Общество самоубийц

— Баха, — сказала Анья. — Как мы и договаривались.

— Да, конечно, — кивнула миссис Джекман. Кажется, она хотела сказать что-то еще, но передумала и посмотрела на фотографии на стене.

— Для меня честь… — начала Анья.

— Ш-ш-ш-ш, не стоит. Вы столько сделали для Общества. Идея с видео просто отличная, даже Доминика не придумала бы лучше. Жаль, она не успела увидеть эти ролики — она бы оценила. Благодаря видео, мы достучались до гораздо большего числа людей. Похоже, теперь общественное мнение действительно начинает склоняться в нашу сторону. Конечно, ситуация неоднозначна — некоторых правоверных мы вконец разозлили. Но даже так называемые жизнелюбы заговорили о том, что ситуация кардинально меняется. И все благодаря вам и вашей идее.

Анья кивнула. На мгновение она задумалась, как ее мать отнеслась бы к этим съемкам, но потом прогнала эту мысль.

— И потому мы очень рады, что вы согласились. Никто другой не смог бы заменить Доминику, — на мгновение умолкнув, миссис Джекман потрогала одну из фотографий. — Думаю, она бы не возражала.

А женщина с фотографий, более молодая и круглолицая версия миссис Джекман, по-прежнему смотрела на них со стен. Какой она была бы сейчас, если бы все пошло по-другому? Может, со временем ее скулы стали бы выступать резче, как на точеном лице миссис Джекман. А может, с возрастом она стала бы больше похожа на мистера Джекмана — кожа смуглее, лицо мягче. «Теперь этого никто уже не узнает», — подумала Анья. Она взяла скрипку за гриф и вышла из комнаты вслед за миссис Джекман.

Глава восемнадцатая

Лия знала, что ходить на вечеринку не стоит. Кто знает, в какие антисанкционные дела впутался отец? После всего, что случилось за последние несколько месяцев, ей лучше не высовываться, ходить на встречи «Восстанавливаемся вместе», извиниться перед Тоддом, сотрудничать с Наблюдателями. И уж точно ей лучше не ходить на сомнительное мероприятие, которое отец пытался от нее скрыть. Полное безрассудство, да еще наверняка и нарушение принципов жизнелюбия — а Лии именно сейчас очень важно их соблюдать.

Вот уж точно. Она живо представила себе, как мать сейчас посмотрела бы на нее укоряющим взглядом, как поджала бы губы.

Но вечером в субботу Лия все-таки пришла в отделанный лепниной особняк по адресу, указанному на карточке. Окна и двери особняка были приветливо распахнуты, по газону бродила толпа великолепно одетых гостей, напоминавших яркий пышный букет, покачивающийся на волнах прибоя. Шелестели шелковые подолы, хлопали на ветру вымпелы, мелодично звенели бокалы, которыми чокались гости. Отца нигде не было видно.

Все это ни капли не напоминало сомнительную подпольную курильню, забегаловку, где подавали алкоголь, или заляпанную жиром столовку. Про подобные места Лии рассказывала мать — в последние недели перед исчезновением отца ей доводилось часто забирать его оттуда поздно вечером. Сегодняшний прием скорее напоминал вечеринку вроде тех, на которые мать водила ее в детстве. На таких приемах обычно полно было чиновников из Министерства и долгоживущих с большими сроками.

У Лии стало легче на душе, и в ней проснулась надежда. Может, отец все-таки изменился. Но тогда что он скрывает?

Лия шагнула на газон. Сухая осенняя трава шуршала под подошвами ее туфель. Она осмотрелась: гости продолжали прибывать, и Лия среди них выглядела своей.

И тут она почувствовала странный запах. До сих пор вокруг висела легкая дымка цветочных духов, которая чуть-чуть отдавала человеческим потом (ничего ужасного в этом не было — в конце концов, даже такие люди, как гости на этой вечеринке, потеют немного, и пот их пахнет сладковато). А вот сейчас потянуло орехами и чем-то горелым. В этом новом запахе была странная притягательность, и он показался Лии до ужаса знакомым, но она никак не могла его вспомнить, будто последний раз встречалась с ним совсем в другой жизни.

Неожиданно Лия заметила прямо перед собой гриль, возле которого стоял высокий мужчина в смокинге. Он улыбнулся приближавшейся к нему Лии, продемонстрировав полный рот ровных белых зубов, а потом снова повернулся к тому, что шкворчало на решетке гриля.

Когда Лия увидела, что именно там лежало, рот у нее наполнился горечью, а живот свело. Огромные куски мяса, толстые, в молочно-белых прожилках, сочились алой кровью, которая капала на угли. Лия не знала, что это — свинина, говядина, баранина или нечто иное: красное мясо она видела только на постерах Министерства, предупреждавших об опасности колоректальной онкологии.

— Вам какой прожарки? — спросил мужчина. Лия заметила, что его белая рубашка с расстегнутым воротом забрызгана жиром.

— Простите? — выдавила Лия и слегка попятилась. Она прикрыла нос рукой, пытаясь избавиться от запаха: теперь, когда она увидела его источник, ее замутило.

— Может, слабой? — продолжил он. — Вообще для такой вырезки я бы порекомендовал именно слабую прожарку, но вы больше похожи на любительницу хорошо прожаренного мяса.

У него были широкие плечи и гладкие щеки, Лия не заметила никаких следов преждевременной деградации. Мать вполне могла пригласить его на обед — он образцово выглядел, даже для Министерства вполне годился. И все же он пришел на эту вечеринку и жарил тут контрабандную плоть животных.

Бифштексы потихоньку приобретали богатый и насыщенный красновато-коричневый цвет. Как это люди позволяют, чтобы к ним в организм попадало нечто столь кровавое? Лия принялась одергивать на себе платье, вдруг пожалев, что не надела что-нибудь посвободнее. Под коленками и под мышками у нее выступил пот.

Мужчина все еще смотрел на нее.

— Я, э-э-э… Нет, спасибо, не надо, — выдавила она.

— Ну как хотите. — Мужчина снова сосредоточился на гриле.

Лия представила, как он впивается безупречно белыми резцами в мягкую красную плоть, как сок течет у него по языку, а запах обугленной животной плоти наполняет его ноздри. У нее опять екнуло в животе, но на этот раз не от отвращения, а от внезапного желания, настолько мощного, что это пугало. Рот Лии наполнился теплой слюной, зубы невольно сжались. Она представила, как этот мужчина кусает бифштекс и мясной сок течет у него по шее, а ее, Лии, пальцы ласкают его грудь. Как он запускает жирные пальцы ей в волосы, как трогает ее сзади за шею грязными руками, от которых пахнет животным. Как она просовывает язык между его губ и чувствует кровь, соль, запах жареного мяса.

Лия развернулась и торопливо зашагала в сторону выхода, подальше от гриля. Зря она сюда пришла. Лучше убраться поскорее.

Но тут она услышала, что из дома сквозь шум аплодисментов и одобрительный свист доносится музыка. Звуки, вылетавшие один за другим на волю, звонко рассыпались в ночном воздухе. Иногда они останавливались, замирая где-то в высоте, а потом снова ныряли в радостный хаос. Ничего подобного Лия никогда раньше не слышала.

Она неплохо разбиралась в классической музыке, но это было что-то другое, хотя звучавшее с той же напряженной мощью, пульсирующей энергией, уносившей слушателя за собой в такт непривычным громыханиям и вскрикам. Лия на цыпочках пробралась вперед и увидела на сцене внутри дома четверых мужчин. Инструменты у них были большие и блестящие; она узнала изгиб контрабаса, саксофон. Они играли вживую. Музыканты встречались так редко, что Лия до сих пор ни одного не видела, тем более — исполнителей подобной музыки. Она стояла, как зачарованная, и мелодия текла сквозь нее, увлекая за собой, отдавалась во всем теле.

— Правда они потрясающие? Они играли на ее свадьбе. Она была бы так рада узнать, что мы смогли их пригласить сегодня.

Лия вздрогнула и повернула голову. С ней заговорил мужчина, жаривший мясо на гриле. Теперь он стоял рядом, держа окровавленный кусок мяса между двумя ломтями хлеба. Струйка мясного сока текла по краю его ладони к безупречно белой манжете. Лия указала ему на это.

— Спасибо, — он повернул руку, натягивая ткань костюма, и стало видно, какое мускулистое у него предплечье. На глазах Лии он высунул язык, показавшийся ей до странного розовым, и слизнул жирное пятно с запястья.