные группировки. Так, в Украине парами считали скот и птицу; тройками подсчитывали нитки в пряже; десятками – яйца, арбузы, тыквы; дюжинами считали платки и посуду; стогами – снопы на поле (стог – 60 снопов) и т. п. Отсутствие универсальной системы подсчета приводило к тому, что человек, который непосредственно не касался какой-либо сферы хозяйства и не был знаком с принятой в ней системой группирования, оказывался беспомощным при необходимости провести нужные операции и расчеты. Именно этим можно объяснить случаи, когда мужчины не могли провести определенных измерений и подсчетов в тех сферах домашнего хозяйства,
Со временем описанные способы начали сопровождаться (и вытесняться) использованием более универсальной системы, которая позволяла не только проводить вычисления, но и на длительное время фиксировать [2] любые количества различных объектов. Речь идет о нанесении зарубок, меток и т. п. В этом способе можно было объединить возможности и преимущества предыдущих способов, так как, с одной стороны, количество зарубок было ничем не ограничено, а с другой – с помощью особых зарубок-обозначений можно было считать сразу определенными группами. Такой способ, повсеместно распространенный, имел и определенные этноспецифические особенности, в которых часто воссоздавались в неприкосновенной или остаточной форме черты принятой в данном обществе системы пальцевого счета.
Зарубки, безусловно, были шагом вперед по сравнению с пальцевым и предметным счетом. В то же время сохранялись и существенные недостатки предыдущих систем. Главное, что система не была универсальной, потому что представители разных профессий, разных регионов и разных слоев населения пользовались своими слабо пересекающимися вариантами. Так, некогда на Украине, чумаки, вырезая зарубки на своих возах, тем самым обозначали количество соли: 1 зарубка = 5 пудов; крестьяне зарубками обозначали количество стогов на поле 1 зарубка = 1 стог. Более сложной была система у пастухов на Переяславщине: для подсчета овец в отарах они вырезали на своих палках-посохах такие обозначения: 100 овец = большой крест, 10 овец = маленький крест, 1 овца – простая палочка. У рыбаков в украинской части Добружи также были свои обозначения: в ней сотни обозначались косой линией, десятки – прямой, единицы – также прямой, но более короткой и т. д.
В контексте обсуждаемой проблемы важно подчеркнуть, что, несмотря на определенные этнокультурные особенности в формах проведения счетных операций и в опосредующих эти операции средствах, тем не менее, всеобщим правилом было первоначальное использование наглядных предметно-действенных форм. Со временем эти формы начали сопровождаться (а позже и вытесняться) использованием новых, более зрелых культурных форм – вербальных.
Очень интересный способ такого параллельного предметно-словесного варианта подсчета сохранился до наших дней в форме детских игр, которые носят обобщенное название «сечки». Впервые внимание на них – как на разновидность детского фольклора – обратил Г.С. Виноградов (1930). Суть игры заключается в следующем: кто-либо из детей бросает остальным вызов – не считая, высечь определенное количество зарубок («сечек»), например, 15. Тот, кто знает вариант решения, принимает вызов и начинает декламировать соответствующий стих, сопровождая декламацию ритмичными ударами ножа по дереву. Например, для 15 «сечек» может декламироваться такой стишок:
Секу, секу сечку,Высеку дощечку.Честь, перечесть,Все пятнадцать здесь.Каждый удар по дереву жестко увязан с отбиванием ритма (единицы которого выступают в данном способе заместителями единиц счета). Количество ритмических единиц строго зафиксировано в этом стихе, специально созданном в народе. Поэтому, естественно, если только ребенок случайно не ошибется, у него получится количество меток, соответствующее условиям задания, что и устанавливается при проверке на радость всем детям.
Таким образом, на примере «сечек» можно познакомиться с очень интересной переходной формой счета, в которой на фоне более ранних культурных способов подсчета – предметно-действенных (счет с помощью пальцев, т. е. частей тела, или их заменителей – предметов, нанесение меток или зарубок), возникают и приводятся в соответствие с исходными более сложные – вербальные формы. В них еще не используются числа, а в качестве опосредующего орудия выступают более простые и одновременно древнейшие варианты – рифмованные ритмические структуры, «музыка подсознательной арифметики» по Лейбницу. Роль и функция «сечек» – не только быть простой забавой для детворы (облагороженной матерями грубой утехой плотников, как считал Г.С. Виноградов) и не только выступать в роли придуманного взрослыми для детей ритмизованного способа облегчения их трудовых процессов, типа детской трудовой песни (как полагает М. Мельников). Можно предположить,
что их роль и функция некогда была значительно шире – быть одним из вариантов культурных способов счета, тех способов, которые давно составляли некий этап в историческом развитии счета, позже сохранившись лишь как форма, облегчающая детям в их онтогенетическом развитии задачу овладения более зрелым культурным способом. В наше время эта форма, вытесненная более совершенными педагогическими приемами, встречается все реже, и не исключено, что вскоре вовсе выйдет из употребления.В современном детском фольклоре можно найти еще один способ счета, который достаточно близок только что описанному, но представляет собой по сравнению с «сечками» еще один шаг вперед в направлении «отрыва», «отхода» от более ранних – предметно-действенных форм. Речь идет о наиболее распространенном и, как полагают фольклористы, наиболее жизнеспособном виде детского фольклора – всем известных «считалочках». Рассмотрим подробнее этот жанр. За разнообразием его многочисленных вербальных вариантов всегда скрывается одна простая операция: ведущий, который произносит слова «считалки», скандируя ее текст, по очереди дотрагивается при каждом слове до груди или плеча каждого из детей (которые стоят или сидят в кругу). В более поздней версии он не дотрагивается, а просто указывает на ребенка. Закончив текст стиха-считалки, считавший жестом указывает на того, кто должен выйти из игры, либо сыграть в ней определенную роль.
Если сравнить «считалки» с «сечками», то становится понятным, что в них уже отсутствуют конкретные предметные операции счета (перемещение реальных объектов, нанесение меток или зарубок и т. п.), однако еще остаются определенные внешние остаточные действия (прикосновение или указание по очереди на каждого из детей). Такие действия уже не оставляют реальных зримых отметин, но в то же время они безусловно являются производными от предыдущих опосредующих счет способов, их еще более «свернутыми», символическими формами. На фоне этих остаточных движений звучит определенный текст в стихотворной форме, с некой рифмованной ритмической структурой. Правы, очевидно, те исследователи (например, Г.С. Виноградов), которые думают, что в считалке главное – это декламационный стиль, скандирование, а смысл текста имеет второстепенное значение (более того, его может вообще не быть, как в тех случаях, где считалка – это просто смешение осмысленных и бессмысленных словосочетаний):
Раз, два, три.Играли я и ты.Сони, бони, тан,Рифа, тифа, мяч.Поэтому, трудно согласиться как с теми, кто делает акцент в считалках на смысле текста (М.Н. Мельников, 1987), так и с теми (Г.В. Довженок, 1981), кто отмечает, что «примитивным родственником» считалки, а, если разбивать по стадиям, то ее предшественником, является обычный счет, которым и сейчас иногда пользуются дети с той же целью: в группе выбирают определенное число, до него и считают. Наоборот, можно предполагать, что описываемый Г.В. Довженок вариант «считалки» является более поздним культурным наслоением (поэтому встречается в детской практике редко), появление которого в культуре должно было бы знаменовать очередное «сворачивание» на пути к умственному действию счета.
Ученые сейчас доказывают (М. Новикова, 1993), что счет изначально никогда не был абстрактным действием, он всегда был включен в какую-либо конкретную операцию или деятельность (так, в магической практике операция счета по одному всегда предусматривала ситуацию выбора и избрания). Сравнительно поздно в истории культуры счет смог полностью «избавиться» от своих предметно-действенных форм и трансформироваться в вербальные корреляты, что стало условием вычленения из ситуативной конкретности и шагом к переходу во внутренний психический план.
Культурно-историческое развитие целеполагания
Обратимся теперь к культурно-историческому развитию процесса целеполагания. Поистине странным представляется тот факт, что, несмотря на то, что в одной из главных теорий советской психологии – теории деятельности – категория «цели» выдвигалась в качестве исключительно важного психологического понятия, практически не существовало работ, в которых бы рассматривалось становление процесса целеполагания как в онтогенезе, так и в его историко-культурном развитии. Теория поэтапного формирования умственных действий в этом контексте не была исключением. Вместе с тем, важность и значимость такого процесса в жизни любого человека (который, кстати, согласно А.Н. Леонтьеву, является ключевым при решении вопроса об отличиях Человечества от всех иных обитателей Земли), безусловно, должны были отразиться и на тех видах деятельности, которые, по предположению, отражают этапы его становления-«сворачивания».