Обыкновенный принц

Вскоре за траекторией перемещений своего мастера алазонки, кажется, перестали следить. В столице затаившийся дух страха заметно сменился радостью после ухода третьего сая. Первыми выдохнули с облегчением лавочники, и яркого мелкого товара на витринах прибавилось в разы. Затем начали менять флаги — со старых, выгоревших от Глаза Алатуса, на новые, с отчётливой серебристой буквой “А” на ярко-васильковом поле. Столица готовилась к принятию гостей и большому кушу, который сможет сорвать любой, кому не лень торговать.

Цены уже понемногу поднимались, но ещё робко, ведь до турнира оставалось полторы недели, а гневить своих, местных, кому хотелось? И местные старались закупиться, насколько позволял кошель и припрятанная для нужного дела кубышка. Какие-то товары в турнирные дни тоже будут перепроданы по тройной цене, но это не беспокоило нынешних постоянных торговцев, ибо своё они никогда не упустят.

Сейчас Тео с удовольствием бы погрузился в эту человеческую, почти новогоднюю, суетящуюся массу, её бытовые мечты и детское ожидание грядущего праздника, ведь ему (совершенно незапланированно!) придётся стать частью эпохального представления и не со зрительских трибун, а с арены. Немного было страшно. Не за себя, а за возможности, которые имеют свойство рассыпаться в прах при одном неловком движении.

Утренние новости заставили пересмотреть всю собранную информацию и, соответственно, планы. Чтобы освободить пятерых алатусов, для начала требовалось их найти. А найти можно было в том числе и проверенным опасным способом.

Тео вспомнил рассказы двух освобождённых, попавших в плен на турнире в разные годы. Победителю обещалась главная награда из рук самого Либериса. Наивные алатусы, желая разделаться с королём-дизалатусом во время передачи приза, призывали к себе магию, забывая о том, что врага нельзя недооценивать. Делали роковые шаги к Либерису — и вдруг каменели. Срабатывал какой-то неизвестный алатусам артефакт. Потом победителей под аплодисменты не подозревающей о подвохе публики торжественно увозили на повозке, а через час обладатели серебряного приза оказывались перед лицом главного либертанского палача — Морканта.

Тео познакомился с ним на аудиенции с Либерисом и не мог не согласиться со описанием Анники и Грэйга: это был действительно отвратительный персонаж. От него ощутимо веяло свирепостью и силой, а также извращённой похотью. Поговаривали, будто частенько из его покоев выносили окровавленные тела девиц и иногда юношей. По той ли причине Моркант взирал на алазонок алчно, недвусмысленно? Девушки заметно подобрались, и Тео услышал, как одна из них шёпотом предложила другим обзавестись сигнальным артефактом, какими пользовались дознаватели. Поэтому, сегодня уходя из дворца, Тео оставил один Айе. Тот, который неделю назад спас её и Иву.

Дознавательский артефакт, позволяющий на расстоянии узнать о непрошенных гостях, Тео выпросил у ректора до отъезда на Остров. Вэйланд-эве спрашивать не стал, зачем Тео “эта занимательная штука”, ибо за минуту до этого ректор предупреждал о возможных интригах камериров, которые будут жить на Острове одновременно с алазонками. Но предупредил — после активации артефакт работал половину суток, значит, “играться” весь месяц не получится.

Ректор не подозревал, что в капсулу с кровью какого-то дракона, по совету Грэйга, Тео нальёт свою, и артефакт заработает “на все двести процентов”, будучи привязанным магией к своему непростому владельцу. Так, на расстоянии в сотни тысяч миль, на северной границе мира Алатуса, Тео почувствовал сигнал — в комнату не вошли, но постучали настойчиво и назвали его по имени.

Дальше всё происходило быстро и громко: Арженти распрощался с Энрике и другими, одним порталом перенёсся на Остров — в нежилую комнату на четвёртом этаже, которую облюбовал заранее, оттуда спустился к своей, заметил открытую дверь в спальню Айи и Ивы — и разбудил остальных алазонок. А пока они одевались, отправился искать пропажу...

Ох, и бедовая эта была принцесса! Энрике предупреждал Арженти, что его сестра даром что носительница огня Алатуса — неукротимая, упрямая. Однако весь огонь Алисии Нинмах Айи Инанны почему-то доставался безродному мастеру, а не серебряному принцу, с которым Алисия встретилась дважды и вела себя, словно школьница с комплексом неполноценности, — кротко соглашаясь на все варианты прогулки, даже если заметно уставала.

Зато пробиралась по ночам к мастеру Тео, и, если он отсутствовал, дожидалась его в кровати, засыпая и согревая простыни своим горячим телом, а потом требовала поцелуев и даже большего, смелея от визита к визиту. Тео каждый раз думал, что ещё немного, и он сорвётся. Он злился, а это ещё сильнее заводило бедовую принцессу. Своей настырностью Алисия напоминала Мэйли, но та хотя бы чувствовала границы, когда Тео начинал сердиться не на шутку, и останавливалась. Потому с Мэйли Тео никогда не терял голову, а с Айей отключался.

Эта зараза, однажды прочувствовав его слабость, согласилась с условием “не заниматься любовью без любви”, но в ночь перед отъездом с Острова всё-таки взяла своё — крепко в руки, так сказать.

Она беспечно отмахивалась от последствий ночи с безродным, даже если бы он похитил её невинность: “Не бойся, я найду, что сказать своему муженьку, если ему приспичит обвинять меня в том, что он не первый!”

Ловко выходило: доверчивому принцу Арженти, от которого Энрике ждал предложения руки и сердца для сестры, эта самая сестра изменяла с мастером Тео. Ситуация была двойственная, но Тео продолжал следовать своему принципу гордости — откроется он огненной принцессе лишь тогда, когда она признается, что любит безродного мастера и готова идти с ним на край земли. Точно так же, как когда-то Мэйли влюбилась в простого парня со сложным диагнозом душевнобольного и смогла поверить в невозможное, потому что доверяла.

С Алисией пока всё было по-другому. И, не исключено, только мысль о том, что после страстной ночи оба будут “благословлены” обязательной ментальной связью, остужала разгорячённого Тео. Ему нужна была искренняя любовь, а не игры в неё. И не тщеславный союз с другим алатусом ради продолжения славного рода. Тео плевать хотел на могущество — он с удовольствием вернётся в Сидней и будет жить, как обычный смертный, лишь бы хватило сил снова построить межмировой портал, даже если он станет последним.

Именно по причине выше описанного поведения Айя-безродная была зачислена сегодня на дежурство, получила артефакт, которым разрешено было воспользовать только в случае угрозы безопасности для алазонок и Её величества, — и осталась при дворе. Тео был уверен, что она быстро найдёт плюсы ограничений по активности в Ааламе и займётся поиском новорожденных драконов и колыбелей. Он выдержал испепеляющий взгляд принцессы и отправился “погулять и посидеть с друзьями за кружкой крепкого”.

Он зашёл в неприметную гостиницу — трёхэтажный домик. На первом этаже, как во всех подобных заведениях, находилась общая столовая. Заказал себе круг колбасы, сыра, варёные яйца, овощи, хлеб и кружку крепкого пива. “Случайно и неловко” опрокинул на себя жидкость, хозяин сразу засуетился, опознав по яркой одежде важного камерира.

Спектакль разыгрывался по плану. Тео оплатил до следующего утра номер и велел принести еду и пару кружек самого крепкого пойла. Хозяин забрал мокрую одежду, оставляя посетителя в исподнем, и пообещал к вечеру принести выстиранную и отглаженную.

— Не торопись, — важно его успокоил мастер, — видно, на то воля нашего Создателя. Я никуда не ходить, а напиться, как хотеть давно. Я позовать тебя сам, если не уснуть. А если уснуть, то позвать утром.

Убедившись, что его не будут беспокоить, и, в случае чего, вспомнят молодого человека, облившегося пивом и вынужденного приводить себя в порядок, Тео закрылся изнутри на засов, для верности передвинул к двери шкаф, затем сотворил портал к приготовленному мешку с вещами Арженти, оделся и исчез, чтобы возникнуть в подсобке гостиницы со стороны чёрного входа. Он мог бы сразу построить портал к Заячьей хижине, но помнил совет Грэйга: чем короче портал, тем меньше у ликторов шансов его найти — спишут всё на колебания общего магического фона и забудут.